Глава 36

Следующие несколько дней напоминали ретроспективную пленку в моей голове.

Я проснулся, подпрыгивая на поверхности озера Мичиган в резиновой лодке, которой управляли люди Лары. Я смутно помнил, как добрался до берега и велел Альфреду надежно спрятать Око. Предел Демона позволил Райли и двум его людям подойти и забрать меня с берега, после того как выбросил бедную Фрейдис на двести ярдов в озеро. Они нашли меня без сознания, с ногами в ледяной воде, и лечили Зимнего Рыцаря от переохлаждения. Это немного похоже на примерку белого медведя на меховую шубу — это не помогает медведю и делает его несколько сварливым.

Но они вытащили меня на берег.

Помню, как настоял, чтобы Райли отвез меня туда.

К ней.

К ее телу, точнее.

В Чикаго повсюду царил хаос, но тот, к которому люди уже попривыкли. Везде копы и солдаты. Везде машины скорой помощи. В воздухе постоянно был слышен гул лопастей вертолетов.

Если бы вы знали, что искать, то могли бы увидеть признаки присутствия Маленького Народа. Они были повсюду в обломках, по воле Зимней Леди, оставляя достаточно знаков и подсказок, чтобы привести спасателей к раненым среди обломков — как они позже обеспечат извлечение мертвых. Они не нашли абсолютно всех, но вы бы услышали, как дикторы новостей отмечали необычную самоотверженность и успех поисково-спасательных команд в Чикаго в течение многих лет после этого.

В районе вокруг Фасолины полицейские были полупрозрачными, по крайней мере для меня, членами личной свиты Мэб под чарами гламура, который был скорее эмоциональным, чем физическим. Когда сидхе, притворяющийся полицейским, говорит с вами, вы чувствуете больше власти, чем думаете или видите. В беспорядочных последствиях битвы, это стоило больше, чем проверенные идентификационные коды.

Там, где народ Мэб контролировал ситуацию, они доставили столько медиков, сколько смогли наскрести для раненых добровольцев, как моих, так и Марконе.

Впервые за несколько часов мысли о моих добровольцах не вызвали мгновенного осознания их состояния. Я пошарил в голове своими чародейскими чувствами, ощущение было такое, словно пытаешься пересчитать зубы языком. Я ничего не обнаружил. Знамя пропало.

Я тихо пробирался среди раненых. Они, по большей части, находились при смерти.

Я подошел к Фасолине.

Я остановился перед дверью и сделал вдох.

Битва окончена. Не осталось ничего, что могло бы отвлечь меня от этого. И это будет больно.

Я пригнулся, заполз в строение и повернулся лицом к импровизированным носилкам.

Они были пустыми.

Она исчезла.

Там, где она лежала, на ящиках был выжжен символ, словно раскаленным добела пером. Три сцепленных треугольника. Валькнут. Узел падших воителей. Символ Одина.

Я уставился на пустые ящики. Ее кровь все еще была на них, черная и высохшая.

Что-то темное зашевелилось глубоко внутри. Что-то злое.

— Ничего не изменилось, — мягко произнес кто-то позади меня, слегка заплетающимся языком. — Она ушла. И она не вернется.

Я обернулся и обнаружил мисс Гард, восседающую на горе ящиков. В ее руке была бутылка виски. И еще четыре пустых у ее ног. Она выглядела так, будто пережила почти столько же, сколько и я.

Я на секунду прикрыл глаза. Я смертельно устал. Я почувствовал гнев там, внизу.

Но сейчас было неподходящее время.

Пусть вещи в глубине там и останутся.

— Эй, Сигги, — сказал я ласковым голосом.

— Точно такой же, — невнятно пробормотала Гард. — Там где Нейтан погиб.

Ее покрасневшие глаза наполнились слезами.

— Проклятый узел. Часть нашей инвентарной системы. Отметка. Один эйнхерий, подобранный и находящийся в пути.

— Нейтан... — проговорил я. И тут в голове щелкнуло. — Хендрикс. Хах. Он совсем не походил на Нейтана.

Я плюхнулся на ящик рядом с ней.

Она протянула мне бутылку. Наверное, мне следовало бы выпить воды. Это гораздо более взрослый напиток, нежели виски. Но я сделал солидный глоток и позволил ему гореть внизу.

— Он ненавидел это имя, — сказала она. — Его мать...

Она покачала головой.

— Что ж. Это больше ничего не значит.

— Эйнхерий, — повторил я. — Мерф не умерла славной смертью.

Глаза Гард блеснули.

— Она умерла, убивая Йотуна, — жестко сказала она. — Она сделала это, защищая тебя. И вот результат. Она погибла смертью война. Той, в которой нет личной славы. Той, что произошла, потому что она делала то, что было необходимо.

Я наклонил свою голову к ней.

Она неопределенно махнула рукой у виска.

— Это ограниченный интеллектус, отвечающий за погибших с честью и их деяния. Я знаю, кем она была, Дрезден. Не смей принижать ее смерть, утверждая, что она была менее, чем кульминацией жизни, полной привычной доблести.

Ладно.

На это я мало что мог ответить.

Я откинул голову назад, оперевшись на ящик позади меня и залился ровными слезами, которые почему-то совсем не влияли на мое дыхание.

— Умереть гораздо хреновее, чем не умереть. Ей следовало оставаться в укрытии.

— Если бы она осталась, ты бы сейчас был мертв, — заметила валькирия. — Как и я. Как и множество людей. И мир погряз бы в хаосе.

— Подожди немного, — мрачно сказал я. Я отпил еще и вернул бутылку. И добавил. — Я хочу, чтобы ты передала ему кое-что от меня.

Гард посмотрела на меня, внезапно насторожившись.

— Прежде, чем ты заговоришь, знай: создание с которым ты имеешь дело — это... только грань существа, чьим символом оно является. Его личины созданы для того, чтобы превратить его в то, что смертный разум может с готовностью принять. Но хотя у него, возможно, и нет той силы, что была когда-то, это создание из стихийных. Оно не принимает так легко оскорбления или угрозы.

— Хорошо. Потому что я не раздаю их легко, — ответил я, низкий раскат грома разразился в моих тихих словах — Передай Одину, что Гарри Блэкстоун Копперфильд Дрезден говорит, что если он не будет обращаться с Мерфи лучше, чем я сам, то я вышибу его дверь, ощипаю его сраных воронов, уложу его на лопатки, отобью ему кишки, притащу на остров и запру в одной камере с Этниу.

Гард моргнула.

— Я уже однажды уделал божественную сущность, — заявил я. — Если мне придется сплотить нацию для этого, то я сделаю это снова. Передай ему в точности то, что я сказал.

Мгновение Гард таращилась на меня. Затем медленная, хотя и грустная улыбка коснулась ее губ.

— Я передам ему, — пообещала она. А затем мягко добавила, — Думаю, ему это понравится. В отличие от близнецов. Не бойся за свою деву щита. В наших залах воинам, погибшим за семью, за долг, за любовь, воздается уважение, которого заслуживает такая смерть. Она ни в чем не будет нуждаться.

Я кивнул. Затем чуть погодя, я начал было:

— Если она теперь среди эйнхериев...

Гард покачала головой.

— Не раньше, чем память о ней покинет умы тех, кто знал ее. Это та граница, которую даже Всеотец не может преодолеть.

— Она, э-э... — протянул я. И несколько раз моргнул. — Она была не из тех, кого легко забыть.

— Это так, — согласилась валькирия. — И она заслужила свой покой.

— Она заслужила больше, чем пулю в шею, — сплюнул я.

— Все войны умирают, Дрезден, — ответила Гард. — И если они умрут, будучи верными своему долгу и чести, большинство сочтет это подходящим концом достойной жизни. Как и она.

Я кивнул.

— Нахрен достоинство, — тихо и несчастно проговорил я. — Я скучаю по ней.

Прошли молчаливые секунды, пока я на недолго бы слеп.

— Прости меня, — сказал я. — За... Нейтана. Он был верным другом до конца.

— О, мужайся, Дрезден — отозвалась Гард. — Ты все еще здесь.

Но она кивала, пока говорила это. И она тоже плакала.

Через несколько дней у нас были похороны, а затем поминки у Мака, команда Паранета и я.

Все были ошеломлены, пытаясь приспособиться к реальности, которая стояла перед ними.

Десятки тысяч сгинули. Окончательный подсчет павших в ту ночь людей должен был бы переплюнуть Солдатское поле, которое использовалось для беженцев, которых насчитывалось более ста тысяч.

Этниу обращалась с Чикагской недвижимостью еще грубее, чем я. Вакка-Вакка.

Ловчие, в частности, опустошали каждый район, через который они проходили, убивая около девяноста пяти процентов жителей — пока они не добрались до Саус Сайда. Тогда это стало похоже на ограбление Первого Национального банка Нортфилда, штат Миннесота. Слишком много людей изъявили желание сражаться — и они были вооружены. Уверен, среди них хватало плохих парней — но горожан было гораздо больше, у большинства из них было оружие, и как только они поняли, что происходит, они превратили улицы в тир. Вот тогда-то все и начало разворачиваться на этом фланге сражения, открывая путь для Марконе.

По-видимому, даже легионы эпической нечисти из мифологии должны лучше планировать неприятности на самых крутых улицах в мире.

Электричество было отключено и оставалось таким некоторое время. Слишком многое нужно было заменить. Из-за этого чистую воду было трудно доставлять. Еще больше людей заболело и умерло, и все могло бы стать очень плохо, если бы у нас было более суровое лето. Но погода оставалась не по сезону мягкой и прохладной, с частыми дождями. Может быть, это обеспечили Королевы Феерии. Или, может быть, Вселенная решила, что город заслужил передышку.

Так или иначе, когда мы собрались у моей могилы в Грейсленде, шел дождь.

Мы наполнили гроб фотографиями. Я использовал одну из них, где мы с Мерф спорили, а какой-то шутник из чикагской полиции запечатлел момент, когда у нас обоих были карикатурные выражения на лицах. Каким-то образом, она почему-то казалась самой настоящей из всего, что у нас было.

И не похоже, чтобы у нас были шансы на что-то большее.

Были и другие фотографии. Без рамок. Иначе не хватило бы места. Если они отдали свою жизнь за город, их фотография помещалась в гроб. Мы пользовались копиями водительских удостоверений добровольцев, когда не могли найти о них ничего другого. Там была фотография Хендрикса. И Йошимо, и Дикого Билла, и Чендлера. Каждый член Паранета, черт, да почти все в городе потеряли кого-то, кого знали или с кем были связаны.