— Разве ты не можешь задавать нормальные вопросы? Например: «Какой твой любимый цвет? Или: «Что тебя больше всего раздражает?»
— Нет, потому что они скучные, и мне действительно наплевать, какой твой любимый цвет — это то, что я могу выяснить самостоятельно с помощью силы наблюдения.
Я скрещиваю руки на груди.
— Если ты думаешь, что можешь угадать мой любимый цвет, основываясь на том единственном случае, когда ты был в моем доме, то давай.
Несколько мгновений он молчит, протягивая руку, чтобы уменьшить громкость радио.
— Синий.
Тпру.
— Что заставило тебя сказать это?
— Подушки на диване, полотенца в ванной — голубые, и сумочка тоже.
Святое дерьмо, он прав — мой любимый цвет синий.
Роуди ухмыляется, ослепительно белея зубами в полумраке кабины.
— Значит, я прав?
— Да.
— Знаешь, что я еще думаю? Ты любишь эту игру так же сильно, как и я. Это что-то длинное и затянутое, как будто...
Любовная прилюдия.
Он не говорит этого, но я знаю, что он думает именно об этом.
Мое лицо вспыхивает, потому что он прав, я действительно люблю эти игры. Они немного смешны, дрянны и глупо забавны, и, хотя мы не стали такими пикантными или сексуальными, подтекст наших недавних разговоров становится более личным. Кокетливым. Проверяя наши границы друг с другом, ни один из нас не хочет сделать первый шаг.
Роуди находит мою улицу без подсказки, проезжает сто футов, чтобы добраться до моего дома, подъезжает к обочине и паркует свой грузовик. Холостой ход, руки на ключе, спрятанном в замке зажигания.
— Полагаю, приехали.
— Да, приехали.
Схватив сумочку, — он заметил, что она синяя, — я расстегиваю ремень безопасности, хватаюсь пальцами за ручку и замираю, поворачиваясь к нему лицом. Он смотрит на меня — конечно, смотрит — полуприкрытые глаза в лунном свете, тени играют на его лице. Рот сжался в линию, почти в нисходящем направлении.
— Ты выглядишь так, будто хочешь что-то сказать.
— Мне просто интересно... — Его голос прерывается. — С каким парнем Скарлетт Рипли согласится пойти на свидание?
Это не то, что я ожидала услышать от него. Не в этом тоне — он низкий и выжидающий, как будто мой ответ может означать что-то важное.
— Так вот о чем ты сидишь и думаешь?
— Просвети меня. — Его бархатный голос подбадривает меня в темноте, пальцы стучат по рулю.
— Ну, — медленно начинаю я, отпуская дверную ручку. Сажусь поудобнее и смотрю прямо перед собой на пустую улицу. Прочищаю горло, выигрывая себе еще несколько секунд времени.
— Я бы хотела быть с кем-то, кто заставляет меня смеяться, с кем-то забавным...
Я бросаю на него быстрый косой взгляд, нервничая, что он так пристально наблюдает за мной.
— Обаятельным.
— Это в твоем вкусе? Обаятельный?
— Я не думаю, что это такой тип, но, конечно, обаятельный — мой тип. Может быть, не... слишком дружелюбным. Черные волосы и большие мускулы тоже были бы в моем вкусе. — Я склоняюсь к этой теме. — Сексуальный придурок с горячим телом под рубашкой на пуговицах был бы в моем вкусе. Плохой мальчик, покрытый татуировками, был бы в моем вкусе.
— Теперь это звучит так, будто ты придумываешь персонажей для новой серии книг.
Я ерзаю на сиденье.
— А что насчет тебя? Каких девушек Стерлинг Уэйд приглашает на свидание?
Он смотрит на улицу, смотрит в окно, вниз по дороге, думает.
— Немногих.
Я жду, что он скажет еще.
— Ну ладно, но если бы ты собирался пригласить кого-нибудь на свидание...
Он обдумывает это, все еще глядя на дорогу.
— Она должна быть кем-то, кого я мог бы отвезти домой к матери.
О.
О.
Сумочка в моих руках атласная, и я провожу пальцами по застежке, пока не слышу щелчок магнитной застежки. Открываю. Закрываю. Добавление к основному напряжению, заполняющему кабину этого грузовика.
Я колеблюсь.
— У меня есть одна бутылка вина в холодильнике, если ты захочешь зайти ненадолго.
— Две.
— Прошу прощения?
— У тебя в холодильнике две бутылки вина.
Две?
— Откуда ты знаешь?
— Очевидно, я копался там прошлым вечером. Содержимое твоего холодильника было очень возбуждающим, если честно.
О боже, этот парень.
— В один прекрасный день из-за твоего аппетита у тебя будут неприятности.
Его ухмылка порочна.
— Надеюсь, что так.
— Ну... — я колеблюсь, — пойдем внутрь? Мы можем сыграть в настоящую игру «Я никогда не…» в комплекте с алкоголем.
Он отпирает двери, огромная рука уже на ручке со стороны водителя.
— Да, черт возьми, давай сделаем это.
Мне не нужно просить его дважды.
Роуди
Войдя в кухню Скарлетт, я испытываю дежавю, маленькое пространство точно такое же, как и в прошлый раз, когда я был здесь: аккуратное, за исключением грязной миски и тарелки, поставленной рядом с раковиной, голубое кухонное полотенце, сложенное в квадрат.
Туфли аккуратно расставлены у двери. Ключи висят на крючке. Стулья все сдвинуты, никакого беспорядка не видно.
Я убираю руку с ее поясницы, чтобы снять куртку.
— Хочешь что-нибудь поесть? — спрашивает она, автоматически изображая хозяйку, пальцы тянутся к поясу на ее талии, мягко тянут, развязывая его. Ее недавно загорелые руки работают с пуговицами, поднимаясь вверх по передней части жакета, одна пуговица за другой.
Я смотрю, как завороженный, предвкушение того, что скрывается под этой курткой, приковывает меня.
Толстый черный жакет Скарлетт распахивается, обнажая платье, загорелую кожу и ее нижнюю часть. Кружево, грудь и ноги. Жакет соскальзывает, и она вешает его у двери, вращая узкими бедрами, балансируя на каблуках.
Они добавляют, по меньшей мере, четыре дюйма к ее миниатюрной фигуре.
Скарлетт скользит нежными руками по своей узкой талии, неторопливо приближаясь ко мне, слегка покачивая бедрами. Я сомневаюсь, что это намеренно, но все равно, это завораживает — видеть ее такой.
Нарядная и сексуальная, в совершенно новом свете. Еще один слой для этой девушки, в которую я уже начал влюбляться.
— Я переоденусь из этого платья. Хочешь налить немного вина? Тогда мы сможем поиграть в эту дурацкую игру, которой ты стал одержим?
Она проводит рукой по волосам, приглаживая длинные шелковистые пряди. Они насыщенного коричневого цвета, подчеркивающими ее теплый цвет лица. Розовые щеки.
— А ты видишь, на что установлен термостат? Тебе не кажется, что здесь тепло?
Я смотрю на нее, пока у меня еще есть шанс увидеть ее такой.
У нее кружевное платье. Нежное, уютное и сексуальное, с золотой молнией, идущей по всей длине ее позвоночника. Оно короткое, скользит посередине бедра, демонстрируя ее подтянутые ноги.
Юбка задевает меня, когда она проходит мимо, шурша по пути в свою спальню, и после того, как она исчезает за единственной дверью в гостиной, меня окутывает стойкий запах ее духов.
Скарлетт бросает на меня небрежный взгляд через свое тонкое плечо.
— Сейчас вернусь.
Мои глаза автоматически следят за ее удаляющимися ногами, стройными икрами, и какого черта я все еще стою здесь. Часть меня хочет налить вина, часть меня хочет последовать за ней.
Пять минут спустя я уже нахожусь на кухне, поставив на стол два бокала недорогого охлажденного белого вина, когда из коридора доносится осторожный мелодичный голос Скарлетт.
— Роуди?
Моя голова взмывает вверх.
— Да?
— Ты можешь подойти сюда на секунду? Мне нужна помощь.
Немедленно поставив бутылку с вином, я бросаю ее металлическую крышку в мусор, ожидая, что мы закончим всю бутылку. Черт, я и сам мог бы запросто проглотить всю эту штуку.
Я иду в направлении ее голоса, просунув голову в ее спальню, нахожу ее, жадно оглядывая пространство.
Она стоит лицом к стене, одной рукой придерживая волосы на затылке, представляя мне четкий вид ее стройной шеи и плеч. Она поворачивается, предлагая мне свой профиль.
Колону ее горла.
— Я не могу дотянуться до застежки-молнии и маленького крючка наверху. Ты можешь сделать это для меня?
Ее туфли исчезли, ноги обнажены, и через несколько секунд ее спина и тело тоже оголятся.
— Эээ... Конечно.
Я вхожу в комнату, сосредоточившись на золотой молнии, бегущей вдоль ее позвоночника. На ее длинной гладкой шее. Темные пряди нежных волос, флиртующие с плотью, которые до сегодняшнего вечера я видел только поднятыми вверх.
Булочки, хвостики и под вязаной зимней шапочкой.
Никогда распущенными, как сейчас. Завитые и блестящие.
— Всего несколько дюймов, и все будет в порядке, — добавляет она.
Всего несколько дюймов.
Я хихикаю.
— Ага, понял.
Она наклоняет голову.
— Что тут смешного?
Я пожимаю плечами, ловя ее отражение в зеркале.
— Ты сказала — дюймы.
Она сдерживает улыбку.
— Парни такие идиоты.
— Ничего не могу с собой поделать.
— Ты такой незрелый.
Я прищуриваюсь, глядя на ее покрытую кружевами кожу, изучая крошечный крючок, закрепляющий застежку платья.
— Как я могу быть незрелым?
— Я попросила тебя расстегнуть молнию на моем платье, а твои мысли сразу несутся к шуткам ниже пояса.
— Ну да, потому что: дюймы.
Она покачивает бедрами.
— Перестань тянуть время и расстегни мне молнию. Я хочу выбраться отсюда, пока я еще молода.
— Это может занять минуту.
Не желая рвать ее платье, я сосредотачиваюсь на этой крошечной застежке, наклоняясь, мои мозолистые пальцы работают с ней, как с хрупким инструментом. Проделав петлю, я расстегиваю молнию и неторопливо вытаскиваю металлическую скобу.
Звук его жужжания смешивается со звуком нашего дыхания.
Обнаженная кожа и спина Скарлетт становятся видимой, блестящая золотая молния — прямой спасательный круг вдоль ее позвоночника. Держу пари, если бы я провел пальцем по ее спине, она бы вздрогнула. Держу пари, если бы я провел пальцем по ее спине, то не остановился бы…
Медленно эта сверкающая молния скользит дальше... дальше, чем необходимо, мой взгляд отслеживает весь путь вместе с ней.
Интересно…
Интересно, смогу ли я заставить ее стонать, наклонившись вперед и прижавшись губами к ее уху? Если бы я нежно подул на ее кожу. Облизнул. Прикусил.