— Разве ты не можешь задавать нормальные вопросы? Например: «Какой твой любимый цвет? Или: «Что тебя больше всего раздражает?»

— Нет, потому что они скучные, и мне действительно наплевать, какой твой любимый цвет — это то, что я могу выяснить самостоятельно с помощью силы наблюдения.

Я скрещиваю руки на груди.

— Если ты думаешь, что можешь угадать мой любимый цвет, основываясь на том единственном случае, когда ты был в моем доме, то давай.

Несколько мгновений он молчит, протягивая руку, чтобы уменьшить громкость радио.

— Синий.

Тпру.

— Что заставило тебя сказать это?

— Подушки на диване, полотенца в ванной — голубые, и сумочка тоже.

Святое дерьмо, он прав — мой любимый цвет синий.

Роуди ухмыляется, ослепительно белея зубами в полумраке кабины.

— Значит, я прав?

— Да.

— Знаешь, что я еще думаю? Ты любишь эту игру так же сильно, как и я. Это что-то длинное и затянутое, как будто...

Любовная прилюдия.

Он не говорит этого, но я знаю, что он думает именно об этом.

Мое лицо вспыхивает, потому что он прав, я действительно люблю эти игры. Они немного смешны, дрянны и глупо забавны, и, хотя мы не стали такими пикантными или сексуальными, подтекст наших недавних разговоров становится более личным. Кокетливым. Проверяя наши границы друг с другом, ни один из нас не хочет сделать первый шаг.

Роуди находит мою улицу без подсказки, проезжает сто футов, чтобы добраться до моего дома, подъезжает к обочине и паркует свой грузовик. Холостой ход, руки на ключе, спрятанном в замке зажигания.

— Полагаю, приехали.

— Да, приехали.

Схватив сумочку, — он заметил, что она синяя, — я расстегиваю ремень безопасности, хватаюсь пальцами за ручку и замираю, поворачиваясь к нему лицом. Он смотрит на меня — конечно, смотрит — полуприкрытые глаза в лунном свете, тени играют на его лице. Рот сжался в линию, почти в нисходящем направлении.

— Ты выглядишь так, будто хочешь что-то сказать.

— Мне просто интересно... — Его голос прерывается. — С каким парнем Скарлетт Рипли согласится пойти на свидание?

Это не то, что я ожидала услышать от него. Не в этом тоне — он низкий и выжидающий, как будто мой ответ может означать что-то важное.

— Так вот о чем ты сидишь и думаешь?

— Просвети меня. — Его бархатный голос подбадривает меня в темноте, пальцы стучат по рулю.

— Ну, — медленно начинаю я, отпуская дверную ручку. Сажусь поудобнее и смотрю прямо перед собой на пустую улицу. Прочищаю горло, выигрывая себе еще несколько секунд времени.

— Я бы хотела быть с кем-то, кто заставляет меня смеяться, с кем-то забавным...

Я бросаю на него быстрый косой взгляд, нервничая, что он так пристально наблюдает за мной.

— Обаятельным.

— Это в твоем вкусе? Обаятельный?

— Я не думаю, что это такой тип, но, конечно, обаятельный — мой тип. Может быть, не... слишком дружелюбным. Черные волосы и большие мускулы тоже были бы в моем вкусе. — Я склоняюсь к этой теме. — Сексуальный придурок с горячим телом под рубашкой на пуговицах был бы в моем вкусе. Плохой мальчик, покрытый татуировками, был бы в моем вкусе.

— Теперь это звучит так, будто ты придумываешь персонажей для новой серии книг.

Я ерзаю на сиденье.

— А что насчет тебя? Каких девушек Стерлинг Уэйд приглашает на свидание?

Он смотрит на улицу, смотрит в окно, вниз по дороге, думает.

— Немногих.

Я жду, что он скажет еще.

— Ну ладно, но если бы ты собирался пригласить кого-нибудь на свидание...

Он обдумывает это, все еще глядя на дорогу.

— Она должна быть кем-то, кого я мог бы отвезти домой к матери.

О.

О.

Сумочка в моих руках атласная, и я провожу пальцами по застежке, пока не слышу щелчок магнитной застежки. Открываю. Закрываю. Добавление к основному напряжению, заполняющему кабину этого грузовика.

Я колеблюсь.

— У меня есть одна бутылка вина в холодильнике, если ты захочешь зайти ненадолго.

— Две.

— Прошу прощения?

— У тебя в холодильнике две бутылки вина.

Две?

— Откуда ты знаешь?

— Очевидно, я копался там прошлым вечером. Содержимое твоего холодильника было очень возбуждающим, если честно.

О боже, этот парень.

— В один прекрасный день из-за твоего аппетита у тебя будут неприятности.

Его ухмылка порочна.

— Надеюсь, что так.

— Ну... — я колеблюсь, — пойдем внутрь? Мы можем сыграть в настоящую игру «Я никогда не…» в комплекте с алкоголем.

Он отпирает двери, огромная рука уже на ручке со стороны водителя.

— Да, черт возьми, давай сделаем это.

Мне не нужно просить его дважды.

Роуди

Войдя в кухню Скарлетт, я испытываю дежавю, маленькое пространство точно такое же, как и в прошлый раз, когда я был здесь: аккуратное, за исключением грязной миски и тарелки, поставленной рядом с раковиной, голубое кухонное полотенце, сложенное в квадрат.

Туфли аккуратно расставлены у двери. Ключи висят на крючке. Стулья все сдвинуты, никакого беспорядка не видно.

Я убираю руку с ее поясницы, чтобы снять куртку.

— Хочешь что-нибудь поесть? — спрашивает она, автоматически изображая хозяйку, пальцы тянутся к поясу на ее талии, мягко тянут, развязывая его. Ее недавно загорелые руки работают с пуговицами, поднимаясь вверх по передней части жакета, одна пуговица за другой.

Я смотрю, как завороженный, предвкушение того, что скрывается под этой курткой, приковывает меня.

Толстый черный жакет Скарлетт распахивается, обнажая платье, загорелую кожу и ее нижнюю часть. Кружево, грудь и ноги. Жакет соскальзывает, и она вешает его у двери, вращая узкими бедрами, балансируя на каблуках.

Они добавляют, по меньшей мере, четыре дюйма к ее миниатюрной фигуре.

Скарлетт скользит нежными руками по своей узкой талии, неторопливо приближаясь ко мне, слегка покачивая бедрами. Я сомневаюсь, что это намеренно, но все равно, это завораживает — видеть ее такой.

Нарядная и сексуальная, в совершенно новом свете. Еще один слой для этой девушки, в которую я уже начал влюбляться.

— Я переоденусь из этого платья. Хочешь налить немного вина? Тогда мы сможем поиграть в эту дурацкую игру, которой ты стал одержим?

Она проводит рукой по волосам, приглаживая длинные шелковистые пряди. Они насыщенного коричневого цвета, подчеркивающими ее теплый цвет лица. Розовые щеки.

— А ты видишь, на что установлен термостат? Тебе не кажется, что здесь тепло?

Я смотрю на нее, пока у меня еще есть шанс увидеть ее такой.

У нее кружевное платье. Нежное, уютное и сексуальное, с золотой молнией, идущей по всей длине ее позвоночника. Оно короткое, скользит посередине бедра, демонстрируя ее подтянутые ноги.

Юбка задевает меня, когда она проходит мимо, шурша по пути в свою спальню, и после того, как она исчезает за единственной дверью в гостиной, меня окутывает стойкий запах ее духов.

Скарлетт бросает на меня небрежный взгляд через свое тонкое плечо.

— Сейчас вернусь.

Мои глаза автоматически следят за ее удаляющимися ногами, стройными икрами, и какого черта я все еще стою здесь. Часть меня хочет налить вина, часть меня хочет последовать за ней.

Пять минут спустя я уже нахожусь на кухне, поставив на стол два бокала недорогого охлажденного белого вина, когда из коридора доносится осторожный мелодичный голос Скарлетт.

— Роуди?

Моя голова взмывает вверх.

— Да?

— Ты можешь подойти сюда на секунду? Мне нужна помощь.

Немедленно поставив бутылку с вином, я бросаю ее металлическую крышку в мусор, ожидая, что мы закончим всю бутылку. Черт, я и сам мог бы запросто проглотить всю эту штуку.

Я иду в направлении ее голоса, просунув голову в ее спальню, нахожу ее, жадно оглядывая пространство.

Она стоит лицом к стене, одной рукой придерживая волосы на затылке, представляя мне четкий вид ее стройной шеи и плеч. Она поворачивается, предлагая мне свой профиль.

Колону ее горла.

— Я не могу дотянуться до застежки-молнии и маленького крючка наверху. Ты можешь сделать это для меня?

Ее туфли исчезли, ноги обнажены, и через несколько секунд ее спина и тело тоже оголятся.

— Эээ... Конечно.

Я вхожу в комнату, сосредоточившись на золотой молнии, бегущей вдоль ее позвоночника. На ее длинной гладкой шее. Темные пряди нежных волос, флиртующие с плотью, которые до сегодняшнего вечера я видел только поднятыми вверх.

Булочки, хвостики и под вязаной зимней шапочкой.

Никогда распущенными, как сейчас. Завитые и блестящие.

— Всего несколько дюймов, и все будет в порядке, — добавляет она.

Всего несколько дюймов.

Я хихикаю.

— Ага, понял.

Она наклоняет голову.

— Что тут смешного?

Я пожимаю плечами, ловя ее отражение в зеркале.

— Ты сказала — дюймы.

Она сдерживает улыбку.

— Парни такие идиоты.

— Ничего не могу с собой поделать.

— Ты такой незрелый.

Я прищуриваюсь, глядя на ее покрытую кружевами кожу, изучая крошечный крючок, закрепляющий застежку платья.

— Как я могу быть незрелым?

— Я попросила тебя расстегнуть молнию на моем платье, а твои мысли сразу несутся к шуткам ниже пояса.

— Ну да, потому что: дюймы.

Она покачивает бедрами.

— Перестань тянуть время и расстегни мне молнию. Я хочу выбраться отсюда, пока я еще молода.

— Это может занять минуту.

Не желая рвать ее платье, я сосредотачиваюсь на этой крошечной застежке, наклоняясь, мои мозолистые пальцы работают с ней, как с хрупким инструментом. Проделав петлю, я расстегиваю молнию и неторопливо вытаскиваю металлическую скобу.

Звук его жужжания смешивается со звуком нашего дыхания.

Обнаженная кожа и спина Скарлетт становятся видимой, блестящая золотая молния — прямой спасательный круг вдоль ее позвоночника. Держу пари, если бы я провел пальцем по ее спине, она бы вздрогнула. Держу пари, если бы я провел пальцем по ее спине, то не остановился бы…

Медленно эта сверкающая молния скользит дальше... дальше, чем необходимо, мой взгляд отслеживает весь путь вместе с ней.

Интересно…

Интересно, смогу ли я заставить ее стонать, наклонившись вперед и прижавшись губами к ее уху? Если бы я нежно подул на ее кожу. Облизнул. Прикусил.