ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ Головоломка

Это похмелье точно убьет меня.

В записях о причине моей смерти будет указано — похмелье. Потому что это похмелье не просто похмелье. Это реально жестко. Жестоко. Чувствую себя просто отвратительно.

— Вот. Выпей это. — Роуз протягивает мне две маленькие белые таблетки, и я бросаю их в рот, даже не спросив, что это.

Она не из тех людей, кто держит в сумочке случайные таблетки без опознавательных надписей, так что я знаю, что хуже уже не будет. Выпив стакан воды, который Роуз протянула мне, чтобы запить их, чувствую, как мои рвотные рефлексы снова оживают. Один раз меня уже вырвало. На самом деле мне не очень хотелось делать это снова. Застонав, откидываюсь обратно на подушку, положив тыльную сторону ладони на лоб, как какая-то средневековая девица в беде, и Эми хихикает себе под нос. Я приоткрываю одно веко.

— Над чем ты хихикаешь, маленький монстр?

Эми хихикает, уткнувшись лицом в матрас рядом со мной. Она растянулась на животе рядом со мной, одетая в огромную футболку Ронана, которая тянется по полу, когда она идет.

— Над тобой, — сообщает она мне. — Ты издаешь смешные звуки.

Она имеет в виду мои стоны. Каждые несколько секунд я чувствую необходимость стонать так громко и так протяженно, как только могу.

— Я плохо себя чувствую. Мне позволено издавать смешные звуки.

— Она слишком много выпила, — добавляет Коннор.

Медленно, крошечными шагами, Коннор возвращался к жизни после смерти Ронана. Он все еще очень хорошо играет роль сердитого маленького мальчика, но сейчас он уже действительно отвечает, когда с ним заговариваешь. И сегодня утром Коннор добровольно последовал за Эми в мою комнату и устроился в кресле у окна с книгой в руке. Роуз зашла, чтобы вернуть несколько салатниц, которые одолжила ей из дома для вечеринки, и обнаружила, что я с несчастным видом пытаюсь приготовить детям завтрак. Уложив меня обратно в постель, она накормила детей и принесла мне немного тостов, хотя я к ним и не притронулась. Меня тошнит от одного только запаха.

— Папа тоже иногда слишком много пил, — говорит Эми.

— Он бегал в парке, — добавляет Коннор. — Он говорил, что это помогает ему почувствовать себя лучше.

Перспектива идти куда угодно, не говоря уже о беге, вызывает новый приступ тошноты.

— Думаю, что просто подожду здесь, пока комната не перестанет вращаться, если вы, ребята, не возражаете.

Эми треплет меня по волосам липкой рукой.

— Хочешь блинчиков? Блины всегда поднимают мне настроение.

— Не думаю, что на этот раз блины помогут, маленький монстр. — Эми выглядит испуганной, как будто она не может представить себе реальность, где это могло бы быть правдой. Роуз, с другой стороны, выглядит так, будто очень сочувствует мне. Тянусь и беру ее за руку. — Спасибо. Ты выпила в два раза больше меня, и я понятия не имею, как ты сейчас себя чувствуешь, но я очень благодарна.

— Всегда пожалуйста. Из-за паршивой погоды и коротких дней мы все здесь профессиональные пьяницы. Останься здесь слишком долго, и твоя алкогольная переносимость взлетит до небес, поверь мне. — Роуз сжимает мою руку и улыбается. — Ладно, вы двое. Давайте дадим Офелии часок поспать и пойдем посмотрим, не найдется ли в шкафчиках какой-нибудь классной игры. Как вам?

Эми визжит от восторга. Коннор молчит, но встает со стула, прижимая книгу к груди, и покорно следует за Роуз, когда та выходит из комнаты. Он останавливается в дверях, оглянувшись на меня через плечо.

— Еще папа пил кофе с сырым яйцом. Он всегда говорил, что это помогает.

Этого совета было почти достаточно, чтобы броситься в ванную, зажав рот рукой, но вместо этого я улыбнулась и поблагодарила его. Совсем недавно он сказал бы что-нибудь язвительное и наслаждался тем, что я чувствую себя дерьмово. Совсем недавно перенаправление его гнева с Ронана на меня и на всех вокруг него было механизмом преодоления. Доктор Филдинг сказал, что нужно подождать, и в течение последнего месяца были дни, когда я думала, что он никогда не смягчится по отношению ко мне, но постепенно, медленно, казалось, что Коннор может снова подпустить к себе других людей.

Сна ни в одном глазу. Пытаюсь устроиться поудобнее в постели, но все бесполезно. Чувствую себя так, словно мои кости застряли в суставах, а кожу всю покалывает. Кручусь с бока на бок, путаюсь в простынях, как мне кажется, до смешного долго, а затем сдаюсь и тянусь к тумбочке — за дневником Магды.

И снова желание прочесть его слишком заманчиво. Если бы я просто сдалась и прочитала записи в дневнике, у меня была бы прямая линия в прошлое. Я бы точно знала, что произошло между Ронаном, Салли и Магдой, и наконец-то поняла бы почему.

И все же...

Это просто неправильно.

Наконец, засыпаю, держа дневник в руках. Час спустя Эми визжит от восторга внизу, разбудив меня от смутных, неприятных снов, и чувство вины начинает накатывать на меня волнами. Я самый дерьмовый опекун на свете. Если бы Шерил узнала, что я напилась, пока о Конноре и Эми заботилась няня, она бы немедленно отправила их на материк.

Все, такого больше не повториться. Теперь они моя ответственность. Возможно, я не смогу заботиться о них дольше шести месяцев и не смогу убедить их дядю позаботиться о них позже, но я обязана заботиться о них должным образом, пока они еще мои подопечные. Больше никакого алкоголя. Больше не буду лежать в постели и зализывать раны.

Откидываю одеяло и одеваюсь, все время пытаясь стряхнуть с себя головоломку, которой был Салли Флетчер. Он загадка, на которую я не могу позволить себе тратить больше времени. Или, по крайней мере, сейчас. Однако, когда сбегаю вниз по лестнице, чувствуя себя немного лучше, чем когда проснулась, его лицо все еще в моих мыслях.

Сбежать от него кажется невозможным.