Он вздрогнул при упоминании имени Натаниэля, поэтому я решил дожать его.

— Скажи мне. Что он тебе постоянно говорил?

Его хватка на моей рубашке ослабилась, и ярость в его глазах слегка приутихла, когда он задумался о тех словах. Словах, которые я не мог точно воспроизвести, но был уверен, что он понимает, о чем я.

— Так что он тебе говорил? — подтолкнул я его к ответу.

Хаксли опустил руки и сделал шаг назад.

— Не все хотят навредить тебе, Хаксли. Некоторые люди просто пытаются стать тебе другом. Откуда ты знаешь о том, что он мне говорил?

Его тревога разбавилась неприкрытым страхом, от чего его зрачки еще сильнее расширились, а все тело напряглось

— Твоя мама рассказала мне.

Я расправил свою рубашку и стал ждать его реакции на сказанное мной. Но он снова погрузился в себя, прокручивая всю информацию в голове.

— Я просто хочу быть тебе другом, Хаксли, и я не собираюсь причинять тебе вред. Если не хочешь верить мне, поверь Натаниэлю. Он был прав. Когда я обнаружил тебя здесь, а после узнал, кто ты такой, я стал переживать за тебя. Вместо того чтобы сдать тебя полиции, я отправился за советом к твоей матери. Она многое поведала мне о тебе. Она добрая и светлая женщина, и она очень скучает по своему сыну. Хаксли, я верю в то, что могу быть с тобой абсолютно честным, так что я скажу кое-что прямо сейчас, что может задеть тебя, но я обязан это сказать. Ты готов меня выслушать?

Он кивнул, но еще больше напрягся.

— Твоя мама мне многое рассказала. О тебе и Натаниэле. О твоем детстве. Твоем отце. Скандалах, которые царили у тебя дома. Много личных вещей, которые, как мне казалось, я не должен знать. Но она откровенничала со мной не просто так. Хаксли, я в курсе, что ты страдаешь параноидальным расстройством личности.

Он взревел и провел рукой по волосам, позволив еще большему количеству прядей выбиться из-под резинки и упасть ему на плечи.

— Я не параноик, — резко заявил он.

Не ожидая от него полного отрицания своего диагноза, я слегка замялся, прежде чем продолжить. Его мать говорила о том, что он посещал курсы терапии. Я не мог представить, чтобы человек добровольно пошел на это, если сам не уверен в том, что ему это нужно. Но что, черт возьми, я могу смыслить в этом?

Припомнив то, что Аннет утверждала, что это Натаниэль убедил его пойти к психотерапевту, я неуверенно решил пойти в этом направлении, чтобы посмотреть, что из этого получиться.

— Твоя мама сказала, что это Натаниэль посоветовал тебе встретиться с доктором Кольером, это правда?

Его челюсть сжалась, когда он задумался, прежде чем ответить.

— Это так, но не потому, что я параноик, — он заерзал на месте и заправил выпавшую прядь волос за ухо. — Это потому, что мой мозг слишком много работает и никогда не отключается. Раньше я тревожился за всех и обо всем. Я не мог довериться многим людям. Он, Натаниэль, считал, это нездоровым. Он считал, что это выводит меня из равновесия, поэтому я пообещал ему, что встречусь с доктором Кольером. Пойми, я никогда не был сдвинутым.

Хорошо, пусть называет овцу лошадью. Однако Хаксли дал мне понять, что я действую правильно и мне есть от чего отталкиваться.

— Ты доверял доктору Кольеру?

— Натаниэль доверял ему.

Я решил сделать паузу. Аннет объясняла, как важно для Хаксли вернуться к курсам терапии. Это было то пространство, которое я должен был исследовать в первую очередь, но я решил пойти в обход и вернуться к своей первоначальной тактике. Позже, если мне удастся, я приложу все усилия, чтобы выяснить, как Хаксли относиться к своему врачу и дальнейшему лечению.

— Когда я встретился с твоей матерью, она была очень счастлива узнать, что ты жив и с тобой все в порядке. Несмотря на то, что ты объявлен пропавшим без вести, она не желает посылать за тобой полицию, так как знает, что ты им не доверяешь. Она попросила меня попытаться убедить тебя вернуться самостоятельно.

— Нет, — он решительно замотал головой и осмотрелся по сторонам.

— Почему? Скажи мне, чего ты боишься, Хаксли?

Его темные глаза встретились с моими, и он долго и пристально всматривался в меня. Сколько бы раз я не пытался убедить его, все равно он не до конца мне доверял. Он был насторожен, и его терзали сомнения. Когда он так и не смог найти слов, чтобы ответить, я сделал несколько неуверенных шагов навстречу ему. Он не был против, но следил за каждым моим движением. Оказавшись возле него, я протянул руку и провел своими пальцами по его бороде, пока не остановился на его подбородке. Я сжал его пальцами и притянул к себе, так что наши лица оказались в нескольких сантиметрах друг от друга. Дыхание Хаксли стало сбивчивым, но он не отпрянул.

— Что произойдет, если ты вернешься домой? — прошептал я. — Расскажи мне.

— Люди Дерека Россена узнают о моем возвращении. Они ждут этого. И при наличии весомых улик они подадут апелляцию и попытаются засадить меня за решетку за убийство Натаниэля.

«Ты не должен еще больше подпитывать его заблуждения, но ты должен чутко наблюдать, как правда, которую ты пытаешься до него донести, действует на него».

— Именно это пугает тебя?

Он уткнулся своим лбом в мой лоб, вздохнул и утвердительно кивнул. Загнанный зверь внутри него успокаивался, и я знал, что спокойными и аккуратными заверениями, практически как ребенка, я смогу переубедить его.

— Я не убивал своего супруга.

— Я знаю, — я положил свою руку к нему на затылок и крепче прижал к себе. — Что должно случиться, чтобы ты ощутил себя в безопасности и смог вернуться домой?

— Я не знаю.

Его пальцы нашли мои и переплелись, делая нас ближе друг к другу.

— Ты доверяешь мне, Хаксли?

Он искал в себе силы ответить. Усиленно зажмурившись, он громко сглотнул и еще крепче сжал мою руку.

— Временами. Когда ты рядом со мной, то я постоянно слышу слова Натаниэля. Думаю, он бы хотел этого для меня, но я… я ни в чем не уверен...

Я понятия не имел, верит ли Хаксли в духов, но если бы он верил в то, что Натаниэль направляет его, то никогда бы не посмел с этим спорить.

— Он был хорошим человеком, не так ли?

— Он понимал меня. Не многие люди на это способны.

— А твоя мама?

— Она тоже, — ответил он незамедлительно.

— А твой доктор?

Он слегка задумался, прежде чем кивнуть.

— Я думаю, тоже.

— Тогда зачем скрываться от тех немногих, кто тебя понимает? Я хочу помочь тебе, но не смогу, пока ты мне не позволишь.

Слегка надавив ему на затылок, я сделал так, чтобы он подался вперед и наши губы соприкоснулись. Дальше я ничего не предпринимал, ожидая того, как поступит он. Он подхватил меня, отвечая на поцелуй.

— Я не могу вернуться домой.

Эти слова скользнули по моим губам, прежде чем он наклонился и прикусил мою нижнюю губу. Напор, с которым он это сделал, ошеломил меня, но вызвал дрожь желания, пробежавшую по моей спине.

Когда я попытался получить больше, он отстранился и выпустил мою руку. Прищурившись, он снова изучающе посмотрел на меня. Ореол сомнений, который окружал его, был заметен в каждом движении его тела. Как мне сделать так, чтобы он поверил мне?

Мне нужно было воспользоваться еще одним козырем. Возможно, было не очень красиво настраивать Хаксли против него самого, но, хорошенько всё взвесив, я озадачился, а может ли один страх перевесить другой и заставить его вернуться домой. Я просто озвучивал факты, а правда оставалась правдой — все, чего он действительно боялся, это возвращение домой.

— Как долго ты собираешься здесь прятаться?

Он пожал плечами, продолжая сверлить меня суровым взглядом. Один раз его глаза скользнули по моим губам, но он быстро сумел собраться.

— Пока я не почувствую, что угроза миновала. До тех пор, пока они не успокоятся.

— А как ты это поймешь?

— Я пойму.

Учитывая то, что угроза существовала лишь у него в голове, я предположил, что для него это действительно имеет смысл. Я еле сдерживался, чтобы сдаться и просто не назвать его идиотом. Каждая моя клеточка хотела прокричать ему правду о том, что он глубоко заблуждается. Я не обязан был быть там, бороться и аккуратно ходить вокруг да около той запутанной фантазии, которую он себе вбил в голову. Но я не мог позволить себе уйти. Что-то заставляло стоять меня на месте. В глубине души я понимал, что должен постараться сделать все возможное.

— А что если это продлится еще лет десять?

— Значит я пробуду здесь десять лет.

— У тебя так много денег, чтобы продержаться здесь так долго? Я думаю, что твои накопления уже очень скудны на данный момент.

В его глазах промелькнула доля сомнения. Он явно не задумывался об этом.

— Я справлюсь.

Я вздохнул и провел ладонью по лицу. Пришло время выложить последний аргумент. Использовать все в надежде на лучшее.

— А что насчет хижины? Что произойдет, когда владелец узнает, что ты вторгся в его частную собственность и использовал ее в течение пяти лет?

Хаксли напрягся. Его глаза расширились, а челюсть задрожала от силы сжатия.

— Просто мне стало интересно, и я решил немного изучить, что именно может грозить тебе. Твой поступок — это прекрасный образец овладения чужим имуществом. Ты не только проник в частные владения, а еще и проживаешь там незаконно. Хотя наказания за такое, бывает, различаются, но ты в курсе, что тебя могут не только оштрафовать, но и посадить за это? И не факт, что на год или два. В некоторых случаях, о которых я читал, срок лишения свободы доходил до восьми лет. Так что, — добавил я, сжав кулаки, — подобного рода судимость оставит отпечаток в твоей жизни надолго. Так что думай, Хаксли...

— Это место было заброшено много лет. Никого не волнует, что я скрываюсь здесь. Хижина разваливалась, когда я набрел на нее.

— Можно я сейчас объясню тебе почему?

Его грудная клетка торопливо поднималась и опускалась, и дыхание заметно участилось. Пока я говорил, пульс в его шейной артерии стал ощутимее, и его заметно начало трясти. Когда он оставил мой вопрос без ответа, я продолжил.