Джеральд сделал большой глоток из своей кружки.

— Очень хорошо. Я не вижу никакого вреда в том, чтобы сказать тебе — при условии, что ты дашь слово, что не будешь провозглашать это на улицах.

— Его все равно примут за сумасшедшего, — услужливо добавила Аликс.

— Теперь вы все сбиваете меня с толку, — пожаловался Гаспар. — Что это за тайна, о которой вы так много говорите?

Джеральд коротко рассказал ему о троллях. Гаспар был внимательным слушателем, его глаза выпучились, как у жабы, он разлил пиво на столе и остался сидеть, как статуя, когда Джеральд закончил. Фабио пришлось ткнуть его локтем, чтобы заставить заговорить.

— Вы все сошли с ума, — сказал он хриплым шепотом.

— Хотел бы я, чтобы это было так, — тихо сказал Джеральд. — Слишком часто мне хочется проснуться и обнаружить, что проклятие — всего лишь ночной кошмар. Но потом я вижу шрамы на своем теле — шрамы, которые были там с тех пор, как мне исполнилось двенадцать, и я вспоминал каждую битву, которая дала мне эти шрамы.

Он закатал рукав и показал им неровный белый шрам длиной около четырех дюймов на предплечье.

— У меня есть и другие, но я бы предпочел не показывать их на публике. Все мои братья пострадали от ран, но ни одна из них не была так ужасна, как та, которую получил Роланд.

Что-то блеснуло в его глазах. Он снял очки и быстро промокнул глаза. Аликс никогда не видела, чтобы Джеральд проявлял какую-то уязвимость. Он всегда был столпом спокойствия, предлагая комфорт и уравновешенные рассуждения в противоположность темпераменту Тео. Но она была бы дурой, если бы верила, что проклятие никак не повлияет на второго по старшинству принца.

Гаспар откашлялся. Он казался подавленным после того, как увидел шрам Джеральда.

— Вы сказали, что ножницы моего отца могут повредить это дерево и разрушить проклятие?

— Это догадка, но попробовать стоит, — сказал Джеральд. — Магиня пытается найти контр заклинание, и она не может сказать, сколько времени это займет.

— Хорошо, — Гаспар со стуком поставил кружку на стол. — А что я могу сделать?