ГЛАВА 42

Мари

Стон деревянных дверей разбудил Мари. Она когтями вырыла пещеру в Зимней комнате. Снаружи ее холодного дома что-то щелкнуло, и прозвенел колокольчиком голос:

- Бывали ситуации хуже. Жаль, на мне нет кимоно с мехом. До ошейника я даже холод не ощущала. Но теперь я словно человек. Ужасно.

Мари села. Она выглянула из пещеры, в свете полной луны она увидела девушку с пепельными волосами и просвечивающей кожей рядом с они.

Они встретились взглядами, оценивая друг друга.

Девушка широко улыбнулась.

- Ваше величество! она пошла вперед, отбрасывая снег и лед ногами. А потом сильно поклонилась. Новости об императрице-ёкае разошлись за пределы Токкайдо. Для меня честь встретить вас.

Мари смотрела на они, поднимаясь.

- Ох, - сказала девушка с большими глазами. Вряд ли ты ей нравишься, Рен, - она встала между Мари и демоном. Я Ханако, юки-онна, Мастер оружия и ёкай-мятежник. А это мой товарищ Рен. Он не навредит, - демон протянул руки и низко поклонился. Воздух вырывался из его ноздрей, как у дракона. Мари убрала когти. Юки-онна и демон смотрели на Мари в тишине.

«Чего они хотят?» - она не могла ответить. Она тихо пошла в свою пещеру.

Мари закрыла глаза, когда юки-онна вошла в пещеру. Внутри было тесно, едва хватало места для одного. Юки-онна все же уместилась и села рядом с Мари. Она вытянула ноги перед собой, скрестила их в лодыжках.

- Уютно. Я выросла в такой пещере. У нас было чуть просторнее и уютнее. Может, если принесешь пару картин - Ханако притихла.

Как она могла так болтать? Мари видела у входа в пещеру лодыжки они, его ноги расхаживали по снегу, тонули в нем.

- Что бы ты ни ждала от меня, ты разочаруешься, - сказала Мари.

«Ты ищешь не меня. Моя жизнь не служит общему благу».

Юки-онна посмотрела на свои сцепленные пальцы.

- А если я жду от тебя лишь внимания?

Мари притянула ноги к груди, опустила щеку на колени. Она промерзла насквозь.

Ханако подвинула ноги и поправила кимоно.

- Когда император стал воевать с ёкаями, он напал сначала на самых опасных они, нурэ-онаго, хари-онаго и юки-онна снежные девушки, как я, - она криво улыбнулась. До моего ошейника я была нечто. Один выдох мог заморозить кровь взрослого человека. Два выдоха, и шел снег. Три и я могла превращать океаны в лед, - ее улыбка увяла. Мне было четыре, когда монахи проникли в горный переход, где я жила с мамой. Она увидела их и спрятала меня в сугробе за рощей деревьев. Она сказала мне оставаться там, закрыть глаза и ждать, когда она позовет. Я мало помню, но они пришли и ушли. Наступила ночь, все затихло, а потом и утро. Ничего не происходило, - она взглянула на Мари. Забавная штука память, да? Я помню, как болели ноги, когда я выбралась из укрытия, и я помню запах хвои. Я нашла нескольких самураев и монаха, ставших сосульками. Но мамы нигде не было. Я оставалась днями в том переходе, ждала ее, - глаза Ханако стали далекими. Она не пришла. Я не знаю, что с ней случилось. После дней в одиночестве я проснулась от хруста снега под ногами, - Ханако замолчала.

Мари было интересно. Она забыла на миг о плене.

- Кто это был?

Ханако облизнула губы, радуясь обществу.

- Это лучшая часть. Снег начал таять. Тем утром я заметила первые почки на дереве. И в переходе были три ребенка два мальчика и девочка, бритые головы и коричневые одежды.

- Монахи-тайджи, - прошептала Мари. Никто не знал историю монахов, запертых в детстве, были они ёкаями, людьми или божествами. Тами говорила, что они были детьми, которые «могли быть, но не были». Они забирали сирот и жили в монастыре на вершине гор Цуко-фуно. Мари часто надеялась, что мальчики из Цумы попадали туда.

Ханако печально улыбнулась.

- Я не знала, кем они были. Мама не рассказывала мне о чужаках. Мы были отшельницами, - она помрачнела. Так император правил ёкаями разделял нас, стравливал между собой. Многие нашего вида верят, что они зло, но это не так.

Рен согласно хмыкнул у пещеры.

Ханако покачала головой и скрестила руки.

- Монахи пришли за мной. Я посмотрела на их одежду и розовые щеки. Я знала в тот миг, что моя жизнь изменится. Но я боялась. Когда один потянулся ко мне, я побежала. Но они остались. Один подошел ко мне, как к дикому зверю, протянув руку, робко ступая. Он произнес шесть слов, и я носила их в своей душе по сей день, чтобы передать тебе.

- Что он сказал? спросила Мари.

- Не давай страху определять твою судьбу.

Они молчали мгновение.

- Что ты от меня хочешь? спросила Мари.

- Ты покорила Времена года. Холодный принц лишил тебя нарядов, лент в волосах, даже своей любви, но не забрал у тебя все. Наш народ уже шепчет об императрице-ёкае, избранной богами и богинями. Они молились о спасителе, и он появился.

- Зря молились. Я не героиня, - Мари обмякла.

- И что? Будешь ждать тут, пока Холодный принц вынесет приговор? Ошейник или дать тебе замерзнуть? Он может тебя погубить, но ты сама подписываешь свой приговор, - Ханако поползла из пещеры. Она замерла и повернулась к Мари. Не этого хотел бы от тебя Акира. Не этого ты должна хотеть для себя, - она притихла. Не потому Асами пожертвовала собой.

Сердце Мари разбилось.

- Ты знаешь Акиру? И Асами?

- Акиру? А кто научил его бросать сюрикены? воскликнула юки-онна. Она улыбнулась. Мы с ним как клинки. Он рассказал мне все о тебе. Но он ошибался. А Асами была частью Сопротивления ёкаев, - на лице юки-онны мелькнула боль. Я могла бы ее любить в другой жизни. Но я не родилась любить. Я родилась убивать, разбить империю.

Мари сжала кимоно, повернулась к юки-онне.

- Не сжимай руку, что тянет тебя на дно, - прошептала Ханако и вышла из пещеры. Отпусти.

Мари медленно выбралась из пещеры. В паре футов от нее сжались Ханако и Рен, их зубы стучали, демон обнимал девушку. Мари подошла к ним. Падал сильный снег. Сколько еще она проживет в Зимней комнате? День или два?

- Даже если бы я хотела помочь, - сказала Мари, дойдя до них, - мы застряли тут.

Ханако улыбнулась.

- Я лучшая убийца, обученная монахами-тайджи.

Рен цокнул и закатил глаза.

- Это правда, - Ханако вытащила что-то из-под кимоно. Между пальцев Ханако держала коробок спичек. Она поежилась. Мне так холодно. Огонь звучит неплохо, не думаешь? Нужно найти, что горит.

Они повернулись к дверям комнаты.