Глава 19

«Быстрая машина»

Курт

Восемнадцать лет назад...

Голова Кэди появилась из холодильника раньше, чем все остальное тело, она держала полупустую бутылочку карамельного соуса «Smucker's».

— У нас есть это, — заявила она.

Курт ухмыльнулся.

— Детка, французские тосты с корицей и карамельным соусом. Думаю, нам подойдет, но, скажу, что на следующее Рождество нам нужно лучше подготовиться. Почти уверен, отсутствие дома кленового сиропа — это главное нарушение рождественских правил.

Она улыбнулась в ответ, но, похоже, не возражала.

Курт же старался не думать о будущем годе.

В его видении, когда они снова отпразднуют Рождество, Кэди будет с ним, и каждый день до этого.

Но на этом видении трудно было сфокусироваться. Слишком многое стояло на пути.

Слишком многое могло пойти не так. Слишком многое могло отнять их друг у друга.

Слишком многое могло их разлучить.

Он вынул размокший хлеб из приготовленной Кэди смеси яиц, корицы и ванили, и бросил его на шипящую сковородку. Затем он опустил в смесь следующий хлебный ломтик.

Кэди подошла сзади и обняла его.

— Обожаю духи, что ты мне подарил, Тони.

Она была такой миниатюрной, что не могла его видеть, даже если бы он повернул голову, поэтому прежде чем сделать это, Курт закрыл глаза, чтобы побороть боль.

Они были вместе совсем недолго.

Но иногда ему казалось, что он многое знал о ней.

Например, какой чертовски смешной она может быть.

Или, как усердно трудится и насколько предана работе, которая была полным отстоем, он никогда не переставал этому удивляться.

Как она не хотела понимать, что с точки зрения разумности, ее отношения с семьей — дело безнадежное, но не отказывалась от них, даже если они относились к ней как к мусору (а ведь они были ее самыми близкими людьми, Курт старался много об этом не думать... но терпел неудачу).

И как щедра она в постели. Как мило, что у нее нет большого опыта, но есть много энтузиазма, потому что она была влюблена в него. Она до нереальности была полностью поглощена им и тем, чем они занимались, отдаваясь друг другу и так много получая от их единения.

И она была невероятно красивой.

Иногда казалось, что они вместе уже много лет.

Он практически жил с ней у Кейси. У него не было с собой много вещей, так как у него был собственный дом, но у него был приличный запас одежды, и все туалетные принадлежности. Он завтракал или ужинал с ней (или водил ее поесть), когда она не работала. Он проводил там почти каждую ночь. А значит, просыпался там почти каждое утро.

С Кэди рядом.

Они безумно легко увязли во всем этом. Она не была капризной, требовательной, незрелой. Когда он забыл вымыть раковину после бритья, она не стала ворчать, как его последняя подружка, а сполоснула ее сама. Она не звонила ему все время, чтобы узнать, где он находится, или убедиться, что он будет там, где она хотела, как это делала его бывшая. Она ни о чем его не спрашивала.

Если она находилась дома, то встречая его, вела себя так, словно он много лет провел на войне.

А по утрам, когда они просыпались вместе, она делала это так, словно только что очнулась от действительно хорошего сна и, открыв глаза, понимала, что сон стал явью.

За то короткое время, что они были вместе, случилась лишь одна неприятность, омрачившая их счастливую жизнь.

Это произошло в тот вечер, когда он пришел к ней на ужин, она находилась на кухне, и единственный раз не бросилась прямо в его объятия.

Играло радио, и, достигнув двери кухни, Курт остановился, прислонился плечом к косяку и уставился на нее, застыв отчасти от ее вида, а отчасти от страха — она стояла спиной к нему, занятая приготовлением ужина, но никак на него не реагировала.

По радио Кейси играла «Быстрая машина» Трейси Чэпмен.

Курт не шевелился.

Он наклонился вперед, в животе все горело, горло сжималось в ожидании...

Он ждал, что она повернется и скажет, что все кончено. Что притворству, о котором она не знала, пришел конец. Ей надоело молчать, даже если она пыталась отыскать в нем причину продолжать верить.

Что она его бросает.

Он хотел ей рассказать. О том, кем был. Чем занимался. Отдалиться от нее, но так, чтобы она поняла. Что он хочет отдалить ее от себя, держать подальше от Марии, Ларса и его банды, обеспечить безопасность и вернуться к ней после того, как все закончится.

Кэп ему не позволил. Кэп сказал, что ей нельзя доверять. Кэп сказал, что Курт познакомился с ней через эту банду, и вероятнее всего, она им верна, по крайней мере, верна Марии, а может, и Лонни тоже. Кэп сказал, что, если он ей расскажет, это может подвергнуть Курта еще большей опасности, он не разрешит Курту выполнять свою работу, если тот позволит подвергнуть себя еще большей опасности. Кэп сказал Курту, что он молод, неопытен, с головой ушел в свою первую работу под прикрытием, не может мыслить ясно, и она могла бы его надурить.

И никакие слова Курта не заставят его передумать.

Он даже, мать его, умолял.

Бесполезно.

Том и Малк согласились с ним. Договорились, что Курт откроется ей, отпустит и вернется к ней, когда станет безопасно.

Но и они не могли поколебать решимость Кэпа.

Так что сейчас Курт увяз.

И увязал все глубже, влюбляясь в симпатичную рыжеволосую девушку с удивительными зелеными глазами, которая понятия не имела, кто он на самом деле, но просыпаясь каждый день, в эти первые моменты уязвимости и открытости, она смотрела на него, словно на сбывшийся сон.

Но теперь ситуация усугубилась. Курт узнал, на что способен Ларс. Узнал, какова цель Ларса. Каждый раз, когда он находился рядом с Марией, сигналы, исходившие от этой женщиной, становились все более жуткими и угрожающими.

Теперь Курт не чувствовал притока адреналина от охоты, от расследования дела, хождения по минному полю тайной работы с конечной целью — засадить плохого парня.

Теперь Курт жил в страхе. Страхе, что его раскроют, — он не боялся за себя, а боялся за то, что они сделают с Кэди, если узнают.

И страхе, что с каждым днем, проведенным с ней, он влюбляется все сильнее и быстрее.

Она уже проникла в его сердце. Еще до того, как он впервые ее поцеловал. Это случилось в грязном коридоре дома Ларса, когда она рассказала о своей цели и том, что не носит красное.

Теперь она зацепила его за душу.

А когда бомба взорвется, что тогда?

Что сделает Кэди, узнав, что каждая секунда была ложью? Каждое слово. Даже имя, которое она произносила, когда ее касались его руки, губы, а он находился глубоко внутри нее.

Когда, она его обнимала.

Господи, как же он ненавидел имя Тони! Уже не только когда его произносила она, но и когда его произносил кто-то другой, ему приходилось сдерживаться, чтобы не вздрогнуть, не зарычать, не огрызнуться.

И в тот вечер, когда играла «Быстрая машина», наблюдая, как она готовит ужин, впервые его не замечая, держась от него подальше, дистанцируясь от него, даже если он, по сути, был с ней в одной комнате, Курт боролся с тем, чтобы позволить всему этому случиться. Уже чувствуя облегчение, которое он испытает, когда она все выяснит. Зная, что сможет вернуться к ней позже, новым, чистым... никем иным, как Куртом. Зная, что после того, как все будет сделано, она поймет, почему он ее отпустил. Потому что оберегал. И не довел ложь до точки невозврата.

Но это была Кэди.

Впервые посмотрев ему в глаза, она даже не могла пошевелиться.

Поэтому, когда песня закончилась, она просто повернулась к нему и тихо сказала:

— Ты дома.

Она позволила словам песни говорить за нее. Позволила им передать послание.

Но ее послание, послание Кэди, исходившее из ее собственных уст, было — «Ты дома».

Курт почувствовал в горле вкус желчи, ноги зачесались, чтобы уйти, пальцы скребли ладони, сжимаясь в кулаки.

Они начали с нуля.

Но им было что терять.

Он должен уйти.

Должен повести себя как придурок, прогнать ее и объяснить все позже.

Он не сделал ни того, ни другого.

Потому что работа держала его в ловушке.

И он был слаб.

А самое главное, он был влюблен в симпатичную рыжеволосую девушку с изумрудно-зелеными глазами.

— Верь, — прошептал он.

Не колеблясь, она прошептала в ответ:

— Я верю.

Она подошла к нему. Кэди всегда приходила к Курту.

И тогда, в тот вечер «Быстрой машины», он ее не отпустил.

Он накинулся на нее.

Пленил.

Прижал к столу, заставил вытерпеть яростную атаку его рта, отчаянные движения его рук.

Потом он повалил ее на пол, и она отдала ему все.

И когда Курт заставил ее кончить, она выкрикнула имя Тони.

О, да.

Он ненавидел имя Тони.

— Тони? — окликнула она, сжимая его в объятиях, когда он не ответил на ее слова о том, что ей нравится его не очень удачный рождественский подарок — флакон духов.

— Я рад, — выдавил он, издав некий горловой звук, и закончил: — В следующем году я сделаю подарок лучше духов.

И он сделает.

В следующем году он подарит ей бриллианты.

Он почувствовал, как она прижалась лицом к его спине.

— Но я только что сказала, что мне нравятся мои духи.

Курт выудил из смеси размокший хлеб и бросил его на сковородку к другим. Он поддел их лопаткой, чтобы они не прилипли.

Затем он повернулся в кольце ее рук и обнял в ответ.

— Я рад, милая, — пробормотал он, наклонился и коснулся губами ее губ.

Вот что у них было. То, кем они были. Это были настоящие они, она просто не знала всей правды, но они были реальны.

Именно это Малк и сказал Курту, чтобы тот не терял рассудок.

А он его терял.

Буквально.

И он был не в себе, сказав:

— Думаю, ты должна позвонить своим родителям и сказать, что мы не сможем приехать на рождественский обед.

В ее глазах промелькнуло нечто, сказавшее ему, что ей хочется это сделать, но она не собирается.

Он уже встречался с ними однажды. На семейном обеде, устроенном Кэди перед Днем Благодарения в надежде, что они пригласят Курта встретить сам праздник с ними.

Они этого не сделали, и он провел День Благодарения с Ларсом и двумя членами его банды, притворяясь пьяным.