— Так чего же ты хочешь? Глазок или окошко? — повторил Курт.

— Окошко, — ответила я.

Он кивнул и тут же повернулся к двери, поставил ящик на пол и пробормотал:

— Надо сходить за пилой.

С этими словами он открыл дверь и вышел.

Полночь зарычала.

Я тут же почувствовала себя еще более неловко и растерялась, не зная, что делать.

Я знала, он здесь не для того, чтобы сделать что-то по хозяйству, выпить, а после остаться на ужин, на который я бы его пригласила в знак благодарности.

Но его деловой подход сказал мне, что он здесь, чтобы сделать то, что должен, а затем уйти.

Я пошла на кухню, чтобы найти себе какое-нибудь занятие.

Я решила налить себе вина. У меня не было для него пива, потому что я больше не пила пиво.

Но он, вероятно, все равно его не принял бы.

Я ощущала опустошенность, которая с каждой секундой становилась сильнее, потому что я понимала, у меня нет причин испытывать подобные чувства. В первую очередь, я открыла бутылку красного вина и налила себе немного. Я не спускала глаз с Полночи, когда она снова загавкала, бросившись к двери, в которую осторожно вошел Курт, не сводя глаз с собаки, он что-то ей бормотал, пока она снова его обнюхивала, а потом, когда он принялся за работу, она начала вилять хвостом и увиваться вокруг него.

— У меня нет пива, но, может, хочешь чего-нибудь выпить? — спросила я из вежливости.

Но к черту все это, еще и по другим причинам.

— Я в порядке. Это займет некоторое время, но не слишком много, — ответил он, не глядя на меня, ища розетку, к которой можно подключить электрическую пилу с тонким лезвием.

По-видимому, он был очень хорош в этом деле, раз у него была пила. Я не могла понять, сколько нужно вырезать, чтобы иметь такой инструмент. И я почти уверена, что он не предлагает каждой женщине в своем округе услуги по установке окошек на двери, чтобы они могли убедиться, что знают того, кто находится за дверью, прежде чем ее открыть.

Курт принялся за дверь, в то же самое время игнорируя меня (но не Полночь, с которой он много разговаривал во время работы, главным образом потому, что она была взволнована его действиями и мешала ему, он обращался с ней очень мило, и я находила это весьма привлекательным, чем-то, что должна была игнорировать я).

Я также взялась за работу, ответив на пару электронных писем, дольше всего занял ответ Вераити о возможном визите, который мы с ней запланировали, и я с нетерпением ждала, но теперь, к сожалению, мне пришлось найти способ его отложить, потому что я не хотела, чтобы она находилась рядом, когда Ларс был на свободе.

Затем я принялась совершать беспорядочные покупки в Интернете, все случайные, потому что я была женщиной, которая ни в чем не нуждалась, и мне нечего было искать.

Но на самом деле нет такой женщины, которая бы ни в чем не нуждалась, и я доказала это, найдя сказочную стеганую лежанку для собак из микрофибры с матрасом, стоившую целое состояние (для собачьей лежанки), которая должна быть у Полночи.

Я уже заказывала ее, когда Курт сказал:

— Есть пылесос?

Я посмотрела на него, потом на пол, где лежали стружки, снова вверх, и увидела очень симпатичное небольшое окошко с миниатюрными петлями, маленьким засовом и крошечной ручкой, и от того, что он закончил, мой желудок сжался.

— Курт, я все уберу, — сказала я.

Он кивнул и двинулся к другой двери, и мой желудок перевернулся оттого, что его работ подходит к концу и он скоро уйдет.

Сальто в животе было не очень хорошим знаком.

Ничего из этого не было хорошим — сторожевые собаки, пистолеты, окна в дверях, люди, ищущие возмездия, — но насколько безумной нужно быть, чтобы считать, что сальто в животе — хуже всего.

Полночь направилась к нему на помощь, а я подошла к небольшому кухонному шкафу, который Уолт установил в конце кухни, где я хранила чистящие средства и ручной пылесос «Дайсон».

Пока я убирала пылесосом стружку, Полночь зачарованно наблюдала за моими движениями и звуками, что я издавала, также как и за Куртом, уделяя внимание нам обоим. Когда моя ничтожная работа была закончена, она вернулась к Курту, а я к своему ноутбуку.

Закончив через двадцать минут, Курт подошел ко мне.

— Мои парни знают, что ты — возможная цель, поэтому будут регулярно сюда приезжать, чтобы проверить, как идут дела, — заявил он.

Я посмотрела на него со стула и кивнула, удивляясь, как он объяснил «своим парням», что я тоже возможная цель. Возможная цель вместе с их боссом.

— Ты распорядилась поставить сигнализацию? — спросил он.

Я снова кивнула и ответила:

— Пока тебя не было, мы с Полночью изучили варианты и договорились о встрече.

На этот раз кивнул он.

— Я подобрал небольшой револьвер. Двадцать второго калибра. Я передам его другу. Он будет ждать тебя на стрельбище в Блейкли. Я напишу тебе адрес, ты сообщишь мне, когда сможешь встретиться с ним несколько раз, и я все устрою.

Значит, Курт не собирался показывать мне, как пользоваться пистолетом. Это сделает его друг.

Точно, с него хватит проводить со мной время.

Он явно устал.

— Хорошо, Курт.

— Он покажет тебе, как с ним обращаться, заряжать, стрелять, расскажет о правилах безопасности. Тебе не придется им пользоваться. Просто дополнительная защита. В том маловероятном случае, если ты им используешься, он малокалиберный. Ущерб, который он может нанести, в сравнении с пистолетами другого калибра, не так велик. Так что, если ты хорошенько не прицелишься, этот револьвер замедлит нападающего, но не убьет. Понимаешь, о чем я?

— Да, — повторила я.

— Тебя это устраивает? — не унимался он.

На самом деле, нет.

Я молча кивнула.

— Едешь куда-то, будь начеку и следи в зеркала, чтобы заметить, не едет ли кто за тобой. И не гуляй по прибрежным тропинкам, если у тебя с собой нет телефона и собаки, или лучше вообще не гуляй, пока я не поймаю этого парня.

— Ладно, — повторила я.

— Услышишь что-нибудь, любой шорох, не важно, Кэди, звони 911. Ладно?

Позвонить 911.

Только не ему.

Более официальный и, вероятно, более быстрый способ получить помощь.

И все же мой желудок рухнул еще глубже.

Но я кивнула.

— Мы объявили его в розыск. Все правоохранительные органы в округе и его окрестностях знают, кого мы ищем, и у нас есть его фото и ориентировка на машину, на которой он может разъезжать. Он нацелился на полицейского, это мотивирует. Понимаешь?

— Да. Понимаю.

— Хорошо, — пробормотал он. — Будь начеку, и не слишком геройствуй. Расскажи об этом парням, работающим на тебя, чтобы они тоже не спускали с тебя глаз. Я пришлю помощника шерифа и опущу фотографию Ларса в твой почтовый ящик, чтобы ты могла показать ее всем. Это может их напугать, но лучше пусть они испугаются и держат ухо востро, чем просто подумают, что Ларс — какой-то турист, который хочет сфотографировать маяк в штате Мэн. Да?

— Да, Курт.

— Ладно, — пробормотал он. — Мне пора.

И ему действительно было пора, и после того, как он почесал шею Полночи, он схватил вещи и двинулся к двери.

Я следовала за ним по пятам.

— Я, правда, должна поблагодарить тебя. Ты не должен был…

Он остановился в дверях, повернулся ко мне и прервал меня:

— Нет, должен. Ты права. Я удержал тебя, когда ты хотела уйти. Теперь, спустя все эти годы, ты по-прежнему в этом замешана. Это моя ответственность.

Упоминание о произошедшем ни в малейшей степени не походило на группу поддержки.

И то, что он взял на себя ответственность, заставило меня чувствовать себя ужасно, потому что я заставила его думать, что он мне должен.

Однако в этом признании было нечто более глубокое. Я чувствовала это, даже видела по выражению его лица.

Просто мы были далеко от того момента, когда бы я могла над этим поразмыслить.

Но момент был настолько настоящим, что я почувствовала, что должна попытаться.

— Курт... — начала я.

— Да, и я всеми силами буду охранять тебя. Ты мне в этом поможешь, и после — всё. Наконец-то всё будет кончено. Для нас обоих.

Всё.

Всё будет кончено.

Для нас обоих.

Никакого нежного голоса Курта. Никого, кто бы понимал, как случившееся в те далекие годы, могло и по сей день отражаться на нашей жизни. Никакого Курта, держащего меня за руку и смотрящего сверху вниз, будто он все еще принадлежал мне.

— Все равно спасибо, — тихо сказала я.

— Это моя работа, — пробормотал он, посмотрел на Полночь, еще раз почесал ее шею и повернулся к двери. — Пока, Кэди.

— Прощай, Курт.

Его взгляд скользнул к моим глазам.

А потом он, его пила и ящик с инструментами исчезли за дверью.

Тони сел, когда я надвинулась на него, обеими руками он пробежался вверх по моей спине, вплетаясь пальцами мне в волосы, но я не нуждалась в приглашении.

Я уже склонилась к нему, ухватила его за густые волосы и со всей страстью поцеловала, яростно работая языком.

Я никак не могла насытиться его вкусом. И никогда не смогу. Неважно, как часто мы целовались, а целовались мы часто.

И я не могла насытиться ощущением его твердого члена глубоко внутри меня. Я хотела слиться с ним, но мне нужно было двигаться, чувствовать трение, врезаться клитором в его основание.

Он оторвался от моего рта.

— Кэди, — прорычал он, сжимая в кулаки мои волосы, оттягивая их назад, боль в голове опалила позвоночник, зад, между ног, закружилась в клиторе.

Я выгнула спину дугой, он сомкнул рот на соске...

— Тони, — простонала я.

В воспоминании.

— Курт, — простонала я в постели, прижимая вибратор к клитору, моя спина оторвалась от кровати, а пятки впились в матрас.

Оргазм прошел через меня так глубоко, что мне пришлось выдернуть игрушку из своей плоти, потому что это было слишком грандиозно, слишком прекрасно, слишком совершенно.

Я всхлипнула, тяжело дыша, и позволила чувствам поглотить себя, потом глубоко вздохнула и открыла глаза, глядя в темноту спальни. В кромешную темноту, так как не пропускающие свет жалюзи на окнах скрывали вращающийся луч маяка.

Словно зная, что все кончено, Полночь перебралась с пола на кровать и устроилась рядом со мной, а я, уставившись в темноту, отложила игрушку и, высвободив руку из-под одеяла, погрузила пальцы в собачью шерсть.