– Что произошло? – спросила Джорджиана, цепляясь за его слова и отчаянно желая услышать продолжение.

– Я увидел, как сильно вы его любите.

Джорджиана насторожилась.

– Не понимаю, о чём вы?

– Не волнуйтесь. У всех нас есть секреты. А если учесть, чем вы занимаетесь, когда не носите брюки, то мои вы знаете прекрасно.

Было время, когда Джорджиана непременно ими бы воспользовалась. Она бы угрожала и манипулировала Лэнгли, пока не получила желаемое. Но Чейз больше не был таким безжалостным. И теперь у Джорджианы просто разрывалось сердце.

– И я знаю, как печально сознавать в глубине души, что ты никогда не получишь того, чего так отчаянно хочешь, – продолжил он.

На её глазах снова выступили слёзы.

– Чего вы хотите, миледи? – спросил он.

– Это не имеет значения, – едва слышно ответила она.

– Как раз этого я и не понимаю, – сказал он. – Почему вы отказываете себе в счастье?

– Всё не так однозначно, – попыталась объяснить Джорджиана. – Я не лишаю себя счастья. Я просто делаю всё возможное, чтобы моей дочери не пришлось от него отказываться. Хочу дать ей возможность иметь всё, чего бы она ни пожелала.

На безупречном лице Лэнгли отразилось понимание, но прежде чем виконт успел ответить, послышался детский голосок:

– Тогда почему бы не спросить, чего хочу я?

Джорджиана резко повернулась к Кэролайн, которая с серьёзным видом стояла в дверях столовой.

– Давай, – повторила дочь, – спроси.

– Кэролайн... – начала она.

Дочь переступила через порог и направилась к ней.

– Всю мою жизнь ты принимала решения за меня.

– Тебе всего девять лет, – заметила Джорджиана.

Кэролайн нахмурилась.

– Девять лет и три месяца, – поправила она и продолжила: – Ты отправила меня жить в Йоркшир, потом привезла сюда, в Лондон. Наняла лучших гувернанток, навязала компаньонок. – Дочь сделала паузу. – Купила мне красивые платья и потрясающие книги. Но ты ни разу не спросила меня, чего я хочу.

Джорджиана кивнула, вспомнив своё детство, её постоянно баловали, давали всё, чего только можно пожелать, но никогда не предлагали выбор. И поэтому при первой же возможности она бросилась в омут с головой.

– И чего же ты хочешь?

– Ну, – проговорила Кэролайн, подходя ближе. – Поскольку я хотела бы выйти замуж по любви, когда вырасту, то и от тебя хочу того же. – Она повернулась к Лэнгли. – Не обижайтесь, милорд, я уверена, что вы очень хороший.

Он с улыбкой склонил голову.

– Нисколько не обижаюсь.

Кэролайн снова обратилась к Джорджиане:

– Всю мою жизнь ты доказывала мне, что мы не можем позволить обществу диктовать нам условия. Что мы не можем позволить другим решать за нас. Ты выбрала для нас другой путь. Ты знала, что нам будет непросто. Что над нами будут смеяться, и нас не примут. – Она покачала головой. – Что мне думать, если ты выйдешь замуж за того, кого не любишь? Ради титула и приличий, которых я не хочу? Меня окружают женщины, которые выбрали свой собственный путь, ты правда думаешь, что выбираешь правильный для меня?

– Я думаю, что выбираю самый простой путь, любовь моя. Я хочу, чтобы тебе было легко идти по жизни, – проговорила Джорджиана.

Кэролайн закатила глаза.

– Прости меня, мама, но, по-моему, это звучит ужасно скучно.

Лэнгли рассмеялся.

– Простите, – извинился он, когда мать и дочь на него посмотрели, – но она права. Звучит, и правда, ужасно скучно.

Бог свидетель, они были правы.

И всё же.

– Но если ты влюбишься в аристократа, тогда ты точно будешь нуждаться в респектабельности, которую может обеспечить только титул.

– Если я влюблюсь в аристократа, разве не он сам обеспечит меня необходимым титулом? – Устами младенца глаголет истина.

Джорджиана встретила серьёзный взгляд дочери.

– Откуда ты у меня такая умная?

Кэролайн улыбнулась.

– От тебя. – Она подняла стопку карточек, которые принесли с утренними цветами. – Ты хочешь выйти замуж за кого-нибудь из этих мужчин?

Джорджиана покачала головой.

– Нет.

Кэролайн кивнула в сторону Лэнгли.

– А за него хочешь? Прошу прощения, милорд.

Он отмахнулся от этих слов.

– Я получаю безмерное удовольствие. – Виконт повернулся к Джорджиане. – Хотите выйти за меня замуж?

Джорджиана рассмеялась.

– Нет. Мне очень жаль, милорд.

Он пожал плечами.

– Я не принимаю это на свой счёт. Я ведь тоже не особо хочу на вас жениться.

– Мама, – тихо спросила Кэролайн. – Есть кто-то, за кого ты хочешь выйти замуж?

Конечно, есть. В доме на другом конце Лондона жил мужчина, за которого она отчаянно хотела выйти замуж. Которого безумно любила.

Джорджиана подумала о карикатуре, о стоящем на коленях Дункане, у которого торчало из кармана её пёрышко. У Джорджианы перехватило дыхание.

– Да, – тихо призналась она. – Есть мужчина, за которого я очень хочу выйти замуж.

– А он сделает тебя счастливой?

Джорджиана кивнула.

– Сделает. Я в этом просто уверена.

На лице Кэролайн вновь появилась улыбка.

– Тебе не кажется, что ты должна подать пример дочери? И стать счастливой?

Джорджиана решила, что это очень хорошая идея.

Похоже, девятилетние дети были очень разумными.

С тех пор, как Дункан оставил Джорджиану, он провёл столько времени в бассейне, что, наверное, уже переплыл целый океан.

Дункан постоянно думал о том, чтобы пойти к ней, выкрасть из постели и раствориться в ночи. Когда ему хотелось посадить Джорджиану под замок и держать взаперти, пока она не поймёт, насколько её план дурацкий, заниматься с ней любовью, пока она не осознает, что Дункан - тот самый мужчина, за которого она должна выйти замуж, и пошли к чёрту все приличия, скандалы и проклятые аристократы, он отправлялся плавать.

До встречи с Джорджианой он находил здесь утешение и получал огромное удовольствие, теперь же они были потеряны для него навсегда. Теперь каждый дюйм бассейна напоминал ему о ней, о том, как она гордо предстала перед ним во всей красе в ту ночь. Проходя по периметру, он представлял, как она стоит у камина; проплывая круг и касаясь бортика, он представлял, как её ноги болтаются в воде; заворачиваясь в полотенце и направляясь в спальню, он чувствовал прикосновение её мягкой соблазнительной кожи; поднимая глаза к стеклянному куполу, он видел её улыбку.

И повсюду он чувствовал, как ему её не хватает.

Он коснулся бортика бассейна, развернулся и поплыл в другую сторону.

В течение двух дней он, не переставая, плавал, надеясь измотать себя и не думать о ней. Он останавливался лишь для того, чтобы поесть и поспать, но, когда закрывал глаза, видел только Джорджиану. Одну её.

Постоянно.

Господи.

Дюжину раз он порывался пойти к ней, но не знал, что сказать. Сотни раз он сочинял маленькие речи, придумывал красивые слова, чтобы убедить её в том, что она не права. Что она должна выбрать его, а весь остальной мир может идти к чертям.

Дункан тысячу раз пожалел, что не дал ей возможности признаться ему в любви. Он должен был позволить ей произнести эти слова.

Он мог бы найти в них покой.

Мог бы найти.

Но, скорее всего, он проигрывал бы их у себя в голове снова и снова, пока не возненавидел.

Так что, возможно, это и к лучшему.

Он продолжал рассекать воду, пока его плечи не начали болеть. Закрыв глаза, он на ощупь дотронулся до бортика и решил, что пора заканчивать плавать в надежде, что этого должно хватить. Дункан откинул голову назад и в последний раз ощутил, как вода струится по его лицу и волосам, прежде чем выйти из бассейна.

Он открыл глаза и увидел в футе от себя пару коричневых сапог. С бешено грохочущим сердцем в груди Дункан поднял взгляд.

Джорджиана.

Она пристально смотрела на него серьёзным взглядом.

– Могу я сказать сейчас?

– Как ты сюда попала?

– Меня привёз Лэнгли, – ответила она, прежде чем повторить: – Могу я сказать сейчас?

– Что сказать?

Она опустилась на колени, потом упёрлась руками в пол, придвигаясь ближе.

– Могу я сказать, что люблю тебя?

Дункан положил ладонь на её шею сзади и притянул к себе.

– Нет, не можешь, – ответил он, его сердце едва не выпрыгивало из груди. – Если только не собираешься повторять эти слова каждый день. Всегда.

Она улыбнулась.

– Это будет зависеть от тебя.

Он посмотрел ей в глаза, стараясь понять, что она имеет в виду. Стараясь не надеяться, что понял её правильно.

– Джорджиана... – прошептал Дункан, наслаждаясь её именем на своих губах.

– Видишь ли, я не смогу повторять их каждый день, если мы будет в разлуке. – Её голос дрогнул, и ему отчаянно захотелось обнять Джорджиану. – Так что, если ты согласен принять меня...

– Нет.

Он вынырнул из бассейна, оборвав её на полуслове. Джорджиана ахнула, когда вода хлынула на кафельную плитку у края бассейна, намочив её брюки и, без сомнения, испортив сапоги.

Он встал на колени рядом с Джорджианой, повернув её к себе лицом.

– Ты крадёшь мои слова. – Дункан взял её руки в свои. – Скажи ещё раз.

Она встретилась с ним взглядом, и у него перехватило дыхание, когда он прочёл правду в этих прекрасных янтарных глазах.

– Я люблю тебя.

– Безродного мерзавца, коим я являюсь?

– Повесу. Плута. Как тебе больше нравится.

– Мне нравишься ты.

Джорджиана улыбнулась.

– Надеюсь, я тебе не только нравлюсь.

– Ты же знаешь, что нет, – прошептал он, притягивая её ближе к себе. – Ты же знаешь, что я люблю тебя. С того самого момента, как увидел тебя на том тёмном балконе, где ты защищала себя и тех, кого любишь. Я хотел стать одним из тех людей.

Она обхватила ладонями его лицо.

– Я люблю тебя.

– Повтори ещё раз, – попросил он, впиваясь в её губы долгим и медленным поцелуем, пока они оба не начали задыхаться.

– Я не могу повторить, когда ты меня целуешь, – запротестовала она.

– Тогда прибереги слова, – сказал Дункан, снова прижимаясь к её губам. – Скажи их, когда я закончу. – Он продолжил одаривать Джорджиану глубокими пьянящими поцелуями, и каждый раз, когда Дункан отрывался от её рта, она шептала: – Я люблю тебя.

Снова и снова эти слова эхом отдавались вокруг, согревая его душу, пока, наконец, Дункан не отстранился и не сказал: