Ну да. Мне туда — в конец коридора. Может получится понять, где я, если это сон. Хотя, если я сплю, то не важно, где я. А если нет… стоп, слишком сложно. Чем бы это ни было, точно нужно понять, где я.
И я пошла.
Шла я долго. Может час или два. Но плакат нисколько не приблизился, да и от дальнего конца коридора я, похоже, не ушла. Сдалась бы раньше, но деваться некуда. И если придётся выбирать между скучным сном и кошмаром, я с радостью выберу первый. Если это сон. Но пол под ногами казался всё таким же настоящим, а прохладный воздух был очень сухой.
В конце концов я остановилась, сползла на пол и опёрлась о стену спиной. Вполне себе настоящая, твёрдая и очень холодная. Напротив такая же белоснежная, ровная и холодная — стена и стена.
Погодите, а это точно стена?
Я с сомнением глянула на неё.
Стена. Но то, что в человеческом мире выглядело привычным, в Между было совсем другим, в зависимости от того, чем я его вижу. И вот я подобралась к тому, что уже не понятно, стена передо мной, или забор, или чем там она была в Между и За, и тому, что я не могу увидеть её правильно.
Если дело только в твоём восприятии, то что вообще правда?
Какое-то время я размышляла над этим, уставившись в стену, а потом поняла, что не важно, найду ли ответ на этот вопрос или нет, толку от этого не будет, и вернулась к основам. Я сосредоточилась на стене, пытаясь увидеть её иначе, не как стену. И на мгновение она моргнула, как изображение на старой, засмотренной до дыр, видеокассете.
— Не стена, значит, — сказала я. Потратила пару часов на бесполезное хождение. Если это по-настоящему, Зеро должен уже заметить, что меня нет. А если сон, то просто провела пару занудных часов. Однако не припомню таких долгих снов: иначе бы уж точно не забыла бы тупой двухчасовой занудной прогулки.
Я склонила голову на бок и вперилась в стену, которая на самом деле не стена. И вот показалось, что она не такая уж и блестящая, и твёрдая. Или, может, в её другой форме, в которой она существует в Между, она вообще не состоит из плотного вещества.
— Похожа на туман, — сказала самой себе я. Решила на время отбросить и вопрос о том, существуют ли Между и За пределами во снах. Никогда они мне раньше не снились, но мои сны и образцом нормальности не назовёшь. Я протянула руку. Пальцы коснулись прохладной, слегка влажной поверхности.
Поначалу это была пружинящая прохладная влажность, но после того, как я убеждающе сказала: «Знаешь, ты на самом-то деле туман», рука свободно прошла сквозь уже настоящую стену тумана.
Быстро, пока она не передумала, и не размышляя о том, что мне может пригодиться по другую сторону, я прошла сквозь завесу. К счастью, ничего опасного там не оказалось: только пустая белая комната, с какой-то инсталляцией в центре. Ни окон, ни дверей.
Супер. Сначала бесконечный коридор, а теперь комната, из которой не выйдешь.
Кто-то вздохнул. Очень знакомый вздох. И пока я крутила головой, голос Атиласа сказал:
— А, ты уже вернулась.
В центре комнаты была никакая не инсталляция, а Атилас.
Под центром я подразумеваю именно середину комнаты, а не только пола. Будто бы какой-то волшебник подвесил его в воздухе, спиной к полу, лицом к потолку. Несмотря на речь, он казался без сознания: голова слегка опущена вниз, и даже ноги свисали чуть ниже туловища.
Я шагнула к нему и проглотила ком. Как же он висит, ведь его ничто не держит? Но когда я подошла ближе, разглядела, что воздух под ним слегка посверкивает. Под ним в воздухе поблёскивали тоненькие нити.
Нет, не под, а сквозь него. Снизу-вверх тянулось множество тончайших, будто бы стеклянных нитей, похожих на паутину. Они пронизывали его тело в миллионах точек, держа его на весу.
Во блин.
Надеюсь, это сон.
— Что, — я снова сглотнула, чтобы не блевануть, — Что с тобой случилось, Атилас?
Голова Атиласа повернулась, он взглянул на меня сквозь прозрачные нити. Его глаза были беспощадны и затуманены.
— Почему ты опять здесь?
— В смысле, опять? Это первый раз. На самом деле мне кажется меня тут вообще нет, и я сплю.
Атилас вымученно усмехнулся и сказал:
— Жаль я не убил тебя, когда была возможность.
Будто кто-то ударил меня и вышиб весь воздух. Он на самом деле жалел об этом.
— Ну офигеть, блин! — раздосадовано сказала я, — А я тебе чай заваривала, и вообще!
Атилас снова рассмеялся. Ох, лучше бы он этого не делал — ему явно больно.
— В этот раз они сделали тебя более правдоподобной, — сказал он.
Он смотрел прямо на меня, и это было ужасно. Не моргая, прищуренными, настолько бездонными, бледно-карими глазами, которых у человека быть не может. Пару раз видела, как он так смотрел на других жителей За, но на меня такой взгляд был направлен впервые.
— И не надо так на меня смотреть, — твёрдым голосом сказала я. Это точно сон. Уверена в этом процентов на шестьдесят, — Это не я с тобой сделала.
Он отрывисто вдохнул. Я испугалась.
— А, явно потрудились, — сказал он, — Интересно, убить ли тебя?
Он точно говорил сам с собой, и мне не хотелось подходить ближе, пока он так погружён в себя. Казалось, он и так на взводе, так что, если я нечаянно его напугаю, он точно что-нибудь со мной сделает. Поэтому я сказала:
— Попробую тебя оттуда снять.
Атилас тихонько рассмеялся и глянул на меня через щелочки глаз.
— Убью тебя, — сказал он.
— Да что с тобой не так? — крикнула я, — За что меня убивать? Я же помочь пытаюсь!
— Правда?
— А что я по-твоему делаю? — хотелось обозвать его, но решила, что тогда он точно попробует меня прикончить. А вообще, думаю, человеческими ругательствами жителя За не обидишь. Может спрошу у Джин Ёна, как друг друга оскорбляют в За пределами — он точно знает пару-тройку словечек.
— Как знать, — ответил Атилас и опять рассмеялся.
Судя по слегка булькающему звуку его смеха, прозрачные нити пронзали его внутренние органы. Очень плохо.
— А я помочь пытаюсь, — проговорила я и обошла его кругом, стараясь не задевать нитей. Кто знает, какую боль они ему причинят, если я буду не осторожна, — Что это за штуки вообще?
— Классический подход к сбору информации, — сказал Атилас и снова уставился в потолок, — Как жаль. Буквально только что твои методы начали казаться более интересными. Если думаешь обезоружить меня вопросами, на которые и так знаешь ответы, спешу заметить, тебя ждёт разочарование.
— Ладно, — сказала я, — И не помогай. А вообще, вляпался тут ты. Если что, оставлю тебя здесь.
Он так резко повернул голову, что я подпрыгнула.
— Лунный свет, — сказал он и снова рассмеялся, — Они заточили меня в лунный свет, и ад закрыл дорогу.
— Вообще не помог, — сказала я и буркнула под нос, — И чего фейри никогда не говорят прямо?
— Жизнь так скучна, когда все называют вещи своими именами.
— Да? И каково тебе сейчас живётся?
Атилас снова уставился в потолок, а мне стало стыдно. Таких ужасных вещей говорить даже во сне нельзя.
— Прости, — хмуро сказала я, — Не надо было это говорить.
— Следить за языком так трудно, Пэт, не правда ли?
— Раз на раз не приходится, — ответила я и ещё раз обошла вокруг него. Нити и впрямь походили на лунный свет, но как они работают, и уж тем более, как его снять, совсем не понятно. На ум пришёл погребальный костёр Брюнхильды, — Когда тебя освободим, на нас же не станут кричать Валькирии, а?
— Какая невежественность, — вздохнул Атилас, — Неужели я не говорил, что это лунный свет? Валькирии в ту же секунду разорвали бы меня на куски. Это орудие пытки, не убийства.
— Знаю, — ответила я и шмыгнула носом.
— Батюшки! Ты что, плачешь? Уверен, она бы не стала слёзы лить.
— Нет, — сказала я и откашлялась. Видимо придётся прикоснуться к этим штукам: проверить, насколько они крепкие, и как связаны с Атиласом.
И снова его карие глаза неумолимо впились в меня.
— Совсем на тебя не похоже.
Я вытерла глаза, чтобы чётче видеть нити. Не хотелось нечаянно слишком сильно зацепить их.
— Ты уверен, что я не Пэт, так ведь?
Если не Пэт, то кем он меня тогда считает?
А, блин. Одним из мучителей. Тогда понятно. Неудивительно, что он пообещал меня прикончить!
— Неужто я не говорил, что это орудие пытки?
— Кто я тогда, чёрт возьми? — спросила я и стёрла опять выступившие слёзы, — Если я не я, я должна знать. Обычно сны я вижу от первого лица.
Я протянула мокрую от слёз руку к поблёскивающим лунным светом нитям. Стоило легонько коснуться одной, как Атилас тут же тяжко охнул.
Я отдёрнула руку.
— Ну да, — сказала я, и по щекам опять полились слёзы, — Быстро не получится.
— Не торопись, Пэт, — выдохнул он и рассмеялся, — Ради твоего удобства я готов подождать.
— Прекрати смеяться, — выдавила я и попыталась прогнать слёзы, — Это жутко и странно.
— Тогда тебе стоит поработать над методами допроса, — сказал Атилас, — В первый раз было куда лучше. Тогда я даже поверил, что ты — та самая Пэт. Но всё встало на свои места, когда я тебя убил.
— В смысле, убил?
Атилас холодно улыбнулся:
— Разумеется, ты помнишь не хуже меня. Ты умерла быстро, но уверен, смерть была не безболезненна.
— Но ты же говорил, что хотел бы меня убить, а не то, что уже сделал это!
— Воистину.
Бессмыслица какая-то. Но я всё равно не удержалась и резко спросила:
— Зачем ты меня убил? Что я тебе плохого сделала?
— А почему бы и нет?
— Если поверил, что это я, зачем убил? — спросила я. мне стало горько и грустно.
— Вероятно, ты во власти ложного умозаключения о том, что я питаю привязанность к питомцу. Разумеется, можешь и дальше продолжать допрос в выбранном ключе. В конце концов, не участвовать в данном мероприятии, я не могу.
Странно, но от его слов я улыбнулась. Даже в плену Атилас умудрялся читать нотации своим тюремщикам. Воистину, фейри считают себя превыше остальных:
— Говоришь, разговор со мной не лучше пытки?
Атилас закрыл глаза.
— Полагаю, в каком-то смысле да. Но замечу, что не считаю эту пытку эффективной.
— Нити действительно лунный свет?
— Каждому палачу, вне зависимости от пола, следует в совершенстве знать свои инструменты, — не открывая глаз, проговорил Атилас, — Нет ничего страшнее профессионала, который знает, что делает.