∙ ГЛАВА 25 ∙ Тру
Без утомительной рутины, которая придает всему форму и смысл, время замедляется. А может быть, вообще исчезает. Как бы то ни было, будучи не привязанной к работе и учебе, мои дни плавно перетекают один в другой. Восход и заход солнца становятся единственными маркерами проходящих дней, но даже они похожи.
Лиам и я существуем в добровольной изоляции, отрезанные от внешнего мира.
Отрезанные, но ничего не упустившие.
Мы едим вместе. Мы спим вместе. Мы разговариваем часами напролет. Мы смотрим старые фильмы и избегаем новостей, закутавшись в кокон нашего пузыря. Он не отвечает на свои звонки, а я — на свои. Ничто не мешает нам полностью погрузиться друг в друга. Мы словно попали на другую планету.
Словно изобрели совершенно новый образ жизни.
Под запретом только две темы: прошлое и будущее. Что имеет смысл в свете правил нашей капсулы времени. Прошлого и будущего для нас не существует. Только здесь и сейчас, потому как это все, что у нас может быть.
Единственная проблема заключается в том, что каждое утро, стоит мне проснуться и увидеть его сонное, улыбающееся лицо, мое сердце стучит чуть сильнее.
Я умоляла Лиама пообещать, что он не позволит мне влюбиться в него, но как такое в принципе можно обещать? Любовь не внимает к доводам рассудка. Как и время, любовь подчиняется собственным законам физики и правилам, которые мы бессильны контролировать.
Иногда я запираюсь в ванной и сурово разговариваю с собой в зеркале, но даже мое отражение понимает, что это безнадежно.
Сердцу не прикажешь.
И самое его заветное желание, чтобы мы с Лиамом вечно жили застывшие во времени.
— Быстрее? — хрипло шепчет Лиам у моего уха. Его пальцы у меня между ног. Сама я лежу на боку голая в постели, а он медленно трахает меня сзади, одновременно поглаживая мой клитор.
— Так хорошо. Именно так. Ах...
Я дергаюсь, стоит ему стиснуть мой пульсирующий клитор, а затем дернуть его. Длинный твердый член невыносимо медленно скользит в меня и выскальзывает.
А за окном оранжевый шар солнца поднимается над далеким горизонтом.
Это, безусловно, лучший когда-либо изобретенный способ проснуться.
Лиам целует меня в шею, так сильно всасывая мою плоть, что там точно останется отметина. Еще одна к моей коллекции любовных укусов.
Лиам увеличивает темп движения своих бедер, одновременно впиваясь в меня зубами с рычанием удовлетворения.
Каждая его часть огромна. Его член, его грудь, его ладони с грубыми пальцами. Его присутствие, тепло и то, как он захватывает меня своей чистой мужественностью. Я никогда раньше не спала с таким мощным мужчиной и нахожу разницу между нашими размерами приятной в неожиданном, первобытном смысле.
Он намного больше меня, намного сильнее физически, и все же я чувствую себя с ним могущественнее, чем с кем-либо другим.
Возможно это потому, что красивый грубый волк превращается в кисель, если я посмотрю на него определенным образом. Стоит мне опустить голову и прикусить губу, он теряет над собой контроль.
Без предупреждения Лиам перекатывает меня на живот. Встает на колени, не выходя из меня, и подтягивает мои бедра вверх так, что я тоже оказываюсь на коленях. Мои груди прижаты к матрасу, задница поднята в воздух, а щека трется о смятые простыни.
Лиам сжимает мои бедра и делает несколько толчков, хрипя от удовольствия. Я закрываю глаза и стону.
— Обожаю, когда ты стоишь так, детка, — сипло говорит он. — Отсюда отличный вид на тебя и твою великолепную задницу.
Он хватает меня за ягодицу, ласкает и щиплет, а потом резко и больно шлепает.
Я вздрагиваю и охаю, отчего его член оказывается еще глубже во мне, так глубоко, что его яйца ударяются о мои влажные складки, вырывая из меня новые стоны.
— Тебе нравится?
— Я люблю это.
— Моя милая, грязная девочка, — шепчет он благоговейно.
Я встречаю его толчки, наслаждаясь взрывной волной, которую он посылает через мое тело. Мои соски затвердели и болят. Я настолько мокрая, что чувствую, как влага стекает по внутренней стороне моих бедер.
Лиам вытягивает руку и снова начинает играть с моим клитором. Мой стон искажается.
— Блядь. Черт, Тру. Как же хорошо…
Он переходит с английского на гэльский, и его слова звучат так грязно, что кровь приливает к моим щекам, и они пульсируют, как и все остальное.
Затем Лиам прижимается ко мне, опираясь одной рукой о матрас, а другой обнимает меня за талию. Его толчки становятся глубже и быстрее. Тяжело дыша, он вонзается в меня сзади. Я хватаюсь за простыни, пытаясь удержать равновесие.
Но как только я приближаюсь к кульминации, Лиам замедляется.
Когда я протестующе хнычу, он садится на пятки, увлекая меня за собой. Я оказываюсь на его бедрах. Тогда он обвивает обеими руками мою талию, прижимает мою спину к своей груди и шепчет мне на ухо:
— Хочешь кончить?
— Да.
Он приподнимает бедра, полностью погружаясь внутрь меня. Я тяжело дышу и всхлипываю, когда его большая ладонь сжимает мою грудь.
— Дай мне свой рот.
Я поворачиваю и опускаю на его плечо свою голову. Лиам глубоко меня целует, исследуя мой рот своим горячим языком. Мой волк растирает пальцами влагу у меня между ног, лениво поглаживая клитор, прежде чем прикоснуться к месту нашего соединения. Нежными, ищущими пальцами он исследует мою плоть, охватывающую его толстый, твердый член.
Находясь в бреду, я стону ему в рот. Я так близка к оргазму, что все мое тело дрожит в ожидании разрядки.
И вдруг Лиам шлепает меня по промежности. Не больно, но меня все равно пронзает такая сильная волна удовольствия, что я вскрикиваю и выгибаюсь дугой, подобно кошке.
Он шлепает меня второй раз, потом в третий.
И я с криком кончаю.
Пока я бьюсь в конвульсиях, он крепко держит меня одной рукой, обхватывая мою грудную клетку как стальной бандаж, и шепчет мне на ухо слова одобрения.
Когда оргазм отступает, я остаюсь вялой и потной, почти плача от облегчения. Лиам снова целует меня, на этот раз нежно, потом отстраняется и толкает меня на спину.
Встает между моих раздвинутых ног, опускается ниже, прижимаясь своей грудной клеткой к моей груди, и смотрит мне в глаза, когда входит в меня.
— Любишь мой член, детка?
Я киваю, слишком переполненная эмоциями и чувствами, чтобы говорить.
— Я знаю, что любишь, — мягким голосом говорит он, целуя меня в шею, а затем прижавшись к моему горлу, шепчет: — Его и все остальное. Я весь... я...
Он прерывается со стоном, толкнувшись сильнее.
Я крепко зажмуриваюсь, пытаясь себя убедить, что он хотел сказать «я твой», потому как отчаянно этого желала.
С таким же успехом я могла бы верить в Санта-Клауса или зубную фею. Лиам не мой, я не его, а наша странная сказка скоро закончится без всякого «долго и счастливо».
Насущный вопрос дня — насколько тяжело пройдет расставание.
И насколько сильно оно меня подкосит.
* * *
Через час мы по-прежнему валяемся в постели лицом к лицу. Его руки обнимают меня, наши тела плотно прижаты друг к другу, а мои пальчики ног покоятся на его больших ступнях.
— Чисто из любопытства, какой у тебя размер обуви?
Он вскидывает бровь.
— Если ты спрашиваешь в надежде, что я примерю твои туфли на каблуках и продефилирую перед тобой голышом, то мой ответ — нет.
Я слабо смеюсь, представляя эту картину.
— Ты такой странный.
— Не страннее тебя.
Мы улыбаемся друг другу. Он трется кончиком своего носа о мой. Сладость этого простого жеста вызывает у меня приступ отчаяния, и я закрываю глаза.
Прочистив горло, я говорю:
— Думаю, у тебя шестнадцатый размер.
— Не угадала. — Я открываю глаза и смотрю на него. Его улыбка становится самодовольной. — Больше. Затем он мгновение изучает мое лицо, его улыбка исчезает, а взгляд становится напряженным. — Что не так?
Черт бы побрал его и эти зоркие волчьи глаза.
— Просто... ничего.
Он берет мое лицо в ладони и хмурится.
— Скажи, — требует он.
— Не могу.
— Почему?
Я сглатываю, пялясь в его подбородок, чтобы скрыть свои глаза.
— Не хочу портить момент.
— Уже поздно. Я уже думаю о самом худшем.
— Мне не следовало ничего говорить.
— Расскажи. Что. Тебя. Мучает, — резко говорит он.
Блин. Вот кто тянул меня за язык?
— Ладно, — удрученно сдаюсь. — Эм... Сколько осталось дней?
Все его тело напрягается. Кажется, что он даже не дышит. Хриплым голосом Лиам отвечает:
— А что? Хочешь уйти пораньше?
Я крепко зажмуриваюсь и качаю головой, собираясь с духом, чтобы сказать ему правду.
— Я вообще не хочу уезжать.
Он совершенно неподвижен в течение долгого, ужасного мгновения. Вокруг тихо и безмолвно, слышно лишь его неглубокое и быстрое дыхание.
— Прости, — извиняюсь я. — Я не хотела тебя сердить.
Он тяжело вздыхает, прижимая меня ближе к себе.
— Сердить? Господи, Тру.
Похоже, что он не сердится, но не понятно, какие именно его одолевают чувства. Но что бы это за эмоция ни была, его дыхание утяжеляется, сердце отбивает дробь, а руки сжимают меня подобно тискам.
После нескольких минут молчания он, кажется, берет себя в руки. Ну, по крайней мере, его голос звучит нормально, когда он говорит:
— Три дня.
Мое сердце разбивается. Бабочки в животе тонут в кислоте, которая подступает к горлу. Кажется, меня сейчас вырвет.
Три дня. Боже, я здесь уже несколько недель. Времени совсем не осталось.
Когда я, сжавшись, лежу и слишком долго молчу, Лиам рычит:
— Черт возьми, Тру, поговори со мной, пока я не потерял гребанный рассудок.
— Я хочу продолжать встречаться, — набрав в легкие воздуха, выпаливаю я.
Он тихо скулит, словно от боли, и отпускает меня, перекатывается на спину и смотрит в потолок.
Меня накрывает обжигающе горячей волной паники. Я приподнимаюсь на локте и смотрю на него широко распахнутыми глазами.
— Знаю, ты думаешь, что из-за твоей работы мне небезопасно с тобой находиться, но мы могли бы встречаться тайно. Я вернусь в свою квартиру и на работу, но время от времени мы... скажем, только по выходным или как-то так...