"Пошли".

Прежде чем я осознала, что произошло, Рэйвен поднял меня вверх — точно также как Адерин поднял Меропу — и мы полетели, рассекая метущий снег, последовав по пути следования рыцарей и спасённых сестёр. Сумрачные создания преследовали их по земле и небу — плотный поток ворон и волков. Однако по краям сумрачного потока, я смогла разглядеть других созданий — сияющих спрайтов и гоблинов и троллей — дающих отпор сумрачным созданиям.

— Они пытались помочь, — сказала я.

— Да, — ответил Рэйвен, его голос был траурным. — Создания Волшебной страны недруги теням. Они сражались с ними из столетия в столетие. Где бы тени ни были, фейри пытаются бороться с ними. Иногда они проигрывают и тени принимают их формы.

Я увидела, как гоблин упал под покровом сумрачных ворон, которые выклёвали дыры в его жёсткой шкуре. Он закричал своим товарищам — и в чарах чайной чашки то, что обычно звучало как невнятное ворчание, превратилось в слова.

— Убейте меня! — закричал он. — Лучше умертвить меня, чем позволить "сумеркам" поглотить мою душу!

Я в ужасе наблюдала, как другой гоблин бросился на своего компаньона и зубами разорвал его горло. Я отвернулась и услышала голос Рэйвена в своём ухе.

— Именно поэтому твой вид считает, что фейри встали в один ряд с тенями. Но посмотри, даже Дарклинг, который спас Меропу, пытался спасти её сестёр.

Я увидела, что рядом с нами летел другой Дарклинг, девушка, взгромоздившаяся на его спине, выкрикивала указания ему на ухо и указывала на фигуры на земле. Рыцари достигли ворот замка. Они сформировали оборонительный конвой вокруг сестёр, чтобы провести их через ворота, и в то же время отбивались от теней. Это была та самая сцена, что я засвидетельствовала в канделбеллуме, только теперь благодаря своему надземному выгодному для созерцания положению, я смогла увидеть то, чего не видела раньше — по краям с тенями сражались гоблины и сияющие спрайты, а сверху Адерин отвратил атаку ворон. Если бы не Адерин и фейри, рыцари и сёстры не добрались бы до безопасного места, но они не смогли уберечь принца. Когда последняя из ворон приземлилась на него, мне захотелось отвести взгляд. Я не хотела вновь смотреть, как его разорвут на части. Но я не смогла отвернуться. Скопление темноты вокруг него притягивало меня, словно это был магнит, который тянул меня к нему, его сила становилась всё могущественней, когда каждая из теней наполнила полую форму боровшегося принца.

Наблюдая, я обмякла в руках Рэйвена. Он приземлился рядом с крепостным валом замка и прислонил меня к стене. Я почувствовала его дыхание на своём ухе, но не смогла расслышать, что он говорил. Погребальный звон низкого колокола был настолько громким в моих ушах. Я не слышала его, когда наблюдала эту же сцену в канделбеллуме, потому что там была игра теней. А вот эта сцена таковой не была. Какая бы магия не верховенствовала в чайной чашке, она была сильнее. Я следила не за игрой; это было по-настоящему. У меня на глазах принца разорвали на кусочки. Сумрачные воро́ны зарылись под его кожу, пожирая его изнутри. Я могла видеть, как вороны извивались и выпячивались под его кожей. Я громко простонала от ужаса происходящего.

И сумрачное существо повернулось ко мне. Лицо существа было массой бурлящей сырой плоти, но глаза уже были наделены разумом и их взгляд устремился на меня. Оно увидело меня. Существо открыло рот и, свернувшись клубами, дым повалил из него, когда оно заговорило.

Я закричала. Рэйвен сдавил мою руку так сильно, что я почувствовала, как разорвалась моя плоть... а затем мы вернулись в укрытие Рэйвена, и я скорчилась на полу. Крылья Рэйвена окутали меня, одну руку он положил на моё плечо, другой бережно держал мой сжатый кулак. Кровь текла сквозь мои стиснутые пальцы.

— Всё хорошо, — заговорил он, и теперь, когда низкий колокольный звон не отбивал в моей голове, его голос стал различим. — Прости, я не осознавал, что твоя магия настолько сильна, и ты сможешь воплотить сцену в жизнь. Мне пришлось сделать что-то, чтобы разорвать чары.

Он раскрыл мои пальцы, выбирая осколки разбитого фарфора из моей разодранной плоти, снова и снова нашептывая, что ему очень жаль и что всё было хорошо, пока его слова не потеряли чёткость, превратившись в воркование, подобно звуку, который издают голуби на подоконниках в городе. Смутно я ощутила, что он очистил и забинтовал мою руку, а затем он укутал меня в одеяло, поскольку я не могла перестать дрожать. Потом он положил меня на лежанку, которая оказалась удивительно мягкой, подобно пуховой перине, и накрыл меня своими крыльями, так как меня до сих пор лихорадило от того, что некая часть меня всё ещё стояла в снегу, наблюдая за тем, как сумрачное существо повернулось и пригвоздило меня своими красными глазами, открыло рот и произнесло моё имя.