— Фили, — поправила Беатрис Йегер, заслужив злобный взгляд от Натана.

— Кого это вообще заботит? — воскликнул Натан, вылетев из библиотеки.

Натан перестал приходить на наши учебные сессии, между тем как наши учителя продолжали заваливать нас работой, поскольку мы приближались к экзаменационному дню на первое ноября. Наши кипы записей накапливались также быстро, как осенние листья опадали с деревьев и сносились ветром по лужайке за окнами комнаты отдыха, где мы занимались.

— Клянусь, — пожаловалась я за день до экзаменов, — эти факты вылетают из моей головы столь же быстро, как туда попадают. Почему они продолжают давать нам всё больше и больше информации для запоминания?

— Чтобы искоренить слабых, — раздался голос из-за стола на другой стороне комнаты, где занимались Джорджиана, Альфреда и Уоллис — или скорее, где Альфреда и Уоллис готовили шпаргалки для Джорджианы и приносили ей чай и пирожные. — Ты что не уделяла внимание урокам мисс Фрост? Хорошее воспитание всегда проявляется под занавес.

— Она говорила о сияющих спрайтах и других фейри, — возразила Дейзи. — А не о людях.

— Эти же правила применяются и здесь, — сказала Джорджиана, смахнув сахарную пудру от бисквита королевы Виктории с кончиков пальцев. — Даже ещё более важно для Ордена, это сохранить наши кровные линии чистыми. Мы были наделены переходящими из поколения в поколение особенностями для противостояния и отражения зла. Именно поэтому важно, чтобы мы сохранили наши кровные линии чистыми. Если мы будем плодиться без разбора, — она многозначительно посмотрела на меня, — мы рискуем стать слабее или даже извратить наш род.

— Мать Авы из одной из старейших семей Ордена, — сказала Хелен, встав на мою защиту.

— Да, — слащаво ответила Джорджиана. — Но кто-нибудь знает кем был её отец? А она хоть знает?

Я ощутила, как кровь хлынула к моему лицу, и услышала лязгающий низкий звон в своей голове.

— Это тебя не касается, — огрызнулась я сквозь стиснутые зубы.

— Ох, ещё как касается, — продолжила Джорджиана. Мисс Фрост говорит, что это наша обязанность, как женщин Колокола, выбирать соответствующую пару, чтобы защитить кровную линию Ордена — или оставаться невенчанной, если нет свободной подходящей пары, — Джорджиана рассмеялась, как будто эта вероятность была абсурдной для кого-то такой красивой и богатой как она. — По существу, она говорит, что природа оберегает тех, у кого лучшая кровь, от нежелательной пары, потому что непристойные пары будут казаться отвратительными для истинно чистой женщины.

— Ты подразумеваешь, — спросила я, колокольный звон был настолько громким в моей голове, что я с трудом слышала свою речь, — что моя мать выбрала неподходящую пару?

— Ну, — произнесла Джорджиана, раскинув свои руки так, что свет отразился от её колец с бриллиантами. — Почему же ещё у тебя такие огромные проблемы с выполнением магии? Почему же ещё твой дар такой... изменчивый? Почему вещи вокруг тебя разбиваются?

Подтвердив её изречение, чайная чашка в руке Альфреды разбилась вдребезги в прекрасной согласованности с боем низкого звона в моей голове. Альфреда взвизгнула, но Джорджиана продолжила улыбаться.

— Видишь? Нрав, как безумие, нежелательная черта, которая была элиминирована из Ордена. Твой отец, должно быть, был неотесанным работягой, или даже душевнобольным.

Ещё одна чайная чашка, с шумом пролетев через комнату, нацелено прямо в голову Джорджианы, разбилась. Дейзи ахнула — я посчитала, что причиной этого стало то, что я никогда ничего раньше не заставляла летать — но затем я увидела, что она ошеломлённо смотрела на Хелен, которая держала блюдце под стать брошенной чашке. Лицо Хелен было белое от ярости.

— Как ты смеешь намекать, что моя соседка по комнате вышла из такого неблагородного союза.

— Хелен... — начала я, но она уже устремилась прочь из комнаты.

Я последовала за ней и догнала её в коридоре.

— Я не могу оставаться в одной комнате с этой... этой... ведьмой! На самом деле, — добавила она, бесконтрольно оглядываясь по сторонам, — я даже не могу находиться с ней в одном доме. Меня уже достало это место! Я собираюсь пойти в деревню!

Хелен выскочила через переднюю дверь именно в тот момент, когда Дейзи, стиснув охапку записей и свою сумочку, вышла из комнаты отдыха.

— Но нам не позволено ходить в город, без предварительного получения разрешения! И нам вообще недопустимо покидать дом в Хэллоуин!

Именно этим утром Дейм Бекуит выдала нам длинную речь о том, насколько опасной была ночь Хэллоуина, поскольку все демоны и фейри выходили из леса и бродили по землям.

— Что же нам делать? — спросила Дейзи, так разволновавшись, что раскромсала записи Беатрис в ленты.

— Я пойду с ней, — сказала я. — Прослежу, чтобы она вернулась до наступления ночи. Ты можешь остаться здесь, если хочешь.

— О, нет, я буду слишком переживать! — воскликнула она.

Она бросила один озабоченный взгляд на свою кипу записей и бросила их на стол в фойе, упорно держа свою сумочку — маленькую с вышивкой сумочку, которую её мать сделала для неё и которую Дейзи носила повсеместно, но крайне редко открывала. Мы с Хелен спорили о том, какие предметы могли в ней находиться. И сейчас Дейзи крепко зажала её в руках, и мы последовали за Хелен, которая широким шагом пошла по дороге, пиная листья, покидая территорию школы.

— Ну и нахалка же она, — сказала Хелен, когда мы нагнали её. — Она считает, что только по той причине, что Монморанси самая богатая семья в Нью-Йорке, она может относиться ко всем нам как к грязи. Ван Беки такой же старый род, и семья намного благородней. Папа говорит, что Хью Монморанси продал недоброкачественный строевой лес железным дорогам и захватил власть над линиями, когда те вышли из строя. А прадед Джорджианы занимался торговлей!

— Она поставила под сомнение мою кровную линию, — подметила я, когда мы свернули на Ривер-Роуд.

Вскоре мы уже проходили мимо полей, где жнецы подбирали остатки сена, фруктовых садов и деревенских мальчишек, которые собирали последний урожай яблок в этом сезоне, что наполнило воздух их запахом. Было здорово находиться за пределами замка и за воротами Блитвуда, даже невзирая на то, что мы нарушили правила.

— Что за чушь! — завопила Хелен. — Как будто мы племенные кобылы для развода. Конечно, наши семьи хотят, чтобы мы выходили замуж обдуманно. Мама всегда говорит о необходимости найти мне подходящего мужа, но папа утверждает, что он не будет заставлять меня выходить замуж за кого-то, кто мне будет не по нраву.

— Который, несомненно, будет кем-то подходящим, так как ты благовоспитанная молодая девушка и не выберешь неотёсанного рабочего или душевнобольного.

— Фу! — воскликнула Хелен. — Твоя мама никогда бы не выбрала неотёсанного рабочего. Она была Холл!

— Что она подразумевает под неотёсанным рабочим? — спросила Дейзи. — Некоторые из самых милейших людей, с которыми я была знакома, были фермеры, и ну, мы все энергично брались за сбор урожая. Мистер Эпплби доит коров его семьи перед тем, как отправится на работу в банк. Разве это делает его неотёсанным рабочим?

— Мама говорила, что любой труд благородная работа, — сказала я, впервые за всё время задавшись вопросом: а не говорила ли она так часто об этом, потому что мой отец был кузнецом или фермером — вероятно, одним из тех фермеров, что подбирали сено на тех самых полях.

Я осознала, что на самом деле не имела ничего против этой идеи. Была ещё иная вероятность, которую Джорджиана ловко швырнула — душевнобольной — и это напугало меня.

— Не переживай, — успокоила я Дейзи. — Мистер Эпплби, похоже, очень хороший.

— Да, несомненно, — согласилась Хелен. — И, кроме того, это не столь важно для тебя, поскольку ты не из Первой Сотни. Никого не будет заботить, если ты выйдешь замуж за деревенского мужлана.

— Что ты подразумеваешь под деревенским мужланом? — спросила Дейзи, изогнув бровь от замешательства.

Большую часть времени Дейзи, казалось, не замечала небрежные замечания Хелен. Я пришла к выводу, что она была настолько лишена мелочности в своей душе, что с трудом распознавала это в других людях. Но она была крайне восприимчива, когда вопрос касался мистера Эпплби. Меньше всего мне хотелось этого прямо сейчас, и всё же, был ещё один аргумент. К счастью, когда мы дошли до остеклённой теплицы на краю города, я увидела именно то, что отвлекло бы обеих девушек.

— А это не мистер Беллоуз выходит из теплицы с букетом фиалок?

— Ох! — произнесла Дейзи, тут же позабыв о пренебрежении в адрес мистера Эпплби. — Как вы думаете, они для мисс Шарп?

— Ну, не думаю, что он покупает их для мисс Фрост, — ответила Хелен. — Впрочем, есть один способ узнать наверняка. Давайте проследим за ним.

— Боже мой! — пропищала Дейзи. — Думаешь, мы должны? Я умру от позора, если он заметит нас.

— Сомневаюсь я, что он вообще кого-нибудь увидит, — ответила Хелен. — Не похоже, что он заметит демона-приживальщика из Аравийской пустыни, если тот выпрыгнет и схватит его за ноги прямо сейчас.

Я вздрогнула, вспомнив о демоне из рода Palis, которого мисс Фрост описала как существо, нападающее на путешественников ночью в пустыне, после чего оно вылизывает ступни ног, пока полностью не выпьет всю кровь. Руперт Беллоуз не спеша прогуливался по главной улице Райнбека, с букетом фиалок в одной руке; он запрокинул голову, посмотрев на облака, и беззаботный настрой отразился на его губах, заставив его поистине выглядеть так, будто он мог быть жертвой большого количества ужасных созданий, о которых мы узнали на уроках мисс Фрост. Разумеется, он не заметил пьяного субъекта, который покачиваясь вышел из таверны "Крыло и Клевер", пока не натолкнулся на него.

— Ого, стой, дорогой мой! — добродушно воскликнул мистер Беллоуз. — Так держать.