Потому, хоть лихих людей было и больше, но все как один, молча и не сговариваясь, предпочли поискать другое место для прогулки. Один за другим свернув в ближайший переулок.

А закончился путь Бренна и его соратников по ночному городу возле постоялого двора. Массивного двухэтажного каменного здания, над крыльцом парадной двери которого горел фонарь. Призывно и ярко.

И уже ступив на нижнюю ступень крыльца, старый чародей, наконец, сподобился уточнить, о чем говорил ранее. Так сказать, подвести черту.

— А заключается наша проблема в том, — были его слова, — что мы с вами никто и звать нас никак. Бродяги, отщепенцы. Даже те крестьяне для здешних законов стоят выше нас. И, следовательно, имеют больше прав находиться в том месте, которое мы по легкомыслию своему привыкли считать домом. В конце концов, это их земля… они на ней родились, как до этого их отцы и деды.

— А мы? — недовольно вопрошал сэр Андерс, явно задетый услышанным.

— А мы, как я уже сказал, никто, — отвечал, нисколько не смущаясь и не щадя его чувств, мастер Бренн, — даже притом, что некоторые из нас имеют приставки «сэр» и «фон» к имени. А если говорить точнее, то наглые захватчики и самозванцы. Виновная сторона.

При этих словах рыцарь еще пожалел, что уступил замок и родовые земли дальним родственникам. И потому теперь не мог предложить соратникам обосноваться там.

А мастер Бренн продолжал.

— То есть, даже если бы нам удалось отбить то нападение, — были его слова, — деревенщины «наши» вполне могли вернуться, собрав ополчение многочисленней. В других селениях попросили бы помощи, отправили бы гонцов к ближайшему владетелю. Попросить принять их под свою руку, а заодно прислать дружину, чтобы разобраться с проклятым колдуном. А баронская или рыцарская дружина… не мне вам, благородный сэр, объяснять разницу между нею и сборищем подвыпивших пахарей. По боевитости — в том числе.

Сэр Андерс возразил было, но старый чародей добавил, словно упреждая его слова:

— Да что там — они могли бы даже королю челобитную подать. Убивает, мол, и ущемляет да запугивает нас распроклятый чародей! А что можем мы? Ничуть не сомневаюсь в каждом из вас, но вынужден признать: гораздо меньше.

На миг повисло напряженное молчание — так обескуражила подопечных мастера Бренна его отповедь.

Затем слово взял Освальд.

— Ну… — осторожно, c непривычной для себя робостью начал он, — надеюсь, мудрый де… мастер знает, что можно сделать?

— Пожалуй, — последовал незамедлительный ответ, — только разговор об этом — не для улицы.