Я наливаю себе еще один эспрессо, зная, что вернусь сюда еще до полудня, а затем иду по узкой лестнице, ведущей в мое подвальное логово. Главный музей сам по себе состоит из просторных коридоров и массивных выставочных залов, но за кулисами это совсем другая история, скорее похожий на лабиринт Уоррена, состоящий из комнат и кладовок. Когда мне первый раз показали мой кабинет — коробку с низким потолком в углу подвала, я подумала, что это шутка. Издевательство над новичками в первый рабочий день. Но теперь, когда я здесь обосновалась, мне мой кабинет даже нравится. Вентиляционные трубы гудят только каждые полчаса, я украсила стены гравюрами в рамках из классических голливудских фильмов, таких как «Воспитание крошки» и «Филадельфийская история», а мой большой книжный шкаф забит артефактами, изображающими любовь и романтику на протяжении веков. Что я могу сказать? Я просто становлюсь ботаником, когда речь заходит о древних ритуалах ухаживания. («Воспитание крошки» (англ. Bringing Up Baby) — эксцентрическая кинокомедия режиссёра Говарда Хоукса, вышедшая в 1938 году. «Филадельфийская история» The Philadelphia Story 1940, американская романтическая комедия.)

Я как раз открываю ноутбук, когда Скай, моя стажерка, вприпрыжку вбегает в комнату. Ну, «вприпрыжку» может слишком сильно сказано, так как она носит туфли на такой высокой танкетке, что я удивляюсь, как у нее не идет кровь из носа, когда она просто вышагивает на работу. С ее длинными светлыми волосами и пышной фигурой, она напоминает современную Веронику Лейк, в комплекте с фирменной челкой, прикрывающей ее большой зеленый глаз. (Вероника Лейк (англ. Veronica Lake, 14 ноября 1922 — 7 июля 1973) — американская актриса.)

Я бы возненавидела ее, если бы она не была такой наивной. Трудно держать обиду на девушку, которая думает, что парень, подцепивший ее вчера вечером в баре, правда крупный фотограф, пообещавший сделать ее звездой, сначала предложив ей сняться в обнаженном виде.

— Привет, Скай, — зевнув, говорю я. — Ты получила какие-нибудь заметки или письма? Мне нужно наверстать упущенное до собрания персонала, на случай, если Морган снова набросится на меня.

— Не думай о заметках, — задыхаясь, объявляет она. — Ты слышала новости? Джейк Уэстон вернулся!

Дерьмо.

Джейк Уэстон. Одного этого имени достаточно, чтобы моя кожа покрылась мурашками от раздражения. Джейк — внештатный «искатель», который разъезжает по всему миру, выслеживая артефакты для музеев и частных коллекционеров. Если баскетбольная звезда хочет приобрести кроссовки лимитированной серии, Джейк найдет их. Билеты в первый ряд на «Хэмилтон» по первому требованию? Джейк — твой парень. («Хэ́милтон» (англ. Hamilton /ˈhæmɪltən/) — американский мюзикл о жизни государственного деятеля Александра Гамильтона на либретто, музыку и слова Лин-Мануэля Миранды, заслуживший признание критиков и кассовый успех. Особенностью мюзикла является использование рэп— и R'n'B-музыки наряду с привычными бродвейскими мелодиями.)

Но до сих пор мне удалось с ним пообщаться лишь только по электронной почте, где «снисходительность» даже близко не передает смысл нашего общения. Его любимая фраза — «Ну, на самом деле,…» По какой-то причине каждый раз, когда я открываю его письма, представляю себе его пятидесятилетним мужчиной с быстро поредевшими волосами.

Судя по всему, он недавно был в Таиланде, выслеживал какую-то редкую статую золотой обезьяны, конечно, ему пора бы уже и вернуться. И это хорошо, потому что, как бы сильно он меня ни раздражал, станет для меня незаменимым помощником в поиске нескольких ключевых вещей, которые мне необходимы для выставки «Золотой век Голливуда», на которую мне наконец удалось уговорить моего босса.

— Ты слышала, что я сказала? — Голос Скай прорезает мысли в голове, которая все еще пульсирует болью как сумасшедшая, несмотря на кофе. — Он вернулся!

— Я предупрежу прессу, — сухо отвечаю я, закрывая ноутбук. Я явно ничего не добьюсь, если Скай будет болтать со скоростью сто миль в час.

— Собрание персонала начнется через пять минут, — напоминает она слегка неодобрительно, уперев руки в бока и принимая позу сексуальной, но раздраженной учительницы третьего класса. — Морган попросила меня проследить, чтобы ты вовремя отправилась туда, раз уж опоздала на встречу на прошлой неделе.

— Я задержалась всего на две минуты!

Она пожимает плечами.

— Не стреляй в посыльного. (По-русски — Не казни гонца, принесшего дурную весть!». — Прим. пер.) Боже, как я устала, — она мило зевает, пока я проверяю электронную почту, а затем беру папку с записями для встречи. — Вчера вечером я работала в «Шкатулке» до трех часов утра. Я пробую новую программу, когда меня подвешивают к потолку, затем опускают в бокал для шампанского, наполненным взбитыми сливками. Ты не поверишь, сколько времени нужно, чтобы все это потом вымыть, — говорит она со вздохом, как будто очищение десерта с тела каждую ночь было для нее абсолютной пыткой.

Скай подрабатывает танцовщицей бурлеска три раза в неделю в клубе в центре города. На собеседовании она сказала, что хочет когда-нибудь стать: а) либо куратором, как я, либо б) Дитой Фон Тиз. Хорошо, что у нее есть еще достаточно времени, чтобы принять решение.

— Боже, чего бы я только не отдала, чтобы вернуться в колледж, — стонет она. — Я могла спать до полудня каждый день и все равно успевать на занятия. Это были те самые дни, понимаешь? — говорит она, и в ее голосе звучит нотка ностальгии, которая могла бы быть пронзительной, если бы не была такой нелепой.

— Ты только в прошлом году закончила колледж, Скай, — говорю я, борясь с искушением закатить глаза. — Ты не могла бы сбегать и принести мне еще одну чашечку кофе перед собранием? Я и сама немного засиделась вчера допоздна. — Как только слова слетают с моих губ, ловлю себя на том, что снова подавляю зевок. Черт возьми, ну почему зевота так заразительна? Стоит одному начать, как…

— Ооооо! — визжит она, и от ее визга, как отбойный молоток, отдается у меня в мозгу. — Твоя жизнь такая гламурная! У тебя было горячее свидание?

Так постойте. Сегодня утром я проснулась на диване в одежде, в которой вчера и заснула и от которой воняло несвежим дешевым пивом самым ужасным образом. Не совсем гламурно, если честно. И совсем не горячее, если уж на то пошло.

— Горячее? Нет. Свидание? Да, — отвечаю я, вставая, вытягивая руки и дергая за большой бант на блузки у шеи, который внезапно начал меня душить.

— Не волнуйся, — говорит Скай, — ты обязательно кого-нибудь встретишь. Вероятнее, тогда, когда меньше всего будешь этого ожидать. Я имею в виду, что именно так я и познакомилась со Спенсером. — Ее зеленые глаза расширяются, и она придвигается ближе, выражение ее лица серьезное, как у правительственного чиновника, раскрывающего государственную тайну.

— Я отреклась от всех парней, по крайней мере, на неделю, а потом появился Спенсер. Он сидел в первом ряду в тот вечер, когда я танцевала в «Шкатулке», и поднял мои стразовые стринги, когда я уронила их на сцену во время моего номера «Звездный свет, яркая звезда», понимаешь? Тот номер с американским флагом? Ну, с тех пор мы вместе, — мечтательно говорит она.

Я непонимающе моргаю, глядя на нее. Я еще недостаточно проснулась и пришла в себя для такого дерьма. Неужели десять утра — это слишком рано для выпивки? Потому что пропустить рюмочку звучит, как по мне, довольно хорошо в данный момент.

— Это… очень романтично, Скай, — с трудом выдыхаю я, собирая свои заметки о выставке.

— О, так оно и было, — говорит она, возвращаясь к реальности. — Большинство парней в наши дни вообще не понимают романтики, но Спенсер понимает ее, понимаешь? Например, тем вечером, когда я принесла домой китайскую еду? Он позволил мне выбрать печенье с предсказаниями, которое я хотела, прежде чем выбрал сам. Он знает, как я люблю печенье!

«О Господи!» — думаю я со вздохом. Сегодняшние мужчины полностью безнадежны. Полностью.

Скай продолжает болтать об удивительных романтических жестах Спенсера (он опускает сиденье унитаза! Иногда!) и я отключаюсь от ее болтовни, пока мы поднимаемся на собрание персонала. Мой босс Морган уже стоит во главе стола в конференц-зале. Мы все опаздываем на несколько минут, собрание еще даже не началось, но по выражению ее лица ясно, что она уже пять минут как могла бы начать.

— Наконец-то мы все собрались, — говорит она, бросая на нас многозначительный взгляд. — Итак, давайте начнем.

Я сажусь в кресло и слишком поздно понимаю, что Скай так и не принесла мне чашку кофе. Мне придется провести все совещание, мучаясь от похмелья, сохраняя холодное выражение лица. И холод — это правильное слово, наша верховная жрица и повелитель Морган, может запросто посрамить всех роковых женщин-ледяных Королев. С ее блестящими темными волосами, стальным взглядом и бровями, подведенными карандашом с выражением вечного неодобрения, она поддерживает наш отдел в рабочем состоянии, как самый отточенный немецкий автомобиль, выпуска 1940-х годов.

— Бернард? — резко произносит она. — Новости?

Мы прорабатываем предстоящий календарь, затрагивая все текущие выставки. «Метрополитен» гордится своей эклектикой, и у нас есть все — от румынского народного искусства до истории протестной фотографии «Блэк Прайд». К тому времени, как она подходит к моему голливудскому шоу, я уже наполовину сплю, но, когда слышу свое имя, вырываюсь из своих похмельных грез и выпрямляюсь.

— Лиззи собирается дебютировать в качестве ведущего куратора выставки этим летом, которая, как бы это сказать, немного отходит от направления нашего музея, — говорит Морган со снисходительной ухмылкой.