ГЛАВА 14

Я сидела за пианино у себя в квартире и наигрывала какие-то ничего не значащие мелодии. Предполагалось, что я поработаю над песней, которую должны были сочинить мы с Каем, но я не могла заставить себя сосредоточиться.

Теперь, когда я настроила своё сознание на сочинительство, я не могла уже остановить поток творческой энергии, который ожил во мне.

К чёрту работу. К чёрту договоренности и обязательства. Я просто хотела сочинять, сочинять, сочинять.

И было неважно, хорошо ли у меня получается. И что моему голосу явно не доставало серьёзных кардио-тренировок. Боже, я была крайне не в голосе. Я просто доставала звук, который был похоронен глубоко внутри меня, и пыталась оживить его, выпустив в открытое пространство.

Чёрт, как я жила без этого все эти пять лет?

Прошло уже две недели с нашего ужина и примирения с Каем, а он так и не появлялся в Канзас-Сити. Он часто писал мне, и мы несколько раз говорили по телефону, но все эти разговоры вращались вокруг песни.

Хотя мне было не на что жаловаться. Тем более, когда мы наконец-то во всём разобрались и могли работать вместе, а не ненавидеть друг друга. И не пытаться убить.

Хотя, вероятно, сегодня вечером я могла бы проверить свои домыслы. Ему в кои-то веки удалось найти свободные двадцать четыре часа, и он собирался провести их в Канзас-Сити. Группа уже добралась до Денвера, а потом и до Сент-Луиса, где её участники должны были провести один день дома, а затем собирались завершить свой тур в Колумбусе. Завтра вечером, перед тем как они должны были отправиться в свой канадский этап тура, он собирался снова встретиться с парнями.

И всего от одной мысли об этом меня накрывало усталостью.

Но в тоже время я грустила. Было что-то такое в атмосфере туров, что я любила. Вероятно, это означало, что я была сумасшедшей. Но было нечто такое в том, чтобы играть для одичавшей толпы, в этой безумной и наэлектризованной атмосфере, что зажигало меня изнутри.

И я по-настоящему очень сильно скучала, стоило мне разрешить себе подумать об этом.

Звонок домофона заверещал на всю квартиру, и я чуть не упала с банкетки. Я схватилась за белый деревянный корпус своего пианино, пока костяшки моих пальцев не стали такими же белыми.

Я не должна была так нервничать. Нервничать из-за написания песни. Нервничать из-за новой встречи с Каем. Нервничать из-за того, чем могла обернуться наша дружба.

Мне было на удивление легко переписываться с ним и разговаривать по телефону. Особенно, когда мы оба были слишком заняты, чтобы делать это часто.

Но теперь он был здесь. В моей квартире. И мне надо было каким-то образом с ним разговаривать, сочинять музыку и находиться рядом.

Моё сердце начало подготовку к триатлону у меня в груди.

Домофон снова зазвонил, и я рванула на другой конец комнаты, чтобы он не начал звонить в третий раз.

— Поднимайся, — сказала я в микрофон.

Открыв дверь, я начала просчитывать, хватит ли мне времени добежать до ванной комнаты и убедиться в том, что мои волосы не слишком растрёпаны. Они были распущены и лежали кудрями, плюс влажный летний воздух распушил их, так что они, вероятно, походили на некое подобие клоунского парика.

Я запустила руку в волосы и попыталась уложить их, чтобы они снова легли кудрявыми волнами. На мне были шорты, которые я забраковала в прошлый раз, когда он был у меня, не став обращать внимание на его слова: "Мне понравились шорты". Я надела их не для него. Я надела их для себя.

Это были мои любимые шорты.

Всё это время дверь оставалась открытой, и я осознала, что просто стояла и ждала его, как полная дура. Мне надо было чем-то занять себя.

Его лицо расплылось в широкой улыбке, когда он увидел меня, стоящую у двери. Но, Боже мой, как же мне было больно смотреть на него. И почему ему было позволено быть таким красивым? Его борода была коротко пострижена — почти полностью сбрита — так что от неё остались только лёгкая щетина и тени. Его голубые глаза, смотрящие из-под растрёпанных тёмных волос, пронзали мою душу. Голубая футболка с V-образным вырезом и серые шорты придавали ему совершенно другой вид, чем тот, к которому я привыкла. И хуже всего то, что на нём были сандалии.

Сандалии, чёрт побери.

Это было странно и неловко, но когда-то я была немного повернута на его ногах. Они были такими мужественными. И такой идеальной формы. И такими... невероятно сексуальными.

И вот он был здесь, демонстрируя их мне, словно это был сущий пустяк.

Мне хотелось его ударить.

И заставить его надеть носки.

А самой записаться к психотерапевту по поводу этого странного фут-фетиша.

— Я принёс еду, — сказал он вместо приветствия.

Принюхавшись, я протянула руку и взяла пакет с китайской едой.

— Ням-ням.

— Не знаю, насколько она хороша. Весь полёт сюда я гуглил места поблизости, но их оказалось слишком много. В итоге, я заставил таксиста "Убер" выбрать за меня, и тот сказал, что это его любимая забегаловка с едой на вынос.

Логотипа нигде не было.

— И откуда эта еда?

— "Голубой Лотос".

Мой желудок заурчал.

— Это, и правда, хороший выбор.

Улыбка вновь появилась на его лице.

— Может тогда добавить ему ещё чаевых?

Пройдя в кухню, я начала расставлять на столе всё это огромное количество еды.

— Он узнал тебя?

Я почувствовала, как он равнодушно пожал плечами.

— Кому какая разница.

Посмотрев на него через плечо, я не могла не согласиться с ним. Кому какая разница? Он приехал сюда не ради них. Он приехал ради меня.

Э, ради песни.

— Где Бреннан? Ему надо приготовить тарелку?

— Э, нет, он сегодня не придёт.

— Серьёзно? И как тебе удалось это провернуть?

Он облокотился о столешницу, встав напротив меня, и взял сервировочную ложку, которую я ему протянула.

— Я, как бы, сказал ему, что уволю его, если он хотя бы подумает о том, чтобы поехать со мной.

Я моргнула и уставилась на рис, не зная, как реагировать на это заявление. И что чувствовать. И что думать.

— Уверена, ему это не понравилось.

Кай издал горловой звук.

— Нет, не понравилось. Но, если честно, я попросту не могу работать, когда он стучит по клавиатуре всю ночь напролёт. Я не могу думать, когда он стоит над душой.

— Это аргумент.

— Нам надо двигаться дальше, — добавил он. — Поэтому я здесь.

Я повернула голову и встретилась с ним взглядом.

— Двигаться дальше?

Его взгляд упал на мои губы — "Русский Красный". Он сглотнул, его кадык поднялся наверх, а затем опустился.

— Да.

У меня по спине пробежала такая быстрая дрожь, что внизу моего живота тут же разгорелся пожар.

— Шорты вернулись.

Почувствовав странное желание защитить себя, я сказала:

— Сейчас лето.

— Лето.

— Хорошо, что ты заметил.

Он ухмыльнулся, и его взгляд беззастенчиво прошёлся по всей длине моих ног, начиная от кончиков пальцев и поднимаясь всё выше, и выше.

— Было сложно не заметить.

Я легонько ударила его по плечу тыльной частью руки.

— Я не то имела в виду.

— Ты хорошо выглядишь, Кло. Не уверен, говорил ли я тебе это. Но ты, хм, уже далеко не та Девочка-Железные-Зубы.

Это было не то прозвище, которым он обычно называл меня, но именно так меня звали всю мою среднюю школу. И мои ярко-рыжие волосы и веснушки совсем не спасали положения.

Я запрокинула голову и рассмеялась.

— Ну, спасибо, самый сексуальный мужчина по версии журнала "People". Из твоих уст это особенно круто.

Он тоже засмеялся и последовал за мной к столу в гостиной с тарелкой полной риса и тофу.

— Я занял второе место. Но спасибо, что напомнила.

Мы сели вместе за стол и одновременно распаковали свои деревянные палочки.

— Уверена, это был серьёзный удар по твоему эго. Как ты вообще восстановился после этого?

Его глаза блеснули, и он сказал:

— Как-то справился.

Протянув руку, я подёргала его за короткую постриженную бороду, которая когда-то была его фирменным знаком.

— У тебя новый образ. Может быть, в этом году у тебя будет больше шансов.

Он потёр своё лицо с таким выражением, что мне показалось, что сам он всё ещё привыкал к этому образу.

— Да, я давно уже об этом подумывал. Думаю, ты меня вдохновила, и я решился.

Я схватилась рукой за грудь, словно была перепуганной неопытной девочкой. Но его слова нелепым образом удивили меня.

— Я? И как же я тебя вдохновила?

Теперь была его очередь подёргать меня за мои кудри.

— Я искал тебя в толпе все эти пять лет. Я искал ярко-розовые волосы. Прямые. Голубые. Цвета сахарной ваты, с такими... — он сделал плавное движение рукой. — Волнами, которые тебе делали. А ещё бирюзовые. Фиолетовые. Серебряные. Я ни разу не подумал поискать рыжие.

Я улыбнулась, посмотрев на свою вкусную еду. Таксист "Убер" знал, о чём говорил.

— Ты всё равно не нашёл бы меня. Меня не было в той толпе, где был ты.

Он снова потянул меня за волосы.

— Твоя ошибка.

Я искоса поглядела на него.

— Может быть.

После этого мы сосредоточились на еде, разделив спринг-роллы и китайские пельмени. Мы поговорили о парнях, и о том, чем они занимались. Малькольм только что расстался с какой-то актрисой, с которой у него были серьёзные отношения. И был опустошён. А она уже встречалась с кем-то другим. Грэй снова начал учиться и брал онлайн уроки, которые мог совмещать с турами. Теперь его стиль жизни стал более спокойным, потому что ему надо было писать статьи и сдавать тесты между выступлениями. А вот Пит вообще не изменился.

Я также спросила про Кэйда, но с ним не случилось ничего такого, о чём я уже не знала. Он был одинок. И он был упрямым. Он был предан группе и только группе.

Эти парни были трудоголиками. У них не было никакой жизни за пределами группы. Они либо писали музыку, либо записывали музыку, либо играли музыку.

Сейчас они, казалось, были счастливы, но я переживала, что в будущем их мнение могло измениться.

Неужели они не скучали по семьям? По жизни? По хобби?

Чёрт, даже Бреннан умудрился жениться, и у него даже родились дети. Даже он знал, что жизнь не может заключаться только в работе.