Другим я казалась добычей.

Я обвила локоть Широ, шепча:

— Где мы?

— На краю ада, — тихо сказал он. — Ты знаешь, что я всегда говорю тебе расслабиться?

«Ты говоришь это так часто, что это стало твоей фишкой».

— Да?

— Сделай это, но будь настороже, — сказал он и взял меня за руку, повел к бару. Я прошла за Широ в толпу, хмурясь, когда мне пытались поставить подножку. Шепот «жрица» звучал за мной. Рычание било по костям. Ёкаи отодвигались от меня, словно одним касанием я могла превратить их в пепел.

Бармен повернулась к нам, вытирала кружку полотенцем. Она выглядела как человек, но, когда ее тело отошло от нас, голова осталась на месте, шея тянулась, как змея. Она была рокурокуби, «тянущаяся шея». Существа любили бордели, пили масло для ламп, судя по старым историям.

— Ты знаешь правила, малыш, — сказала бармен Широ, кивнув на меня. — Девушке тут не рады.

— У нас важное дело с леди О-бэй, — сказал Широ. — Она принимает сегодня просителей?

«Просителей?» — не поняла я.

Бармен кивнула на фонарь сверху, горящий от красных светлячков, они глупо бились об стекло. Трупы светлячков валялись на дне лампы.

— Леди не будет рада, что ты привел мико к нам.

— Мама переживет, — сказал Широ.

— Странный выбор слов перед смертью, — бармен нахмурилась. Она махнула официантке с белыми рогами, тянущимися от ее висков. — Идите. Коэми объявит вас Сумеречному двору.

Мы пошли за девушкой за бар. Широ шагал рядом со мной, сжал мой локоть.

— На другой стороне все будет не таким, каким кажется, — шепнул он мне на ухо. — Даже для наших глаз.

— О чем ты? — спросила я.

— Смерть, — сказал он. — Ёми. Ад. Называй, как хочешь, но мы уже не будем в мире живых.

Я не успела понять его слова, девушка с рогами привела нас к деревянной лестнице. Лестница была такой узкой, что мне и Широ пришлось подниматься друг за другом.

Мы добрались до площадки, и я оказалась меж двух сияющих коридоров. Коридор справа тянулся вечно, красный свет пятнами озарял стены. Левый коридор тоже тянулся далеко, ковер и двери озаряло лиловое сияние. Крики и стоны звучали из-за тонких стен. Я не знала, были то звуки наслаждения или боли, но от них мои щеки стали алыми.

Третий коридор лежал впереди, скрытый тенью. Мы пошли в полумрак, и стало видно силуэт тории. Сухие листья захрустели под ногами, пугая меня. Откуда взялись листья? Они шевелились от затхлого ветра, дующего из ворот.

Девушка с рогами замерла на пороге ворот, поклонилась нам и пропала без слов.

— Уверен? — спросила я у Широ.

— Нет, — он поправил кожаную куртку. — Но нет места лучше для начала поисков ответов. Готова?

— Нет, — сказала я. — Идем, пока я не растеряла храбрость.

Мы прошли врата, на всякий случай пошли по левой тропе.

Свет проникал из теней, и я отчасти ослепла. Я щурилась, прошла в большой двор, который сиял как что-то из старых сказок. Огромный японский клен рос в центре зала, ветки тянулись сквозь открытый потолок. Его красно-оранжевые листья плясали от ветра, который я не чувствовала. Маленькая круглая хитодама парила среди его веток, озаряя дерево изнутри, и оно будто пылало. Мох покрывал землю, ограниченный деревянными верандами и шоджи, ведущими в другие комнаты. Пространство было огромным, намного больше, чем казалось снаружи. Воздух тут ощущался иначе. Я словно вдыхала призраков. Ток плясал по коже, и волоски встали дыбом.

Я выпрямилась и повернулась, разглядывая красоту места.

«Это Ёми?» — задумалась я. Кто знал, что ад напоминал рай?

Женщина сидела на веранде на другой стороне комнаты, окруженная двором ёкаев. У нее была бледная, как луна, кожа, красные, как хризантемы, губы, и замысловатая прическа — красота классической гейши, но ни один человек не выглядел бы так идеально. Она смеялась над словами придворного, голос напоминал колокольчик.

«Кто она? — задумалась я. — Это мать Широ? Она не кицунэ?».

Я прошла за Широ по широкому двору и под деревом, озаренным духами. Маленькие украшения в волосах женщины звякнули, она повернула голову к нам. Она встала, и разговор утих. Все посмотрели на нас.

— Оставьте нас, — она поджала накрашенные губы. — Все.

Золотая кицунэ поднялась со своего места.

— Но, леди О-бэй, мы не должны оставлять вас с…

— Я могу справиться с человеческой девочкой, Минами, — рявкнула О-бэй. — Не глупи. Идите.

Ёкаи встали с мест. Тихие. Послушные. Некоторые растаяли в тенях, другие прошли по комнате, скрылись за изящно раскрашенными шоджи или ушли в коридоры. Золотая кицунэ, Минами, ушла последней. Она замерла на пороге открытых дверей шоджи, хмуро глядя на Широ, а потом отвернулась, тряхнув хвостами. Дверь закрылась сама, ударилась об раму со стуком.

О-бэй спустилась с веранды на мох двора, глядя на Широ. Ее фурисодэ могло быть самым красивым кимоно из всех, что я видела, оттенки лилового начинались с лавандового у плеч и заканчивались цветом баклажана у ног. Вышитые бабочки мерцали на ткани, украшая длинный подол кимоно.

Широ поклонился, когда О-бэй подошла к нам. Я не хотела быть грубой и сделала так же. Она двигалась, бабочки трепетали крыльями из серебряных нитей. Она сжала пальцы перевернутым треугольником перед оби, ее хитодама парила вокруг ее головы и плеч. От их сияния она выглядела потусторонне. Опасно.

Я не сразу поняла, что мой рот был раскрыт. Я закрыла его, заметила маленькое коричневое пятно на своем свитере. Рядом с этим существом я выглядела глупо.

— Итак, — О-бэй нарушила тишину, — ты прибыл издалека, чтобы пожаловаться на старшего брата, Широ.

— Пожаловаться? — Широ нахмурился. — Нет, мама. Я пришел к тебе, потому что Ронин нарушил клятву, данную Аматэрасу. От его действий погибло много людей.

— С каких пор это стало проблемой в этом доме? — О-бэй приподняла бровь. — Смерть — семейное призвание, дитя мое.

— Это твое призвание, — рявкнул Широ. — Не мое.

О-бэй улыбнулась, не разжимая губы.

— А теперь и твоего брата.

Миг тишины окутал нас.

Широ зарычал низко и жутко. Он оскалился, клыки стали длиннее.

— Ронин не хотел стать таким, как ты. Мы пришли попросить о помощи, а не слушать твою ложь.

— Широ, ты меня ранишь, — О-бэй прижала ладонь к щеке Широ. Она была на пару дюймов ниже него, но дотянулась до его лица. Рукав кимоно съехал, открывая бледную кожу с почерневшими венами. — Нет призвания важнее в Ёми, чем вести смертные души к смерти.

Слова О-бэй били по моему разуму как гонг. Я думала, что она была ёкаем, может, кицунэ, предпочитающей облик человека, или даже футукучи-онной. Но О-бэй Катаяма была не простым ёкаем.

— Вы — шинигами, — сказала я, голос дрожал от слов. — Вы — бог смерти.

— Богиня, да, — О-бэй едва замечала меня и мой шок. Она смотрела в глаза Широ. — Ронин решил присоединиться к моей работе. Разве я могу лишать его права стать моим наследником?

Широ дрожал, плохо сдерживая гнев.

— Он клялся богине… Он был одним из ее жрецов…

— Как и я много веков назад. Наш вид порой так делает, — О-бэй гладила щеку Широ большим пальцем. Он зарычал и отошел от ее руки, прижал уши к голове. — Все, что я делаю, милый, я делаю ради своих детей, моей семьи и моего народа. Сумеречный двор не продержится без сосудов-людей. И если Шутен-доджи преуспеет в своей старой миссии, мой народ будет голодать.

— Ронин был с монстрами Шутен-доджи этой ночью, — рявкнул Широ.

— Знаю, — О-бэй указала на лицо Широ. — Я десятки лет заслуживала доверие генерала Шутен-доджи, Тамамо-но Мэй. Не смей мешать моим планам уничтожить их, даже если тебе не нравятся мои методы.

Гнев поднимался в моей груди. Последние двенадцать часов этот мир пытался убедить меня, что я — бессильная, нелюбимая. И теперь мне говорили, что убийство моего дедушки было просто игрой власти? Среди монстров?

О-бэй продолжала:

— Наша власть, а не наши принципы спасут нас в грядущей войне, Широ. Помни это.

— Вы ошибаетесь, — сказала я.

О-бэй медленно повернула голову, посмотрела на меня краем глаза. От ее взгляда воздух похолодел вокруг меня.

— Может, нас толком не познакомили, — сказала О-бэй. — Я — О-бэй Катаяма, леди Двенадцати жутких пустошей, Дарующая желания и Хранитель смертных душ Кьё. И ты должна знать, девочка, что я никогда не ошибаюсь.

Странно, как в некоторые мгновения глупости страх может сменяться яростью.

— Что власть без чести? — я сжала кулаки, ногти впились в плоть. — Вы лишили меня любимых. Вы разбили мой дом, испортили священное место ради своих войн…

— Кира, — с предупреждением сказал Широ.

— Похоже, теперь вы передо мной в долгу, леди Катаяма, — я игнорировала Широ. — Вы забрали кое-что у меня, но ничего не дали взамен, и если вы думаете, что я легко прощу вам долг, вы ошибаетесь.

Слово «ошибаетесь» разнеслось эхом по пустому двору.

Ошибаетесь.

Ошибаетесь.

Ошибаетесь.

Огоньки хитодама над головой О-бэй по одному погасли. Сияние понемногу покидало комнату, пока тени не приблизились. Браслет обжигал мое запястье.

— Ошибаюсь? — О-бэй медленно повернулась ко мне. Черные вены тянулись на ее горле, челюсти и щеках, словно ее кровь была чернилами. Ее сияющие глаза-калейдоскопы потемнели до черных зеркал, и ее зубы теперь отливали, как оникс.

Широ резко вдохнул рядом со мной. Он поднял руки, успокаивая, извиняясь.

— Мама, прошу, Кира не хотела этого, но от горя она говорит то, чего не понимает.

— Думаешь, я ошибаюсь, Кира Фуджикава, — О-бэй склонила голову, разглядывая меня. Она вытащила украшения из волос, бросила на землю. Они звякнули, как колокольчики, об мягкую землю. Она тряхнула волосами, тысяча темнокрылых бабочек вылетело из прядей. Маленькие существа трепетали вокруг нее облаком. Они подняли ледяной ветер, покалывающий мои щеки. — Думаешь, я в долгу перед тобой, — О-бэй протянула правую руку параллельно земле. Бледная катана появилась в ее ладони, клинок напоминал меч Ронина в храме. Металл сиял светом пасмурного дня.