ГЛАВА 7

Это нереально.

Вот как я себя чувствовала. Я была в объятиях Эзры, мягкость его одежды контрастировала с мускулами, которые были под ней. И это было абсолютно нереально.

Вокруг нас пульсировала музыка, атмосфера была чарующей, наши друзья смеялись, гремела посуда, а я застыла в замешательстве. Я винила во всём шампанское.

С этого момента мне лучше избегать дорогих, вкусных и гипнотизирующих напитков и вернуться к моим привычным товарам из супермаркета.

Прощай, Дом Периньон.

Привет, Мартини и Росси, мои старые друзья.

Очевидно, что из-за дорогих брендов у меня случались одни неприятности.

Честно говоря, у меня не было проблем с танцполами. И я была на достаточном количестве свиданий в слепую для того, чтобы знать, что делать, в случае физического контакта. Но этот первый раз был особенно волнительным.

Я стояла в объятиях Эзры, задеревеневшая, точно доска. И он выглядел не лучше. Мы качались из стороны в сторону, как тринадцатилетние школьники, которых учитель поставил вместе для танца. И я ждала, что вот-вот появится моя учительница физики из седьмого класса, положит свою руку мне на плечо и отмерит расстояние между Эзрой и мной линейкой.

Только вот атмосфера взрослости делала ситуацию странным образом интригующей и сексуальной. Бёдра Эзры касались моих. Его рука была у меня на пояснице. Его подбородок был прижат к моей голове. Я чувствовала каждый сантиметр его тела, и казалось, что всё было на своём месте. В Эзре всё выдавало мужчину. По сравнению с ним, все мои предыдущие партнёры по танцам и свиданиям в слепую напоминали мне про отстойные мероприятия в старшей школе.

Он не был тринадцатилетним подростком в брекетах, которого захватили гормоны. Эзра Батист был настолько сдержанным, успешным и дико сексуальным, что я почувствовала тревогу от предвкушения чего-то. Он не мотал меня вперёд или назад и не наступал на ноги. Он двигался вокруг меня с грацией и умением, приводя меня в восторг, очаровывая и... соблазняя.

Даже если это соблазнение и не было намеренным.

Он откашлялся, и я задержала взгляд на его длинной, грациозной шее. Я постоянно, и это было уже какой-то странной одержимостью, пыталась понять, как нарисовать его лицо. Как передать выражение его лица правильно и выразить то невидимое, что я не могла объяснить. Но также в нём было и много других вещей, которые я не могла проанализировать.

Например, его шея. Или ширина его плеч, и то, как соблазнительно с них свисала одежда. Я бросила взгляд на наши сплетённые руки и попыталась запомнить то, какой деликатной и маленькой выглядела моя рука по сравнению с его. Я хотела нарисовать то, как его галстук был завязан вокруг его воротника и лежал на твёрдой груди. Я хотела измерить ширину его плеч, чтобы воссоздать их на бумаге, полотне или хотя бы на кабинке туалета.

Я была готова закинуть голову назад и закричать что есть силы. "Ну, хорошо, он мне нравится! Доволен теперь?"

Только надо было точно знать, кому это кричать. Вселенной? Богу? Купидону? Это было неважно. Кем бы они ни были, они были виноваты в моей неудобной симпатии к одному из самых немногословных мужчин в мире.

Да. Самому немногословному.

— Всё хорошо? — спросил он мягким ровным голосом, который никогда не дрожал.

Только я могла выдернуть себя из своих спутанных мыслей настолько элегантно:

— А?

— Ты выглядишь напряжённой, — добавил он.

Шампанское заговорило моим голосом:

— Ты заставляешь меня нервничать.

Его сосредоточенный взгляд нашёл мои глаза.

— Почему?

О, как же мне ответить на этот сложный вопрос. Я наклонила голову, мои длинные волосы упали мне на плечо и я призналась:

— Может быть, потому что, когда мы встретились в первый раз, ты сказал мне, что мой стиль в лучшем случае незрелый.

Его брови опустились.

— Я не говорил этого.

Правда подогрела мою смелость, и я добавила:

— Ты также сказал, что твои посетители слишком богаты для моего дешёвого вкуса, и если я хочу сделать карьеру в этом городе, мне придётся постараться.

Его брови опустились ещё ниже.

— Я не мог такого сказать.

Я рассмеялась. Не могла удержаться. Он выглядел... оскорблённым!

— Ты серьёзно? Именно так ты и сказал.

Я почувствовала, как расслабилась в его объятиях. Его рука ещё сильнее прижалась к моей пояснице, придвинув меня ближе к нему.

— Ты спросила совета, и тебе не понравилось всё, что я сказал.

— Я запомнила всё совсем по-другому, — возразила я, говоря о нашей первой встрече.

Мы с Верой заказали столик в "Лилу" и затем ждали шесть недель. Когда, наконец, до нас дошла очередь, Киллиан устроил нам первоклассный приём, но Эзра остановился у нашего столика только на пять минут. И этого оказалось достаточно для того, чтобы оскорбить меня. Он продолжил:

— Я точно помню, что ты назвала меня стариком со старомодным вкусом и сказала, что дизайн моего сайта такой же древний, как динозавры.

Я была уверена, что моё выражение лица было отражением его, оскорблённым, разъярённым и, вполне вероятно, немного пристыженным.

— Я не могла сказать такого, — возразила я. — Я не настолько смелая.

Его смех был резким, без тени юмора.

— Молли, всё как раз с точностью наоборот.

Сделав шаг назад, я высвободила свою руку из его ладони и понизила голос:

— Это что ещё значит?

Он не стал терпеть создавшееся между нами расстояние, подался вперёд и опять навис надо мной.

— Что ты не только смелая, но ты также сноб и всезнайка.

Мой подбородок предательски дрогнул. Я сделала ещё один шаг назад и заставила свою спину выпрямиться, а нервы успокоиться. Меня задело вовсе не оскорбление, и не то, что думал обо мне Эзра. У меня всегда плохо получалось выходить из конфликтных ситуаций. Точнее вообще не получалось.

Неважно как я себя чувствовала, и насколько сильными были оскорбления. Даже те несколько конфликтных ситуаций, в которых я осмелилась оказаться, закончились слезами — моими слезами.

Это была проблема всей моей жизни. О, как же мне хотелось быть твёрдой, иметь стальные нервы и уметь мужественно постоять за себя. Я смотрела фильмы о девушках-воинах или женщинах, которые справлялись с колоссальными трудностями, я уговаривала себя поверить, что я могу быть одной из них. Я разыгрывала воображаемые диалоги в душе, придумывая самые лучшие ответы.

Но потом случалось что-то подобное, и вместо того, чтобы превратиться в сильную и стойкую, готовую порвать всех, стерву, я становилась никчёмной и жалкой версией себя.

И слёзы были только вершиной айсберга.

— Ты меня не знаешь, — прошептала я, не заботясь о том, слышит он меня или нет из-за громкой музыки и празднующей толпы.

Я сделала ещё шаг назад, желая убежать раньше, чем появятся слёзы, и Эзра уничтожит остатки моего самоуважения. Почувствовав резкий толчок несвоевременной смелости, я добавила:

— И ты вообще ничего не знаешь о веб-дизайне.

Его зубы резко сжались, заставив челюсть дёрнуться. Я сделала ещё два шага назад, и на этот раз он не пошёл за мной. Я почти налетела на кого-то сзади меня, и когда обернулась, увидела Ванна. Я обхватила его шею руками и крепко обняла его.

— С тобой всё в порядке? — спросил он, наклонившись к моему уху.

— Теперь да, — сказала я ему.

Ванн обхватил меня руками и крепко сжал. Он был мне как старший брат, которого у меня никогда не было, и хотя мы редко касались друг друга, я могла точно сказать, что сейчас у него включился инстинкт защиты.

Я попыталась отойти от него, но Ванн крепко держал меня.

— Серьёзно, с тобой всё в порядке, Моллс?

Я кивнула, почти прижав подбородок к его плечу, и призналась:

— Серьёзно, я в порядке.

Он принял мой ответ, не требуя объяснений:

— Хочешь потанцевать? — спросил он, хотя мы уже стояли, обнявшись, и покачивались довольно долгое время, так что люди вокруг, вероятно, решили, что это то, чем мы и занимаемся.

Музыка не была медленной, но я обхватила Ванна так, что была больше похожа на удава, который заглатывает его, чем на девушку в танце.

— Да, пожалуйста, — сказала я ему, непроизвольно шмыгнув носом.

Мы начали танцевать, хотя и в довольно спокойном темпе. Ванн не был прекрасным танцором, и я вдруг почувствовала себя уставшей. Он нежно улыбнулся мне.

— Я пришёл спасти тебя, — сказал он. — Ты выглядела рассерженной, и я знаю, что Эзра может быть сволочью.

— Он и есть сволочь, — проворчала я.

Ты сноб и всезнайка. Вероятно, я даже прорычала что-то.

Ванн улыбнулся.

— Может быть. Но мне показалось, что ты справилась.

У меня никогда не получалось справляться, но мне не надо было напоминать Ванну об этом.

— Ты здесь с кем–то?

— Решила сменить тему? — спросил он меня, приподняв брови. Но потом он сказал:

— Я не привожу девушек на семейные мероприятия. Это влечёт за собой слишком много обязательств.

Я сдержалась, чтобы не закатить глаза, и задалась вопросом, будет ли когда-нибудь Ванн готов остепениться.

— Мы можем остаться с тобой холостяками, — сказала я ему. — В итоге мы переедем в дом на окраине, где ты сможешь иметь гараж с кучей велосипедов, и где будет место для моих тринадцати кошек. Ты будешь готовить. А я стирать.

Ванн посмотрел на меня с ужасом, испугавшись, что это все превратится во что-то более... извращённое.

— Плюс, мы сможем заниматься сексом, когда захотим.

Фу! Мысль о том, что в будущем я буду спать с кем-то, кого я считала членом своей семьи, была отвратительна. Я указала на его промежность.

— Я даже знать не хочу, что там творится. Но я уверена, что тебе стоило бы провериться, Мистер Я-Боюсь-Обязательств.

— Кто бы говорил, кошатница!

Мы посмеялись над нашими перспективами, и хорошо провели время в оставшийся час, попивая шампанское. Хотя, может быть, именно шампанское и было причиной хорошего настроения?

Я абсолютно забыла об Эзре, о том, как дерьмово он заставил меня ощущать себя, и о чувстве вины, которое я не заслужила. Я ничего не начинала. Я всего лишь защищала себя. Так почему же эти оскорбления заставили меня так себя чувствовать?