Его бледное лицо как будто светилось в темноте, выступая из неё, как картина из рамы. Рэйвен в очередной раз поймала себя на мысли, что хочет зарыться руками в тёплый шёлк волос.

Какими они были на ощупь? Мягкими или жёсткими? Ощутит ли она их гладкую тяжесть, если коснётся?

Какого это – поцеловать эти нервно кривящиеся губы? Если память не обманывает – приятно. Ну, если конечно, не списать все ощущения на обманчивое воздействие зелья.

– Самое главное, что такое ты, Рэйвен? – договорил он.

– А ты как думаешь?

Ветер был слабым, едва ощутимым. Он делал то, на что ни один из них не отваживался – ласкал щёки, покрывал поцелуями виски и губы, играл прядями волос. Её – белыми, как лунный луч и его – удушливыми и чёрными, как сама ночь.

– А ведь ты красивый, – с удивлением поняла для себя Рэйвен. – Странно. Никогда этого не замечала.

– Красивый? Издеваешься, что ли?! – уязвлённо дёрнулся Хэйл. – Хорош, как воронёнок, выпавший из гнезда.

– И кто теперь издевается? – засмеялась Рэйвен. – Моё имя означает ворона. Мудрая птица мудрости и смерти.

– Ну уж на ворону ты точно не похожа.

– А на кого похожа? – с надеждой на комплимент вопросила Рэйвен.

– На Жар-птицу. И взгляда не оторвать и прикасаться страшно. Ты легко можешь сжечь. Рядом с тобой чувствуешь себя мотыльком, неудержимо летящим на свет. Но не дело ворону увиваться за мотыльком.

– Ты не знаешь, едят ли вороны бабочек? – усмехнулась Рэйвен лукаво.

– Бабочек? – хмыкнул Хэйл. – Знаешь легенду о чёрном английском мотыльке?

– Я не знаю ни одной из ваших английских легенд. Так что не так с этими мотыльками?

– С чего ты решила, что с ним что-то не так?

– Из общего контекста разговора. А вообще, знаешь, что? К чёрту всех ваших мотыльков! Просто поцелуй меня, – потребовала она.

– С чего вдруг такое щедрое предложение? – удивился он.

Попытка за насмешкой скрыть желание была довольно жалкой. Слишком тоскующими были его глаза. И слишком жаждущим – взгляд.

– Ты боишься? – усмехнулась Рэйвен, откидывая назад струящиеся по ветру волосы. – Я не знаю легенд о чёрных мотыльках, но помню другую легенду из вашего мира. Когда сотворили первого человека, его поместили в волшебные сады Дивов, к огненной женщине, умеющей обращаться в сову. Предполагалось, что он научится у неё мудрости и магии, но ничего не получилось. Он загадил её ручьи. Пытаясь показать свою удаль, убил её любимцев – пантер-оборотней. А потом и её саму попытался посадить в клетку, чтобы она пела своим чудесным. голосом только ему одному. И тогда она от него улетела.

– Я знаю эту легенду. Ты нарочно умолчала о самом главном? Вся проблема был в том, что мужчина хотел получить от великой волшебницы поцелуй, а она не могла ему его подарить. Слёзы её исцеляли людей и дарили им молодость, но поцелуи – убивали. Знаешь, чем всё кончилось? Мужчине надоело ждать, и он нашёл другую. И был счастлив с ней. У них были дети. По слухам, мы все их потомки.

– Не следует слишком дорожить своими поцелуями? Такова мораль? Но если бы волшебница поцеловала человека, не было бы у него второй женщины, не было бы детей, долгой жизни и множества потомков. Ты же сам сказал – его убил бы её поцелуй. Она сохранила ему жизнь.

– А что, если он был согласен отдать жизнь за поцелуй богини?

Рэйвен пожала плечами:

– Наш разговор зашёл куда-то не туда, Хэйл.

– Разве? Мне кажется, он как раз движется в нужном направлении. Скажи, как думаешь, богиня ошиблась с выбором?

– Богини не ошибаются. Лучше никогда не познать истинного блаженства, чем купить его ценой жизни того, кого любишь.

– Ты правда так думаешь?

– Какой смысл это обсуждать? Это всего лишь красивая легенда.

– Как думаешь, какого было человеку после богини жить со смертной? И чувствовать, что никогда не сможет любить эту смертную как ту, другую? И знать, что она тоже это понимает? Раз за разом поднимать лицо к небу, искать там любимое лицо, а видеть лишь пустоту?

– Боги жестоки, – грустно вздохнула Рэйвен.

– Не только боги, – тряхнул головой Хэйл.

– Ты думаешь, ему лучше было бы умереть, познав вкус истинной божественной любви?

– Не знаю. Ещё не решил.

Рэйвен засмеялась:

– Хорошо, что я не богиня. Меня ты можешь поцеловать. Если осмелишься.

Лицо Хэйла было грустным, непривычно одухотворённым, почти прекрасным:

– Когда-нибудь ты тоже улетишь от меня, Рэйвен. Я не хочу к тебе привязываться. Ты, злая, капризная, но очень привлекательная звёздочка.

– Так возьми и подержи меня в руках, – с улыбкой обернулась она к нему.

Повинуясь древнему инстинкту, что сильнее любого голоса рассудка, Хэйл раскрыл Рэйвен объятия, а она шагнула в них, как с обрыва.

Их губы соприкоснулись и мир поплыл под ногами.

Есть ли вкус у губ? Может ли он различаться? Различается ли? Наверное, чтобы узнать ответы на этот вопрос, нужно иметь чуть больше опыта, чем имела Рэйвен.

Хэйл обнимал её крепко. С такой силой, что Рэйвен чувствовала, как испуганной птицей бьётся в груди его сердце. Его руки скользнули вдоль рук Рэйвен, зарылись в её волосы. Его руки не давали ей отстраниться, да Рэйвен этого и не хотела. Она охотно позволила себе окунуться в поднимающийся ураган эмоций.

С одной стороны, для Рэйвен это было словно не всерьёз. С другой происходящее зачаровывало.

Хэйл так крепко держал её, что причинял боль. Он целовал страстно, даже яростно, словно желая подавить в зародыше всякую мысль о возможном сопротивлении. Прижимал к себе так сильно, что она задыхалась от нехватки воздуха. Беззастенчиво углублял поцелуй и Рэйвен охотно шла навстречу, уступая и покоряясь.

Да и кто и кому тут покорялся, разве разберёшь? Кто их них охотник? А кто – добыча? Страсть – это танец на двоих, игра, в которой мяч поочерёдно переходит из рук в руки.

Наверное, естественно в такие моменты желать провести ладонью по щеке, зарыться пальцами в мягкие волосы, стать на шаг ближе? Но Рэйвен чувствовала не так. А то, что она чувствовала было… было неправильно.

Она не испытывала ни тени нежности, это скорее напоминало голод. Голод хищника, возрастающий с неконтролируемой быстротой.

Она хотела видеть его мёртвым. Хотя, нет. Живым, но страдающим. Долго. Бесконечно. Может быть даже постоянно. И чтобы причиной этих страданий была она. Её хотелось сначала разорвать на нём одежду, а потом исполосовать белую кожу длинными царапинами, набухающими кровью. Хотелось жадно ловить каждый его вскрик или всхлип.

Ей хотелось быть палачом, а в Хэйле видеть жертву.

Фантазия была столь острой, картины в воображении столь яркими, что Рэйвен сама себя испугалась. Непонятные токи отравили наслаждение и поцелуи перестали доставлять удовольствие

– Что-то не так? – в момент почувствовав перемену в её настроении, напрягся Хэйл.

Рэйвен высвободилась из его рук и отошла на несколько шагов в сторону, словно со стороны слушая собственное тяжёлое, прерывистое дыхание.

Колд выглядел помято – взъерошенные волосы, съехавшая с плеча куртка.

Выражение его лица было близко к страданию.

– Почему ты так смотришь на меня? – спросил он.

Как объяснить свои чувства? Силу пугающих до дрожи желаний? Желание превратиться в монстра, спустить зверя с поводка и получить от этого удовольствие?

– Мне… мне кажется, я что-то слышала, – пробормотала она, нервно заправляя локон светлых волос за ухо.

– Тебе показалось. Всё тихо.

– Возможно, но я не могу выбросить из головы того, что рядом может ходить нечто опасное. Пойдём уже лучше отсюда, тут слишком темно и холодно для романтических свиданий.

Словно в подтверждение слов Рэйвен раздался леденящий душу звук. Он одновременно походил на пронзительный женский визг и птичий клёкот.

– Ты слышал? – испуганно схватила Рэйвен его за руку. – Что это было? – взволнованно озиралась она по сторонам.

– Я не знаю, – мягко отозвался Хэйл. – Но, пожалуй, ты права. Лучше уйти отсюда.

– Может, вернёмся к машине? – предложила она.

На сей раз прикосновение его ладони не несло с собой ничего сексуального. Он хотел лишь успокоить.

– Если оно ищет нас, глупо прятаться. Всё равно найдёт. Идём.

Рэйвен подчинилась.

Пребывание в этом мире странно действует на неё. Расслабляет. Заставляет забывать, что главное оружие – это её воля и руки, управляющие потоком энергий словно парусом. Руль заставляют корабль слушаться хорошего рулевого. Она маг. И ничто не способно лишить её силы кроме, разве, другого мага?

Отец всегда учил, что страх нужно использовать как дополнительный источник питания. Из него нужно черпать силу, а не терять её.

Когда они без приключений добрались до трейлера, где их с волнением дожидалась мать Хэйла, Рэйвен ощутила нечто вроде разочарования.

Тварь явно имела к ним отношения, но почему-то не спешила приходить.

Неизвестность изматывает сильнее всего.

– Как думаешь? – не выдержала она, когда они, уже лежали в постели, глядя в потолок думали каждый о своём. – Что это такое?

– Понятие не имею.

– Но убить нас оно не пытается. Просто преследует.

– Я заметил.

Рэйвен заметила ещё кое-что. Или, может быть, ей казалось, что заметила?

Оба раза тварь появлялась после того, как они с Хэйлом делали попытки сблизиться. Возможно, кто-то пытается этому помешать и тварь это нечто вроде проклятия?

Но почему тогда в прошлый раз погибли парень и девушка?

Рэйвен не заметила, в какой момент Хэйл поднялся с кровати. Но когда неожиданный приступ страха заставил её вдруг сесть, его рядом не оказалось.

– Хэйл? – тихо позвала она.

Никто не откликнулся.

Светильники на стенах замигали и свет резко потускнел.

Откинув с ног одеяло, Рэйвен опустила их на неожиданно холодный, как лёд, пол.

Трейлер казался опустевшим. А этого быть не могло. Куда могли деться в одночасье Хэйл и его родители?

– Миссис Хэйл? – позвала Рэйвен, обнимая себя за плечи, чтобы унять нервную дрожь. – Мистер Бил?