На лошадях ездила знать из славян и роксаланов. Лошадь в те времена, была дорогим удовольствием. Её надо было кормить, ухаживать за ней. Причём кормить надо было овсом, потому, что он меньше места занимает чем стога сена и более питателен для лошади, то есть делает её сильней. Овёс, прежде чем скормить его коню, надо посеять и вырастить, собрать. И сено надо для подстилки. А нужна лошадь, только для того, чтобы на ней ездить. Тонконогого скакуна в телегу не запряжёшь и пахать на нём не будешь. Пахали и запрягали в телеги быков. Когда бык состарится, его можно было зарезать и съесть или отнести на рынок и там продать, выдавая его за свежеубитого тура. А вот лошадей славяне не ели. Но если у тебя есть средства для покупки и содержания коня, то где же его ещё показать, похвастаться им, как не на охоте. Но Святослав был викинг и охотился пешком.

— Благодарю тебя за заботу. Но к управлению землёй можно привлечь и Глеба. Он тоже княжеской крови.

— Но он не мой сын! — очи Ольги сверкнули гневом. — Хозяином Руси должен быть ты, Святослав!

— Да, но он же твой ближний! — в словах сына прозвучала насмешка,- Тем более что он христианин — все дни в церкви проводит! Как же тогда «возлюби ближнего своего»? Или «любите врагов своих»?

— Но я же, люблю твоего сына Владимира. Только сын ли он тебе?

— Сын, — убеждённо сказал Святослав, — все трое, мои сыновья.

— Да тут, может быть, каждый второй — твой. Мало ли ты девок-то перепортил?

— Много ли мало — не считал. Не твоего это ума дело, мать! Кто меня может обвинить, что я испортил дочь князя, боярина, дружинника или, даже, простого смерда? Никто! А холопки? На то они и холопки! Кто их не пользовал? Родят дитё — сами свободные станут. Только куда они уйдут? Да и сыновья их дружинниками станут. Глядишь, разбогатеют, сами холопами владеть будут. А на Малушу кто посмеет даже взглянуть? Все знают, что это моя женщина! Да и сама она разве посмеет? Владимир мой сын, это точно.

— Всё равно — он внук убийцы моего мужа!

— Но древляне хотели возместить тебе потерю мужа. Они предлагали тебе своего князя в мужья. Что же ты не согласилась? Возлюбила бы врага своего.

— Согласившись, я бы потеряла власть над Киевом!

— Получается, что нельзя любить врагов своих! И ближних своих полюбить не возможно! И Бога своего! Перуну или Хорсу(14. Перун — бог грозы и грома, Хорс — бог солнца у славян) безразлично любят его или нет. Солнце светит для всех одинаково. И молния сверкает, и гром гремит одинаково — нравиться это кому-нибудь или нет. А твой Бог требует именно любви, а сам может сделать тебе что-то не хорошее, как Иову(15. Иов — библейский персонаж, которого бог испытывал, насылая на него несчастья).

— Ты читал Библию, Святослав?

— Что тебя удивляет? Книга занимательная, там войны, походы. Интересно.

— Иов Бога не предал и не хулил его, и Бог ему всё воздал!

— Я знаю. Но сначала унизил и растоптал! А вот ты наших богов предала!

— Нет! Я поверила в истинного Бога!

— Пусть так. Но если мы примем веру греков, то греки и будут нами править!- Святослав гневно сверкнул голубыми глазами.- Разве не так? Через своих священников!

Ах, как он был красив в гневе! Княгиня невольно залюбовалась своим сыном.

— Не так, — спокойно, но твёрдо сказала Ольга.- Но многие думают так же, как и ты. Но это не так! Греческие священнослужители не вмешиваются в дела власти! Это римские священники вмешиваются! Немцы! Но, сюда в Киев, мы их не пускаем! Ты знаешь. Такое же крещение от немцев принимают твои любимые норманны и угры тоже. И древляне получили крещение от немцев. Их и дразнят немцами.

— А разве не один у греков и немцев Бог? Разве не все они рабы Распятого Мертвеца?

— Не смей так говорить о Господе! Он смертью смерть попрал!

— Извини, я не хотел тебя обидеть.

— А отличаются многим. Службой Богу отличаются. Вера-то едина. И церковь едина (16. Раскол церквей на православную и католическую произошёл в 1054 году). Но… Кроме вселенского собора, западная церковь подчиняется главному священнику, что в Риме сидит, Папой называется, они считают, что бог понимает только три языка: латинский, еврейский и греческий. И вмешиваются в дела княжеской власти, ибо говорят, что власть Папы должна распространяться, как на души подданных, так и на их тела!

— Ого!

— Да! А греки считают, что Бог понимает все языки, так как он их сам создал и службу ведут на местных языках! И в дела власти не вмешиваются! Ибо как сказано в Святом писании: «Отдайте Богу богово, а кесарю кесарево».

— Ну, хорошо. А князь твой, Илья Муравец, он не вмешивается во власть? Не смущайся, мать. Я не малое дитё! Я всё понимаю и не осуждаю. Только за тобой, за делами твоими, угадывается мужчина. Всё, что ты делаешь для нашей земли, наверняка его задумки?

— Задумки-то его, да не все! А дела-то мои! По ним меня знают! Не его!

— Рад за тебя! Только Моравию-то, мы потеряли! Не сумели удержать, а вера в их Бога у тебя осталась.

— И я не жалею!

— Хорошо! Но, что ты хочешь от меня? Помощи? Какой? До сих пор ты не очень-то подпускала меня к управлению землёй. Всё сама да сама.

— Потому, что ты больше любишь махать мечом, чем думать!

— Думать я, мать, тоже люблю и умею! Как я понимаю, понадобился меч.

— Ты знаешь,- помолчав, уже спокойно сказала княгиня,- почему товары из Персии и вообще с Востока в торгу у нас в Киеве такие дорогие?

— Нет.

— Потому что товар не идёт прямо в Киев. А поступает, сначала, в хазарский Итиль. Там его перекупают булгарские купцы и везут к себе в Булгар (17.Столица Волжской Булгарии. Булгары одни из предков современных казанских татар). Там его покупают новгородцы. И уже из Новгорода он приходит к нам. Путь длинный и кружной. Купцы жалуются. От нас путь в Булгар идёт через Десну и Оку. Но на этом пути живут вятичи. И такое творят! Если и не ограбят, то столько с каждой ладьи сдерут, что через Новгород везти дешевле будет. Надо покорить вятичей!

— Есть другой путь. По Десне на Сейм, через Великий Дон на Дон, а оттуда в Итиль.

— Есть. Но хазары его перекрыли и наших купцов не пускают. По этому пути в Хазарию везли славянских рабов. Благодаря моим усилиям прекратились войны между славянскими землями и поток рабов иссяк. Хазары обиделись. На Востоке рабы товар ходовой. Нажива, разумеется, тоже большая.

Святослав задумался. Сел на лавку у доски с шахматами со стороны белых фигур. Ольга села со стороны чёрных. Молча, мать и сын двигали шахматные фигуры.

— Для Руси путь из Киева в Булгар важен? — спросил Святослав.

— Конечно!

— Я имею в виду, что там за товар в этой самой Булгарии? Чем можно поживиться? Кроме восточных товаров, разумеется.

— Даже не знаю. Булгары от наших славян только языком отличаются, да религию арабов приняли двадцать лет назад. Думали, что их арабы от хазар защитят. Но чаянья их не сбылись. У арабов свои заботы. А так у них из товара всё, то же самое: то же зерно, меха, мёд, воск. Нам в Греки выгодней возить воск, чем рабов. Раба кормить надо, смотреть, что бы не сбежал. А воск кормить не надо и он никуда не сбежит. А добывают его там, где пчёлы, а пчёлы в лесу, то есть у вятичей и булгар. Воск всегда нужен.

Действительно воск был нужен всем и богатым и бедным. Воск — это свечи, а свечи — это свет. И церкви греческой или римской свечи были необходимы, поэтому воск и пользовался повышенным спросом. Впрочем, смерды экономили, отдавая предпочтения лучине. Но византийская империя была богата, и греки платили за воск.

— Враг врага — друг, — задумчиво сказал Святослав.- Не велика честь, вятичей покорять! Почему бы мне сначала не навести порядок у них, а потом разбить хазар. Вятичи мне в этом могут помочь. Если себя с ними умно повести.

— Умно — это как?

Святослав пожал плечами:

— Не знаю. Там разберёмся. Главное, что хазары не ожидают удара с севера.

— Хватит ли сил, сын?

— Хватит. Воланд — ярл Брэндтсен из Дании пришёл ко мне служить. Конунг Дании, христианин, его выгнал, а конунг Руси, язычник, его принял.

— И сёлами его наделил в кормление. Выгнала его, как я слышала, его жадность. Не поссорился бы он с тем ярлом из-за награбленного, жил бы в своей Дании, на берегу синего моря.

— Днепр ничуть не хуже. Зато теперь он предан мне будет! — князь двинул на шахматной доске фигурку.- Где человеку хорошо — там и его родина!

— Не думаю, что это правильно! Свою родину надо любить, оберегать и защищать!

— Что с родиной будет? Нам кто-то угрожает? — опять спросил Святослав. — Норманны наши друзья. Греки и печенеги не враги. Угличи и тиверцы наши данники, а могли стать данниками угров.

— Угров больше интересует набеги на Дунайскую Болгарию и Византию. Они ещё со времён Олега союзны нам.

— Поэтому, я думаю, их не очень расстроило, что мы забрали под себя угличей и тиверцев. Угроза исходит только из Хазарии.

— В этом ты прав, сын мой. И Свенельду прибыль от угличей и тиверцев.

— Что-то ты его не очень любишь, мать. Ну да ладно! И других ярлов, что пришли ко мне, можно уговорить сходить в Хазарию. И язычники вятичи могут мне помочь! Если дань для них будет легче, чем хазарская. Да и там, в Хазарии, ждёт хорошая добыча! Хазары уже не те, что были сто лет назад. Ослабели! Мне Свенельд рассказывал.

— Мне купцы о том говорили. Дружи с купцами, сын. Они всё знают о чужой стране, им это надо. И ещё: когда-то город Корчев, что в Тавриде был русским. Но хазары воспользовались поражением твоего отца от греков и отобрали его. Надо бы вернуть. Это богатый купеческий город.

— Верну, — просто сказал Святослав, потом хитро улыбнулся и спросил:

— Сколько ты берёшь с купцов за грамоту в Царьград?

— Две векши.

— Дружба оплачивается шкурками белок? И это называется забота о купцах?

— Казну тоже надо пополнять, сын. А разве не будет заботой, если ты пробьёшь прямую дорогу из Киева в Булгар? Не вернёшь нашим купцам Корчев, где можно будет перезимовать? Это не забота?

— Забота, — не стал спорить с матерью Святослав.