Москва, больница скорой медицинской помощи, палата реанимации, 20 июня 2013г., 09.45

 

Через несколько дней здоровье Дмитрия Ковалева после пребывания в коматозном состоянии, заметно улучшилось. Он провалялся в забытьи почти неделю. Дмитрий очнулся, память частично восстановилась, но иногда его мучали воспоминания. Чужие, как он считал.

Ковалев категорически не помнил, совершал ли то или это, был знаком с теми людьми или с этими. Но события сами по себе всплывали в памяти, люди приходили в палату, и он с большим усилием делал вид, что помнит кого-то, что участвовал в чем-то.

Однако кого он точно не забыл, так это своего начальника, полковника ФСБ Анатолия Снегирева. Тот частенько наведывался пока Ковалев лежал без памяти, терпеливо сидел возле, на стуле, вглядываясь в лицо подчиненного и пытаясь уловить знаки возвращения жизни — дрожанье век, шевеление губ.

Так получилось, что, когда Ковалев очнулся, начальника отдела не было рядом, но ему, видимо, сообщили из больницы и он вскоре явился в палату. Однако пришел не один — с ним вместе был другой человек, рослый и плечистый, по возрасту, кажущимся ровесником Снегирева.

— Очнулся, Дима? Наконец-то! — обрадовался Снегирев. — Мы тут все ждали, весь отдел ходил. Врачи говорят, теперь быстро пойдешь на поправку.

— Постараюсь, — едва заметно улыбнулся Ковалев.

— Тем более для тебя уже есть дело, — Снегирев повернулся и указал на Забелина, стоящего рядом. — Это Сергей Павлович. Он из другого Управления, хотел с тобой побеседовать. Ты как, сможешь?

— Да.

— Я приду через пару дней, — сообщил Забелин, — когда окрепнешь.

— А чего тянуть, я и сейчас могу, давайте сейчас!

— Ну, смотри, тебе видней! — согласился Забелин, которому понравился настрой Ковалева.

— Тогда я вас оставлю, — вмешался Снегирев, — извини, Дима, дела! А вечером мы к тебе зайдем с ребятами, навестим.

Оставшись наедине в палате, Дмитрий и Забелин повели неторопливую беседу.

— Что произошло со мной? Анатолий Иванович не успел ничего рассказать! — поинтересовался Ковалев, его голос звучал негромко, лицо было бледным.

— А ты не помнишь?

— Нет, только немногое. Мы с одной девушкой шли по улице, — Дмитрий замолчал, прикрыл глаза, — как же её зовут?..

— Татьяна. Продолжай!

— Мы прошли до переулка, повернули. Там была машина «Тойота». Пошли к ней и всё. Взрыв!

— Что ты делал в том районе? У тебя была встреча с источником или следил за кем-то? Зачем брал оружие?

— Следил? Оружие? Не помню! — Ковалев замолчал, пытаясь вызвать из памяти ответы, но тщетно. — А что с девушкой?

— Она погибла на месте, — осторожно сообщил Забелин, не знавший, насколько близки были Ковалев и его спутница. Но Дмитрий никак не отреагировал на эту печальную новость, лицо его не дрогнуло, глаза смотрели всё так же прямо и настороженно.

— Кто она?

— Это твоя знакомая. Как установлено, вы вместе учились в Университете. К сожалению, оказалась не в то время и не в том месте. Да… — Забелин протянул задумчиво, — кто же, все-таки, устроил взрыв? Как рассказал мне Снегирев, в последнее время вы работали по нескольким группам, распространителям тяжелых наркотиков, но у тебя в производстве было только две сигнальных подборки, никаких серьезных материалов.

— Может диаспоры? — предположил Ковалев. — Нарики с ними тесно связаны. Целые сети под этническими бандгруппами.

— Все может быть, Дима.

Укутанный почти до подбородка одеялом, Ковалев выглядел как мумия в белом. Белое одеяло, белое лицо. На этом фоне резко контрастировали загорелые руки, лежащие поверх одеяла вдоль тела. Он принялся медленно, с длинными паузами, рассказывать Забелину про трудности работы с наркоманами, а Сергей Павлович не перебивая, слушал и молчал.

Он вглядывался в лицо майора, и оно уже не казалось ему мальчишески высокомерным, заносчивым, самонадеянным. «И с чего я взял, что он карьерист? — удивленно думал Забелин, — парень, как парень, хороший опер, вероятно».

На ум ему пришли те гладкие, прилизанные фразы из характеристик и представлений в личном деле, которые сформировали такое негативное мнение: «Зарекомендовал себя только с положительной стороны», «Добился высоких результатов», «Инициативный, добросовестный сотрудник».

«Любят же у нас писать по шаблону!» — резюмировал Сергей Павлович свои мимолетные размышления о бюрократической практике, тщательно фиксирующей движения каждого индивида по служебной лестнице.

Справедливости ради, этот упрек Забелин адресовал и самому себе. Ведь он точно также отписывал характеристики и представления на подчиненных — брал старую бумагу на кого-то, вставлял новую фамилию. В этом, конечно, был большой элемент формализма, но за всю свою службу Забелин не встречал начальников, которые любили заниматься бумаготворчеством.

 

Он поднялся со стула и расправил затекшие плечи, отчего халат, который был ему мал, на груди туго натянулся, грозя оторвать верхнюю пуговицу.

— Ладно, это вы всё обсудите со Снегиревым, когда выпишешься. Но я из другого Управления и, как ты понимаешь, не случайно здесь сегодня. Ты откомандирован в группу, которую я создаю.

— Какова цель группы? — поинтересовался Ковалев, не выказав особого удивления.

— Получена информация, что недавно в регионе создан ваххабитский московский джамаат. Наша цель выявить всех членов и ликвидировать организацию.

— Понятно! — Дмитрий прикрыл глаза.

Забелин глянул на его бескровное лицо — как скоро тот поправиться, как скоро сможет включиться в работу? Только в этом еще оставались сомнения. Он заметил, что разговор порядком утомил Ковалева, который лежал, не открывая глаз.

— Хорошо, поправляйся! — Сергей Павлович потоптался возле кровати, подыскивая нужные слова. — Да смотри, не залеживайся!

Последнее он добавил в шутку. Ему было ясно, что парень не любитель отлеживать бока и при любой подходящей возможности сорвется из палаты.

 

После важного разговора с полковником из другого подразделения, Дмитрий вновь вернулся к мыслям о покушении. Он лежал неподвижно на кровати, с закрытыми глазами, но голова у него не кружилось, как, наверное, предположил полковник Забелин, а сонливая слабость была. Не поддаваясь этой, затягивающей в себя круговерти сна, он продолжал размышлять.

Кто мог устроить эту акцию? Врагов у Ковалева не было, но и друзей особых тоже. Никому он не мог насолить до такой степени. Покушение — это всегда сложно: подбор исполнителя, разработка плана, поиск места. Надо еще подловить жертву. Да, тут всё непросто! Особенно, если заложить самодельное взрывное устройство, которое надо еще суметь изготовить.

Он приподнялся на локте, взял с тумбочки стакан с водой и торопливо отпил — ему казалось, что сонная мгла отступит, если он будет что-то делать.

«Бомбу можно взорвать двумя способами, — думал он, — по часам или вручную. Если установить время, то надо точно знать, когда я подойду к машине, она ведь не моя. Надо точно знать, что я сверну в тот переулок. Но как это узнать? Перед этим я шел прямо по тротуару. У меня была цель, я должен с кем-то встретиться. Только с кем?»

Он напряг память, но не вспомнил.

«Короче, я точно знал, куда иду и прошел бы мимо той машины, не повернул бы в тот переулок. Поэтому вариант с таймером отпадает. Во втором случае, за мной должны были визуально наблюдать, чтобы нажать кнопку».

Он принялся вспоминать, кого видел поблизости. Собачники и мамаши с колясками отпадали — они не вызвали подозрений. Молодежь? Эти могли, но не все. Те, кого он заметил никак не походили на молодых наркоманов.

У переулка, возле поворота. Был ли там кто-то?

Он мысленно представил оживленную улицу, поворот в сумрак тупика и будто увидел себя в 3D проекции, как в фильме, где герой ходил среди застывших фигур, расследуя преступление. Вероятно, человек, нажавший кнопку дистанционного управления, мог сидеть в машине на противоположной стороне улицы. В своих воспоминаниях Дмитрий не раз возвращался к этому месту, к длинному ряду машин, припаркованных у обочины. Но они были пусты — без пассажиров и без водителей.

И всё-таки кто-то подал сигнал взрывному устройству.

Ему опять захотелось пить. Он потянулся к столику возле кровати и взял бутылку холодной воды, но не стал наливать воду в стакан, а жадно отпил прямо из горлышка. Однако эти движения его обессилили, и он откинулся на подушку, чувствуя навалившуюся слабость.

«Кто же это был?» — долго соображал он, но разгадка никак не приходила на ум. Бессилие злило. Наверное, он знал ответ — ответ был очевиден, но признать его и принять Дмитрию не хотелось. Если рядом никого не было, то оставалась только девушка, которая шла вместе с ним. Татьяна. Она могла держать пульт и нажать кнопку. Такая возможность у неё была. Оставался лишь один вопрос — зачем ей это? Почему ей надо было погибать вместе с ним? Она же не ваххабитка, потерявшая мужа-террориста во время зачисток силовиков.

Он припомнил разговор с Забелиным, вопросы без ответов. Кто устроил взрыв? Кто такая Татьяна? Та ли это девушка, с которой он учился?

Вопросов хоть и немного, но они очень важные, такие, от которых не отмахнешься, не проигнорируешь. От ответов на них может зависть его жизнь.

В голове туман, противная слабость снова накатывает, вызывая тошноту. Он прикрывает глаза, чувствуя, как голова, всё тело начинает раскачиваться, прыгать, словно он оказался на неспокойных волнах в легкой лодке. Вверх-вниз, вверх-вниз. А может это и не лодка вовсе, а качели? Он катался на них в детстве.

Забытье опять зыбким маревом окружает его.