Анка судорожно вздохнула у его рта, когда он приподнял свои бедра вверх, погружаясь все глубже в ее тело, когда снова и снова касался ее губ своими.
- Ты не одна, любовь моя. Чувствуешь меня? Возьми меня. Мы будем сражаться.
Она вздохнула в ответ на его поцелуй и наклонилась, поморщившись, пока не вывернула одну руку и не закинула ее ему на плечо. Анка тянулась к нему, желала его! Он еще быстрее вошел в нее.
- Вот так, любовь моя. Двигайся со мной, сколько сможешь. Я здесь. Я никуда не собираюсь уходить. Черт, ты так хорошо ощущаешься.
Мягкая хватка ее складочек сомкнулась вокруг него и с каждым мгновением становилась все более скользкой, скручивая все его тело в бурлящую потребность, которую, как он знал, могла удовлетворить только Анка. Лукан отбросил в сторону все, кроме парящего наслаждения, покалывания, поднимающегося вверх по его телу, тяжелой боли, обжигающей его яйца. Он нежно положил ее голову себе на плечо, затем схватил ее за зад, как одержимый, и глубоко вошел в ее тело, кряхтя при каждом толчке вверх. Черт побери, он должен был отдать ей всю свою энергию, чтобы она открыла глаза и снова стала его.
Ее пышные груди соблазнительно покачивались у его груди. Он поднес один из напряженных пиков к своему рту и сильно пососал, обвивая тот языком, покусывая зубами, когда снова вошел в ее плотную киску.
Анка выгнулась дугой. Все больше ее великолепной плоти заполняло его рот, и он жадно сосал ее, прежде чем перейти к другой и сделать то же самое. Раскаленное добела желание опалило его. Пот присоединился к теплой воде, стекающей по его лицу. Он стонал с каждым грубым вздохом, все глубже входя в нее.
Она сумела поднять другую руку и обвить его шею, а затем тихо застонала:
- Лу...кан.
- Да, любовь моя. Будь со мной. Чувствуй меня. Я дам все, что тебе нужно.
- Так... устала.
- Я знаю. Скоро ты почувствуешь себя лучше. Не сдавайся.
- Все горит.
Остатки заклинания Морганы?
- Ты нуждаешься во мне?
Она издала звук, который он принял за согласие, когда с ревом вошел в ее тугую, истекающую киску. Экстаз растекался, как густой зыбучий песок. Он засасывал его, царапая по спине, чтобы собраться у основания позвоночника. Покалывание скапливалось там, кипятилось. Все внутри него напряглось, заставляя его трахать ее быстрее. Он не мог, черт возьми, дышать, когда желание расплющило его в лепешку. В ушах у него стучало сердце. Единственным другим звуком, который он слышал поверх этого, было грубое вколачивание с каждым толчком в ее набухшую киску.
Черт, как же он скучал по ней, по занятиям любовью в их доме. Теперь он был чертовски рад, что ему ни разу не удалось привести в эту комнату другую женщину, чтобы попытаться изгнать призрак Анки, преследующий его душу. Это пространство принадлежало им и той любви, которую они всегда будут разделять, что бы ни случилось и сколько бы времени ни прошло. Вечность в конце концов разрушит все, но Лукан поклялся, что даже она не сможет разрушить эту любовь.
После сегодняшнего дня она всегда будет здесь, рядом с ним ночью, первым лицом, которое он увидит каждые утро и день. Губами, которые он целовал. Женщиной, которую он держал. Они будут жить и любить вечно.
Восторг вспыхнул в то же самое время, когда удовольствие достигло пика. Он прижал ее к своей груди и обвил руками ее плечи сзади, пальцами толкая вниз на свой нетерпеливый член. Он издал первобытный звук обладания, когда экстаз взорвался внутри него и унес его прочь. Ощущение того, что он находится вместе с ней в коконе наслаждения, длилось долгие восхитительные мгновения. Ее гладкие стеночки мягко обхватили его. Черт возьми, он хотел отправить ее в это кульминационное блаженство вместе с собой, но она не могла позволить себе такую потерю энергии. Ещё нет. Вместо этого он застонал у ее рта, изливая свое семя глубоко внутрь нее, поклявшись, что загладит свою вину.
Наконец она открыла глаза и рот. И душу тоже.
Она ахнула, словно очнувшись ото сна, и заморгала, глядя на него смущенными, но настороженными янтарными глазами.
- Ты это сделал. Ты сам меня вытащил!
- Я не собирался сдаваться, любовь моя. Я никогда не сдамся.
Он поцеловал ее, его язык скользнул в рот, чтобы снова показать ей, как много он имел сказать. И как сильно он ее любил.
****
Хотя каждый мускул в ее теле болел, несмотря на теплые брызги воды на спине, когда Лукан закончил поцелуй, Анка медленно подняла ресницы, сосредоточившись на окружении. Ванная комната, тускло освещенная луной и светом, льющимся из соседней спальни, была до боли знакомой. Ее глаза широко раскрылись.
- Ты вернул меня обратно...
Домой.
Она не осмеливалась даже выдохнуть это слово, не говоря уже о том, чтобы поверить.
Лукан обхватил ее лицо ладонями и впился взглядом. Его пристальный взгляд заставил ее прислушаться.
- Да, в наш дом. Твое место здесь.
Эти сладкие слова едва не погубили ее, точно так же, как те, что, как она помнила, пронзили ее бессознательное состояние.
- Т-ты снова воззвал ко мне?
- Я не могу сказать яснее, чего хочу, любовь моя.
Голубизна его глаз усиливалась бахромой густых черных ресниц. Он прорвался сквозь ее защиту и заглянул прямо в ее душу.
- Что бы Матиас ни сделал с тобой, как бы ты ни думала, что это повредило тебе, почему ты считаешь, что ты недостаточно хороша... это все дерьмо. Ты и я и то, что мы чувствуем - это все, что имеет значение.
- Я в шрамах.
Он знал это, но все же слова выскочили как признание.
Лукан пожал плечами:
- За последние месяцы я сам получил несколько шрамов. Анарки, Зейн, Матиас - все они отрывали от меня кусочки мяса. Я не всегда заботился о том, чтобы получить достаточно энергии, чтобы исправить это.
- Но моя семья, они не...
- Я спарился с тобой, а не с твоей родословной. - Он нахмурился, глядя на нее: - Любовь моя, ты всегда старалась угодить мне, и я обожал тебя за это. Но в том, что тебя беспокоит, нет твоей вины. Если кто и должен извиняться, так это я. После того, как ты исцелила мою скорбь по паре, я никогда не должен был отпускать тебя. Я должен был схватить тебя, сказать, что именно я чувствую, и не дать тебе уйти. Но я не сопротивлялся. Твой отказ ошеломил меня. Я позволил ему раздавить меня. Я воспринял твои отказы так, будто ты больше не любишь меня.
Чувство вины раздавило ее на миллион кусочков. Она закрыла рот рукой, и на глаза ее навернулись слезы.
- Я слишком сильно любила тебя, чтобы втягивать в то, во что превратилась.
И то, кем я все еще являюсь.
Боже, он так обнажил свою душу для нее, как она могла держать свою родословную баньши в секрете? Она не могла этого сделать, если бы хотела, чтобы он был в ее жизни. Она должна быть честна с ним. Но как она могла сказать ему такую ужасную правду, которую скрывала от него больше века?
Лукан щелкнул пальцами, мгновенно возвращая ее внимание к себе:
- Тебе больно? Что-нибудь нужно?
- Нет.
- Тогда я не знаю, где и почему твой разум бродил, но он должен остаться здесь, с нами.
Анка кивнула:
- Да. Извини.
- Хорошо. Когда я закончу, ты скажешь мне, что у тебя на уме, да?
- Хорошо.
Он нежно поцеловал ее в губы и неохотно отстранился.
- Когда я с тобой, я снова могу дышать. Я чувствую себя целым, живым. Я чувствую себя любимым. Что бы еще ни случилось, я буду неотступно преследовать тебя, пока ты снова не свяжешь себя со мной или не посмотришь мне в глаза и недвусмысленно не скажешь, что больше не любишь меня.
Ее сердце чуть не разорвалось. Он был так откровенен, так храбр в своих чувствах. От этого она еще больше почувствовала себя трусихой.
- Лукан...
- Дай мне закончить.
Он поднял руку и погладил ее по щеке:
- Я также понимаю, что не давал тебе всего того любовного руководства, в котором ты нуждалась, когда мы уже были вместе. Я разговаривал с мужчиной... доминантом. Кое-что читал. Теперь я понимаю, любовь моя. Господи, как бы я хотел, чтобы ты мне все рассказала!
Глубокий румянец охватил ее тело. Настоящий, совершенный Лукан знал все ее темные желания? Она попыталась отвернуться, спрятать лицо. Лукан схватил ее за подбородок и не дал ей спрятаться. Все-таки она сжала веки, плотно их закрыв.
- Остановись. Посмотри на меня. Сейчас же, - нежно потребовал он, молча ожидая, пока она выполнит его просьбу.
Когда она осмелилась взглянуть на него, его прямой взгляд ждал ответа, как ломом, раскрывая ее душу.
- Лукан...
Он прижал палец к ее губам.
- Дай мне закончить и не отворачивайся. Не быть полностью честным - это часть того, что привело нас сюда. Возможно, я не смог бы помешать Матиасу взять тебя или причинить тебе боль - и мне чертовски больно это говорить, но, может, если бы я был всем, что тебе нужно, и чаще говорил бы тебе, как ты достойна любви, ты бы с самого начала захотела вернуться ко мне домой. - Он убрал ее мокрые волосы с лица и нежно поцеловал в губы: - Позволь заверить тебя, что нет ничего такого, чего бы ты захотела, а я не захотел. Ты очень хрупкая, и я часто боялся сломать тебя. Я подавил в себе порывы, которые, как я теперь знаю, доставили бы тебе удовольствие. Я всегда отчаянно хотел тебя. Я хотел проникнуть глубже в твое тело и душу, но боялся слишком сильно напугать или ранить тебя, чтобы что-то предпринять. Теперь все изменилось.
Она подняла голову, разинув рот:
- Но как насчет...
Черт, она не могла просить его об этом. Может ли она это сделать? Анка сглотнула, ее охватила нерешительность. Она ненавидела быть трусихой, но ее передернуло при мысли о его отказе.
- Если это у тебя на уме, так и скажи. Первое из того, на что я надеюсь, - будет много переговоров между нами, Анка. У тебя будет все, что нужно. У меня тоже есть свои потребности.
Он провел рукой вниз по ее спине, чтобы обхватить ее зад. Она пошевелилась у него на коленях, и его член снова затвердел в ней, жесткий и настойчивый.
Вспышка желания задрожала где-то в глубине ее живота. Как легко было бы отдаться его прикосновению и просто забыть этот разговор. Но Лукан прав. Если у них будет какое-то будущее, нельзя сейчас врать.