Огорчённые в очередной раз результатом общения с «простым народом» и пообещав себе и остальным никогда больше этого не делать, сидели академики под маленьким дождезащитным тентом возле корабля и давились веганским антрекотом из дикого кабана. Академик Шварцманн неиствовал в своей иронии:"На каком основании я должен считать этот кусок резиновой мочалки антрекотом, да ещё из дикого кабана?" Возможно, он придумал бы и что-нибудь ещё более едкое, но тут рядом с навесиком, на небольшую кучку спланировал Крка. "Здравствуй, Васенька" — ласково сказал академик Шварцманн — "расскажи, куда летал, что видел."
Крка ещё раз с сомнением осмотрел академика. С одной стороны, ему было сложно причислить его к идиотам, с другой — он так и просился в эту категорию. После долгих размышлений Крка решил считать академика Шварцманна «парциально глупым», то есть он был дураком во всех областях жизни, кроме своей академической специальности. Ему как-то случайно пришлось прослушать лекцию «Миметика глупости», откуда он это понятие и заимствовал. Такое объяснение удовлетворило ворону, ибо позволяло объяснить практически все странности поведения академика.
Крка оглядел руководство экспедицией, наклонил голову и точным движением ухватил лягушку. Затем он каркнул учёным на прощание, что получилось, конечно, не так раскатисто, как с ненабитым клювом, но руководство сидело буквально окаменев от новизны идеи, поданной им пернатым созданием. "Действительно" — сказал, наконец, академик Днепрцов. "А как они собираются с вороной рассчитываться?" "Занесут в статью «Утраты от естественных хищников»" - съехидничал академик Петров. "И это правильно!" - вновь загремел академик Шварцманн. "По моим академическим наблюдениям, количество хищников на Печенеге, после насильственной эмиграции земных хладнокровных, увеличилось в разы. Я берусь предсказать, что потери лягушачьего поголовья от всеразличных хищников в ближайшие месяцы составит до тридцати процентов всего состава земноводных. Я пойду, набросаю тезисы, вы напишете статью и мы опубликуем её в «Научных Известиях Печенеги» в первом номере. Будет ли второй, я не знаю, но это и не важно. Предупредите аспирантов, что участие в сборнике обязательно. Поздравляю руководство экспедиции с оригинальным решением продовольственного вопроса!" Уже на трапе он повернулся и укоризненно сказал оставшимся:"А вы не хотели брать Ваську!"
Академик Шварцманн в отличном настроении шёл в лабораторный корпус, сияющий новеньким оранжевым блестящим пластиком на фоне серого пейзажа Печенеги. По дороге он напевал кусок песни, неизвестно когда к нему прилипшей, на языке, принадлежность которого никто не мог определить: «Купите, койфт же, койфт же папиросн, трукенэ, фун рэгн нит фаргосн.» Он всегда её мурлыкал перед началом новой серии экспериментов. Сегодня, наконец, должен был решиться спор, который он вёл с академиками Петровым и Днепрцовым уже на протяжении сорока лет, а заключался он в ответе на следующий вопрос: обладают ли мерцы хотя бы зачатками интеллекта или их можно и должно причислять к улиткам?
Противная сторона (то есть «противные» академики) утверждала, что мерцы абсолютно тупы и любая земная улитка даст им сто процентов форы. Сам Шварцманн полагал, что мерцы стоят в интеллектуальном ряду чуть ниже каракатицы. Но сегодня они втроём проводили острый эксперимент на мерцах, парочку которых удалось отловить сразу же по прибытию на Печенегу. Они качались на волнах возле пляжа, на который пришли купаться члены экспедиции, и даже не делали попытки удалиться, что, конечно, говорило не в пользу их интеллекта.
Теперь мерцы сидели в отдельных клетках и не видели друг друга. Они, конечно, могли слышать, что делал другой, но это никого не волновало. Перед каждым мерцом стояли три сосуда. Один из них, центральный, был прозрачным и в нём сидела лягушка. Два других были непрозрачны. Ассистент брал лягушку из центрального сосуда и пересаживал её в один из непрозрачных сосудов. Мерц должен был определить, в какой именно. В случае удачной попытка он мог съесть добычу. На Земле подобные эксперименты всегда оканчивались полным провалом. Испытуемые животные были неспособны предположить, где скрывается лягушка.
Академики сидели с постными лицами. Подобные эксперименты уже всем давно надоели. Лаборант поместил лягушку в правый сосуд у правого мерца. Тот немедленно достал её и съел. Челюсти учёных слегка опустилась. Лаборант поместил лягушку в левый сосуд у левого мерца. Тот немедленно достал её и съел. Челюсти учёных ещё чуть-чуть опустилась. Они потребовали у лаборанта поменять сосуды с лягушками. Результат не изменился. Какой бы хитроумный вариант ни предлагали академики, мерцы всё равно находили и съедали лягушек. После семидесятой лягушки мерцы отказались продолжать эксперимент. Потрясённые, академики молча покинули лабораторный корпус и, не говоря ни слова, пошли в свои палатки, где мгновенно уснули.
На другой день эксперимент был продолжен Теперь мерцам вообще предварительно не показывали непрозрачные сосуды, но они также уверенно находили лягушку и съедали её. Поменяли местами клетки, изменяли форму непрозрачных, а затем и прозрачных сосудов, затем поменяли лаборанта, чтобы он не подсказывал решения мерцам. Результат не менялся.
Академики сидели с столовой и цедили Цинандали. Шварцманн сказал, что ничего более приличного они не заработали. Академик Петров держал одну очень пухленькую руку на своём очень и очень пухленьком животе, а другой рукой пытался гладить себя по жиденькой седой бородке. Академик Днепрцов, тоже солидный мужчина, искал у себя на голове, прежней носительнице обильной рыжей шевелюры, остатки волос и пытался выдрать их. Академик Шварцманн поглаживал свою чёрную как смоль шевелюру и роскошную чёрную бороду. Когда у него спрашивали, как ему удалось избежать седины, он отвечал, что никакого секрета тут нет и подобного результата может достичь любой желающий, для этого нужно всего-навсего пройти химиотерапию. Больше ему вопросов на эту тему не задавали.
Научный совет обсуждал результаты эксперимента целую ночь и пришёл к выводу, что всё дело в особом составе минералов Печенеги, которые ускоряли умственные процессы мерцев. На Земле таких минералов не было и мерцы просто тупели. Интеллект мерцев теперь определяли как стоящий несколько выше каракатицы. Академики тут же набросали статью «Химическое слабоумие мерцев» и, удовлетворённые проделанной работой, позволили себе бутылочку «Твиши».
«Твиши» помогло пищеварению, но не смогло остановить мыслительный процесс учёных. Всю долгую ночь они беспокойно ворочались и просыпались мокрые в поту от внезапно всплывающих во сне воспоминаний о тех или иных этологических экспериментах. Удивительным образом ночные кошмары кончились для всех троих одинаково — все вспомнили об экспериментах Кёлера на Тенерифе с шимпанзе. Утром, помятые, сидючи под навесиком и потягивая кофе, они сошлись в согласии повторить эти опыты.
Была построена большая клетка, в которую помещался ящик (стоило больших трудов изготовить подобное приспособление, поскольку все специалисты по производству ящиков уже давно вымерли). К потолку клетки был прикреплён провод с закреплённой на нём лягушкой. Возле ящика был положен длинный шест. Предполагалось, что мерц заберётся на ящик и сшибёт шестом лягушку, как поступил бы всякий разумный шимпанзе. Вот тут-то мерцы и показали своё врождённое слабоумие. Вместо того, чтобы сбивать палкой лягушку, эти твари просто вытягивали щупальце и хватали земноводное.
Однако академики потому и были академиками, что их не так-то легко было увести от цели. Клетка была увеличена на два метра в высоту. Теперь уж никаких щупалец точно не хватало для добычи лягушки. Но тупые мерцы и здесь нашли обходной путь: они влезали на стенки клетки, затем, цепляясь за сетку, добирались до провода, вытягивали щупальце и хватали лягушку. Два дня учёные провели в обдумывании способа перехитрить мерцев. Наконец выход был найден: провод теперь крепился к электромотору и как только мерц вытягивал щупальце для добычи лягушки, моторчик включался и опускал лягушку всё ниже и ниже. Идея была совершенно блестящая, но мерцы обошли это решение с первого раза — они просто падали с потолка и в полёте сшибали лягушку. Оказалось, что падение с семиметровой высоты никак не вредит здоровью мерцев. Подобное неспортивное поведение окончательно вывело академиков из себя. Эксперимент был прекращён.
Три практически гения сидели под навесиком и давились домашним вином из Чемитоквадже. Академик Шварцманн специально возил его с собой в качестве наказания за умственную леность. Домашнее вино пахло старыми носками и ацетоном и по вкусу было ближе к смеси уксуса с соляной кислотой, нежели к вину. После того, как все присутствующие были наказаны по крайней мере одним стаканом этого пойла, было предложено выдвигать идеи. С идеями чувствовалась некоторая напряжёнка. Проклиная вечный дождь Печенеги и жалуясь на ревматизм, академик Шварцманн налил всем ещё по стакану домашнего от дедушки Григора из Чемитоквадже, сам же при этом содрогаясь всем телом от предвкушения поглощения этого, с позволения сказать, напитка. Но ни угроза, ни последующая пытка не подействовали — идей не было. Тогда всем было предложено проспаться и со свежей головой, насколько это было возможно после домашнего от дедушки Григора из Чемитоквадже, приходить завтра и приносить с собой идеи. Все удручённо разошлись по каютам, только академик Петров бежал в припрыжку чтобы поскорее глотнуть таблетку от изжоги.