6

Меса(ἡ Μέση Ὀδός), в переводе «Средняя», главная улица Города,

выложена мрамором и тянулась до Харисийских ворот. Начиналась она у храма святой Софии, вернее от тетрапилона Милий, откуда начинались все дороги империи и откуда шёл отсчёт расстояний. Собственно Милий, он же Милион – это белая мраморная колонна, расположенная в центре четырёх совмещённых триумфальных арок с пирамидальной крышей. Сразу же от Милиона находился портик аргиропратов, где они суживали деньги, заключали сделки. Дальше стояли дома богатых горожан и лавки, торговавшие роскошью и, естественно, таверны и прочие питейные заведения.

Первым на пути восставших предстал «Дом ламп». Весь первый этаж был заставлен столами, а на них лежали тюки материи и освещались они множеством ламп. Сверкал всеми красками драгоценный китайский шёлк и белел северный лён, ткани из хлопка и шерсти из Персии и из Индии, местные византийские драгоценные ткани, вышитые золотом, которые северные и западные варвары считали ценнее собственно золота. Висела дорогая одежда, сшитая из этих тканей.

Гадзос проходя мимо сказал:

- А не зайти ли нам?

И направился к дверям «Дома ламп», а за ним потянулись Мегале и ещё два десятка человек. Хозяин Дорофей Ифантис гостям, вооружённых, чем попало, был явно не рад, не ожидая ничего хорошего, он сказал:

- Я прасин. Я осуждаю василевса Юстиниана. Я с вами.

- И это прекрасно! – сказал Гадзос, он единственный у кого не было оружия, но Инфантис чувствовал, что опасность исходит именно от него.

- Я надеюсь, – продолжил Гадзос, – ты, дорогой кир, позволишь бедным людям взять немного материи. В долг разумеется.

Гаденько улыбаясь, Гадзос наступал на Дорофея, а за ним с дубиной на плече шёл мрачный Мегале. Рабы и клиенты, то есть свободные, но добровольно отдавшиеся под покровительство хозяина и зависящие от него люди, попытались защитить Инфаниса. Но хозяин «Дома ламп» приказал отступить и не сопротивляться, а уходить, забрать всё ценное, помочь собраться жене и детям и уходить в гавань Софии на его корабль. Не было ни зла, ни отчаянья, Дорофея Инфантиса охватило какое-то жуткое спокойствие.

В «Доме ламп» начался грабёж. Гадзос и Мегале, как опытные разбойники взяли только деньги, ткани их не интересовали. А остальные восставшие хватали всё: и ткани, и одежду и всё остальное. Как муравьи с тюками на плечах они расползались по Городу. В обратном направлении к «Дому Ламп» и его складам, всё шли и шли восставшие люди в надежде урвать хоть что-нибудь от добра хозяина.

Отчаливая из гавани Софии на азиатскую сторону Босфора, Дорофей Инфантис видел зарево пожара там, где был его дом.

- Ничего, – сказал он спокойно и уже зло, вглядываясь в Город, – василевс за всё заплатит. Если победит Юстиниан, то я пострадавший от мятежа. Если кто-то другой, то я своим имуществом помог ему приобрести диадему.

Ещё несколько домов было ограблено. Увещевания Зенона и Оригена, что грабёж не является целью восстания, ни к чему не привели.

В дом Иосифа Габа ворвались восставшие. Ни клиенты, ни слуги, вообще никто даже и не думали защищать своего хозяина. Многие были среди восставших. Остальные, включая Иосифа, попрятались.

- Иосиф! Иосиф Габа! Это я тебя зову, Африкан Рафтис! За мной долг к тебе, хочу отдать! – кричал на весь дом скромно одетый человек средних лет с большим кухонным ножом в руке.

Наконец, Иосифа нашли. Жирный, противный, его гнали пинками, а он пытался увернуться от тычков, кричал почти женским голосом:

- Я венет! Я с народом! Я с вами, друзья! Вы не имеете право грабить мой дом!

- Что ты так визжишь, Иосиф? – голос Африкана был странно спокоен. – Ты среди друзей! Тебе нечего бояться?

- Ты мне ничего не должен, Африкан. Наша благословенная василиса всё за тебя отдала.

- Феодора, да! Она отдала эти несчастные пять номисм за каждую мою девочку. Но я твой должник, гад! – и Африкан ударил кулаком правой руки, сжимавший нож, в лицо Иосифа.

Удар получился страшный. Иосиф свалился на землю, забил ногами, завизжал.

- За что? – заплакал он, размазывая кровь и слёзы по лицу.

- За что! – взревел Африкан. – Ты что обещал? Ты за что деньги брал? Ты обещал воспитать моих девочек и пристроить в богатые дома служанками! А сам куда пристроил? Мужиков ублажать! А им всего одиннадцать, тринадцать и пятнадцать лет! Гад! Иуда!

- Феодора в этом же возрасте начала, – завизжал Иосиф и получил удар ногой в живот.

Крик прекратился. Иосиф катался по полу, не мог вздохнуть. Африкан с силой дал ногой лежащему Иосифу в зад. Иосиф задышал. Африкан выкрикивал ругательства и угрозы, размахивал ножом. Лезвие ножа бросала блики от огоньков ламп. Иосиф старался не смотреть на него. К своему ужасу он увидел, что его окружают люди, которых он обманул когда-то. Он лихорадочно думал, что бы такое сказать, как выкрутится из этого положения, что бы соврать такое. Обращался то к Богу, то к дьяволу и понимал, что спасения нет! Иосиф услышал чей-то голос:

- Ладно, хватит.

И свет погас в глазах Иосифа, чей-то топор расколол ему череп.

- Зачем, Янис? – спросил Африкан. – Надо на кол его посадить! Он бы почувствовал всю ту прелесть, что испытали наши девчонки!

- Ладно тебе, Африкан. Что мы варвары? Надо быть милосердным. Он теперь со своими в аду. Там ему самое место!

- Пошли отсюда, – не стал спорить Африкан. - Поджигайте всё, ребята! Не оскверняйте себя его богатством. Потом не отмоетесь! Его вещи противно в руках держать! Поджигай! Побеждай!

В Городе грабили как чиновников Юстиниана, так и просто богатых людей.

Многие знатные люди в ту ночь покидали Город, уходили на азиатскую сторону Босфора, большинство там и оставались, выжидая, чем дело кончиться, но кто-то, возвращался и спешил в Большой дворец, что бы быть на глазах у василевса.

К церкви святого Лаврентия Зенон и Ориген подошли с немногочисленной толпой. Ещё днём префект Евдемон снял свою стражу. Костаса и Прокла вынесли на руках, и какое-то время несли по улице. У отцов сжималась сердце: как бы не уронили. Но скоро их опустили на землю и все направились к дому Зенона, который был ближе.

Наступил уже вечер. Тёмное небо освещали зарево пожаров. Слышались вдалеке женские крики. Грабёж в Городе продолжался. На душе тревожно. Шли молча.

- Сказано у пророка Осии, – сказал Ориген. – «Так как они сеяли ветер, то и пожнут бурю».

- Видит Бог - не ведали, что творили, – откликнулся Зенон. – Я только хотел спасти сына.

- Я тоже, – сказал Ориген и перекрестился.

Зенон повторил его движения.

- Постой, – сказал Ориген, - почему ты крестишься двумя перстами? Ты разве не монофизит?

- Нет. Я православный. Епископы монофизитов обязывают свою паству, крестится одним перстом, а наши ортодоксальные ничего такого не говорят. Можно креститься одним крестом, показывая, что Бог един, можно двумя, обозначая, что он имеет двойную природу, а можно тремя, говоря этим, что он един в трёх лицах. Я не считаю, что Евтихий, основоположник монофизитства, прав, говоря, что человеческая природа Христа растворилась в божественной. Христос так же страдал на кресте, как наши сыновья в петле!

- Тяжело умирать, не зная, что воскреснешь, – сказал Прокл.

- Верно. Твой сын прав, Ориген. И если монофизиты когда-то помогли Феодоре, то это не значить, что они правы. А если бы ей помогли язычники?

Они подошли к дому Зенона. Агапэ кинулась с плачем на грудь сыну. Зенон и Ориген поблагодарили восставших и попросили разойтись по домам.

- А где Элпис? – с тревогой спросил Костас.

- Её, сынок, Калоподий увёл, – ответила Агапэ.

- Как! – взревел Зенон. – А вы куда смотрели?

- Извини, хозяин, – вышел вперёд клиент Зенона по имени Лука, управляющий дома. – Он пришёл со стражниками. Что мы могли сделать?

- Элпис – это кто? – поинтересовался Ориген.

- Это невеста моего сына. Дочь Аврикия Исихоса.

- Это тот Аврикий, жена которого …

- Да.

- А кто он тебе, этот Аврикий?

- У меня с ним были совместные дела. Но не в этом дело. Его отец, Алипий, дал мне денег на первый мой корабль и деньги на ткань для обмена. Я на нём пошёл через Понт на север к реке Борисфен. Обменял ткани на воск и дёготь. Сумел не только отдать деньги Алипию, но и купить ещё товар для обмена. С этого и началось моё богатство.

- Понятно. Зайдём в дом. Чего стоять на улице?

- Зачем Калоподию девушка? – уже в доме Зенона спросил Ориген.

- Он хочет женить на ней своего сына, что бы в качестве приданного за ней отошли хлебопекарни Аврикия.

- Тогда не беспокойся, парень, – сказал Ориген Костасу – он ничего с ней не сделает. Сейчас не время для женитьбы.

- Но куда он её увёл? – спросил Костас.

- А это интересно, – сказал Зенон – Лука!

- Да, хозяин.

- Это-то хоть вы выяснили?

- Да. Вандал проследил. Она в Большом Дворце.

- Пока она в безопасности, – сказал Ориген.

- В Большом Дворце есть церковь.

- Я ещё тебе говорю, парень: сейчас не время для свадеб.

- Костас, - сказал Прокл, – если мы с тобой вылезли из петли, неужели в Большой Дворец не проникнем?

- Так! – сказал Ориген, – без нашего ведома – ничего не делать! Это очень опасно. Ясно?

- Ясно, – ответили парни.

- Так. Сейчас домой. Наша мать тоже с ума сходит. А завтра, Зенон, встречаемся и всё обсудим.