ГЛАВА 15

.

РОЗА И СОРНЯК

Я весь вечер искала Генри. Заходила в каждую комнату, но никто его не видел. Некоторые двери оказались заперты, а ту комнату, в которой находилась Каллиопа, я избегала. Не знаю, скрывался он за одной из закрытых дверей, но в той части дворца, с которой я была знакома, его не оказалось.

Я надеялась, что обнаружу его в нашей спальне к моменту своего прихода. Но вместо Генри я встретила там Пого, который в знак приветствия радостно залаял и завилял хвостом. Чувствуя себя просто ужасно, я взяла щенка на руки и прижалась к нему. В ответ он лизнул мне щеку. Этого было недостаточно, чтобы развеять все мои страхи и переживания, но хватило, чтобы я на какое-то время переключилась.

— Я скучала по тебе, — сказала я, почесав щенка за ухом. Посчитав, что мама присоединилась к остальной части совета, я села, скрестив ноги, по центру кровати, которую должна была делить с Генри. — Это ты еще не слышал, как я провела последний месяц.

Не успев сказать ничего больше, на меня нахлынуло знакомое ощущение, и всё вокруг погрузилось в темноту. На этот раз, вместо того, чтобы оказаться в пещере, из которой сейчас так усердно пытался вырваться Кронос, я стояла по центру слабо освещенной комнаты, которая простиралась на двадцать футов в обе стороны.

Одна сторона этой комнаты представляла собой ряд сплошных окон, открывающих вид на бескрайнюю пещеру снаружи дворца, а в мраморном камине, стоящем у противоположной стены, потрескивал огонь. На окнах не висели шторы, а единственным предметом мебели было белое кресло. В нем сидел Генри, и так сильно сжимал подлокотники, что я испугалась, как бы те не сломались.

— Генри? — прошептала я, не зная, слышит ли он меня. Тогда, в Тартаре, мне на мгновение показалось, что он способен слышать меня в видениях, но сейчас, когда я попыталась коснуться его своими призрачными пальцами, он даже не моргнул.

Дверь в дальнем конце комнаты открылась и закрылась. По мраморному полу зашагала Персефона. Она была босая, и одетая в простое хлопковое платье. В мягком свете, царившем в комнате, она выглядела потрясающе красивой, и я прикусила губу. За возможным исключением Авы, я никогда в жизни не встречала того, рядом с кем я бы чувствовала себя сорняком, росшим рядом с розой.

— Я знала, что найду тебя здесь, — сказала Персефона.

— Я пришел сюда подумать, — отстранено ответил Генри. — Я думал ты уже оправилась домой.

— Я решила немного задержаться. Вам всем нужна помощь. Особенно тебе. — Она взяла Генри за руку, ту самую, к которой минуту назад пыталась прикоснуться я. — Мама рассказала, что случилось. Кейт повсюду тебя ищет.

Генри пожал плечами, но руку не убрал. — Я пока не готов с ней встретиться.

— Почему? — поинтересовалась Персефона, пристроившись на подлокотнике. Я и сама страшно хотела узнать ответ на этот вопрос.

Он долгое время молчал. — Она могла умереть, потому что я повел себя как дурак и позволил ей рисковать, — наконец, нехотя ответил он. — С самого нашего знакомства я постоянно подвергаю ее жизнь опасности. Но так больше продолжаться не может.

Меня осенило. Вот почему Генри сбежал? Он считал себя обузой? Это же нелепо. Нам следовало поговорить об этом и всё прояснить.

Персефона закатила глаза, и на этот раз я была с ней согласна. — Ты не ответственен за действия Каллиопы. Тео сказал, что она в порядке. С ней ничего не случится.

На шее Генри от напряжения выступили вены. — Мы не можем знать наверняка. Даже если всё закончится благополучно, именно я поставил ее в это положение.

А я согласилась. Я не была безнадежно беспомощной девушкой, неужели Генри не понимал? Я больше не была смертной. Каллиопа не могла убить меня, и ему, в конце концов, стоит понять, что я не сломаюсь, если кто-то рядом со мной начнет дышать иначе.

Персефона провела пальцами по темным волосам Генри, и у меня в горле образовался ком. Я не хотела наблюдать за происходящим, но не могла отвести взгляд, и понятия не имела, как покинуть видение. Наблюдая за тем, как тесно они взаимодействовали, несмотря на разлуку в виде тысячи лет… у меня заныло сердце. Всё было так, будто Персефона никогда и не уходила, а Генри просто рассказывал своей жене о событиях, произошедших в течение дня.

Это должна была делать я, а не она, но не могла, потому что Генри прятался. Моя сестра знала его достаточно хорошо, чтобы не искать часами не в тех местах.

— За эти несколько недель она пережила вещи и похуже, — сказала Персефона. — Твоя новая девушка — крепкий орешек, да?

— Да, — ответил Генри. — Если она решила, переубедить ее будет невозможно, и плевать на последствия.

Персефона фыркнула. — Очень похоже на кое-кого. Знаешь, она любит тебя. Больше, чем любила я.

На лице Генри отразилась боль, но исчезла так же быстро, как и появилась. — Она не знает меня. А когда узнает настоящего, то уйдет.

— Прямо как я?

Он молча уставился в окно.

Персефона соскользнула с подлокотника ему на колени, и обняла за шею, будто никогда и не покидала его. Мое горло сжалось, и я впилась ногтями в ладони. Я не хотела быть здесь. Не хотела смотреть. Мне было наплевать, насколько ничтожно Персефона любила его, и на то, что говорили моя мать, Джеймс или Ава. Генри всё еще любил ее, и никогда не предпочтет ей меня.

Когда он обнял ее в ответ, в моей груди закипели рыдания, и я отвернулась к окнам. Даже увидев там их отражение, я, как бы ни старалась, не могла отвести взгляд. Вот оно. Нашим отношениям — нашему браку — пришел конец, не успел Генри даже дать им шанс.

— Иногда мне интересно, что было бы, если бы я осталась, — произнесла она. — Как бы развивались наши отношения, если бы мы всё делали постепенно, а не бросались в омут с головой.

— Мы были бы счастливы, — тихо ответил Генри. — И едины.

— Может да, — прошептала она. — Может нет.

Они оба молчали в течение нескольких ударов сердца, и когда Персефона снова заговорила, она наклонилась к нему так близко, что их разделяли лишь дюймы. Я закрыла глаза.

— Ты заслуживаешь того, кто тебе подходит, — сказала она. — То, что произошло между нами, не было твоей виной. Мы слишком разные, и неважно, насколько сильно ты убедил себя в том, что я — твоя единственная, это не имеет значения, если ты не принадлежишь мне.

Я затаила дыхание. Она делала это намеренно. Намеренно рвала его на части… Почему? Чтобы он больше не зацикливался на ней? Чтобы освободить место мне? Его сердце и так было разбито. Как же мне найти все его части и собрать их вместе, если она дробила их еще мельче?

— Хватит, — умоляла я, хотя понимала, что это бессмысленно. Она осознавала, что творила? Конечно же да. Если я знала Генри год и уже могла отчетливо это понимать, то она знакома с ним миллиарды лет.

— Ты и вправду счастлива с Адонисом? — наконец спросил Генри.

Персефона слабо улыбнулась. — Когда я просыпаюсь, и вижу его лицо, то знаю, что день будет чудесным. Это не изменится, независимо от того, сколько времени пройдет.

Генри начал водить пальцами по ее волосам, и Персефона не стала его останавливать. — Ты когда-нибудь сожалела, что ушла?

Девушка ответила не сразу. Она взяла его за другу руку и сплела их пальцы. — Иногда. Я скучаю по солнцу… по тому, что светит в реальном мире, а не в моей загробной жизни. Я скучаю по маме. Я скучаю по нашей семье. Скучаю по временам года. Скучаю по переменам. — Персефона прижалась губами к костяшкам его пальцев. — Иногда я скучаю по тебе. Адонис такой счастливчик. Он похож на любую другую душу… не до конца понимает, что происходит, или что окружающий его мир — фальшивка. Я скучаю, да, и потому порой хочется что-то изменить.

Генри погладил ее щеку тыльной стороной ладони, и его взгляд переместился с окна на девушку. Он смотрел на нее так, как смотрел на меня в ту ночь, которую мы провели вместе, и моя грудь болезненно сжалась. Почему никак не получалось проснуться? — Ты могла бы вернуться.

Персефона грустно улыбнулась ему. — А как же Кейт? Ты не поступишь так с ней. Я знаю, что ты выше этого. Возможно, ее ты смог одурачить, но я знаю, как ты относишься к ней.

Генри ничего не ответил. Мое сердце билось так сильно, что я подумала, как бы оно не взорвалось. Не поступит так? Он просил ее вернуться в качестве своей королевы или жены? Возможно ли такое?

Чувствуя головокружение, я прислонилась к окну, и всеми фибрами души возжелала, чтобы стекло исчезло и позволило мне упасть. По крайней мере, тогда мне не придется слышать все это. Я подумала о том, чтобы выйти через дверь, но если не могла что-то сделать с окном, то и дверь мне не поддастся.

— Кейт многое значит для меня, — наконец произнёс Генри. — Но она не ты.

Я медленно опустилась на пол и обхватила себя за колени. У меня так хорошо получилось обмануть себя в том, что у нас все получится, что со временем и небольшими усилиями все будет хорошо. Но это не так. Сказал бы он то, что сказал, если бы знал, что я могла слушать? Конечно же нет. Он не был жестоким человеком, однако это не меняет того, что я все услышала.

— Аид… — Персефона наклонилась еще ближе, и уничтожила разделявшие их губы миллиметры.

В животе образовался узел, и я закрыла лицо руками. Я не верила в происходящее. Это был кошмар, это не происходило на самом деле. Я просто заснула, вот и все. Я скоро проснусь, и увижу, что Генри наблюдал за мной, пока я спала. Он извинится за то, что так быстро ушел. Мы поговорим, он обнимет меня, и все снова станет хорошо.

Я не знала, как долго все продолжалось. Я не хотела знать, и к тому моменту, как Персефона заговорила снова, я почти рвала на себе волосы. Почему же я не могла вернуться в свое тело? Какая часть меня настолько хотела увидеть все это, что готова была пройти через агонию?

— Дело в том, что я — не я, — тихо произнесла Персефона. — Я не тот человек, которого ты любишь. Этот человек никогда не существовал, а то, что ты рисуешь меня той, кем я не являюсь… разрушает тебя. Мы провели вместе лишь один хороший день, все остальные дни были ужасными. Я была несчастна, и когда поняла, что больше не хочу быть твоей женой, ты убедил себя в том, что любишь меня. Но ты никогда не любил меня. Ты любил человека, которого никогда не существовало.