Кровотечение замедлилось, а потом и вовсе прекратилось. Я ничего не сделала, это все Анджела Хейс, ее бабушка и Богиня.

— Кажется, мне лучше, — сказала Хейс и схватила меня за руку. — Спасибо, Мередит, спасибо тебе за возможность поговорить с бабушкой.

— Богиня привела твою бабушку, — сказала я.

— А ты привела Богиню.

Я крепко сжала ее ладонь и ответила:

— Богиня всегда рядом с тобой. Мне нет нужды приводить ее к тебе.

Хейс улыбнулась, а затем нахмурилась.

— Я вижу свет.

Я посмотрела вдоль дороги и увидела колонну бронемашин всех видов, спускающуюся с холма. Они прорезали фарами туманный свет звезд, отчего ночь казалась и темнее, и светлее одновременно.

— Они говорят о рыжеволосой Мадонне, которая появляется, когда люди нуждаются в ней. Кажется, никто, кроме нас, не знает, что это ты.

Я понимала, что она имела в виду других солдат.

— Так будет лучше, — сказала я.

Она крепче стиснула мою руку.

— Тогда тебе лучше уйти, пока они не подъехали ближе.

Я коснулась ее лица и, так как мои руки все еще были в ее крови, оставила кровавые отпечатки своих пальцев на ее коже.

— Будь здорова, береги себя, возвращайся скорее, — сказала я.

Она улыбнулась, и на этот раз её улыбка была ярче, она была настоящей.

— Хорошо, Мередит, хорошо.

Сон прервался, когда я еще держала Хейс за руку. Я проснулась в своей постели в Лос-Анджелесе с отцами моих детей по обе стороны от меня. Мои руки и рубашка были в крови, и она была не моя.