— Я неудачник. Но, думаю, всё же не зря попытался.

— …

— Я вовсе не стараюсь сказать, что понимаю, каково тебе — потерять два года. Не понимаю я ничего. Я ведь не на твоём месте.

— Угу…

— Но после пройденного пути я кое-что понял. Проектное заседание я провалил, но… вдруг почувствовал какое-то удовольствие.

— Удовольствие?..

— Я говорил себе делать игру и не понимал, что на самом деле готов заниматься чем угодно. Не просекал, в каком положении нахожусь, вперёд шёл на автомате. А теперь заметил — так не годится… Как составлять план игры, как подавать идею, как проводить презентацию. Попробовал, продолжил и постепенно стал видеть то, чего раньше не замечал.

— Угу…

— Я ещё в самом начале, но, кажется, уже понимаю, как это весело — что-то создавать.

Голос Сораты хорошо разносился по тихому медпункту.

— Подумал, что занимаюсь чем-то интересным, и оно правда стало интересным. Так мне кажется.

— Вроде как понимаю.

— Вспомнить футбол, которым занимался до средней школы, — с ним то же самое. Сначала просто лупил со всей силы по мячу, потом бил осмысленно, учился давать передачи, пробивать по воротам, и когда перестал зацикливаться на чём-то одном, тогда-то и началось веселье. Я радовался, когда получалось делать то, чего прежде не мог. А сейчас, по сути, всё так же. Наверное, веселье зависит от ситуации и трудностей, которые нам по силе.

— …

— Такое ведь и с тобой бывало, Аояма?

Сората мало чего знал про актёрское мастерство. Но не сомневался, что чутьё его не подвело, и ситуация Аоямы походила на его.

— Наверное, хорошо, что я провалил проектное заседание… Нет, вру. На самом деле ничего хорошего. Совершенно ничего. Жуткий отстой. Если расслабляюсь, тоже хочется ныть. Без шуток… Не могу выкинуть из головы мысли об этом. Убеждаю себя, что я храбрый и постараюсь снова. Потому что боюсь… Но благодаря этому я заметил.

— Что?

— Удовольствие и довольство — корень у слов один, но означают они не одно и то же.

— …

— Думаю, даже от низкопробной игры в футбол можно получать удовольствие. Но если хоть немного прогрессировать, то сам не заметишь, как будешь радоваться. Для этого нужны суровые тренировки. Коротких путей нет. Чем больше тренируемся, тем лучше становимся. Нет таких уловок, которые позволили бы сразу попасть в сборную Японии, сыграть в чемпионате мира и прославиться на весь земной шар.

— Но я как-то быстро сдулась…

Голос Нанами, которая едва сдерживала слёзы, резал уши.

— Тогда можно отдохнуть. Можно сделать перерыв.

— …

— Ты же всё время старалась. Куда уж больше.

— Канда-кун…

— Как по мне, тебе надо отдохнуть, а потом взять себя в руки.

— …

— Слишком много мыслей, и все они о плохом? Так не думай. Если вдруг полезут мысли, говори со мной. О чём угодно, я всё выслушаю.

— Угу…

— Можешь отдохнуть. Ты всё время бежала. Если ненадолго притормозишь, ничего плохого не будет.

— Угу.

— Всё у тебя хорошо.

— Угу… угу…

Голос Нанами, который постепенно наполнялся слезами, становился почти неразборчивым.

— Если хочешь попытаться снова, то попытайся.

— Угу…

Нанами без конца повторяла «угу», словно пытаясь в чём-то саму себя убедить. Даже если она не принимала слов Сораты, у неё не осталось силы воли, чтобы сказать «нет». Вскоре её голос полностью стих — Нанами наконец провалилась в сон.

Раздалось спокойное дыхание.

Успокоившись, Сората тоже сомкнул глаза. Надо немножко отдохнуть и вернуться в класс. Вернуть свою привычную форму и отсидеть уроки. А после них пусть все оставшиеся силы на последний сбор подписей.

Как только Сората так решил, его сознание мигом унеслось в далёкий мир сновидений.