Слушая Кадзуки, Сората размышлял о Сакурасо и Нанами.

Отчаянный сбор подписей тоже не увенчался успехом. Старания Нанами не оправдались. Мир и правда не имел смысла.

— В обществе до чёртиков мало смысла.

Так оно и выходило, думал плохо соображающий парень. А то странное дело: почему бессмысленность растёт, если тратить на свою цель больше сил? Парадокс какой-то. Но что поделать, если весь мир такой. Хочешь не хочешь, а согласишься. И если пытаться думать иначе, в жизни вообще ничего не получится.

— В следующий раз подробнее расскажу о проектном заседании.

— Да, — выдавил из себя Сората.

— О чём-нибудь хочешь услышать прямо сейчас?

Сората подумал, что хочет немедленно закончить разговор, потому сначала планировал сказать «нет». Но потом по настоянию Кадзуки всё же спросил:

— Как вы оцените мой проект в нынешнем виде? Расскажите мне это.

И Кадзуки немедленно ответил:

— Как разработчик, я хотел бы попробовать создать тестовый образец. — И продолжил уже лёгким тоном: — Как пользователь — подумал, что на разок хватит. В зависимости от подхода игра может получиться интересной, а если напортачить с балансом, игра выйдет паршивая.

Кадзуки выразил честное мнение, за что его хотелось поблагодарить. Если бы он сейчас принялся подбадривать или жалеть, то Сората бы не выдержал.

— Большое спасибо. Немного полегчало.

— Тогда до связи, — сказал напоследок Кадзуки и повесил трубку.

Сората был на пределе. Казалось, в глазах уже темнеет. Навалившись правым плечом на стену, парень медленно сполз на пол. Сил на то, чтобы стоять, не осталось.

Сората принял позу половинчатой сэйдза с согнутыми коленями и упёрся в стену. Он не мог поднять лицо, не мог смотреть вперёд. Тело словно притягивалось к земле.

Мобильник в раскрытом состоянии рухнул на пол.

— Это… слишком. — Жутко пересохшее горло исторгло будто бы чужой, отвратительный голос. — Неужто серьёзно?..

Но парень не мог сдерживать слова. Если будет молчать, в животе накопится столько эмоций, что желудок не выдержит и взорвётся.

Когда Сората посмотрел на руку, та от страха дрожала. Тряслись и ноги.

— Да как так-то?..

Именно сейчас. Сейчас тело не ожидало шока от неудачи и тряслось.

Не было досады или печали.

Только шок.

В груди болело. В горле застрял ком. Стало трудно дышать. Каждый вдох отзывался болью.

В итоге, согнувшись, Сората принялся растирать лбом напольную плитку, твёрдую, холодную, приносящую боль и страдания.

— А-а-а, дерьмо…

Свернувшись калачиком, Сората начал терпеливо ждать, пока бесформенная боль не уйдёт прочь.

Тяжко стало не от того, что он подал заявку на проект и получил отказ. Нет, Сората переживал о затраченном времени и усилиях. А ещё о том, что раздутые ожидания тянули прямо в ад. Чем выше заберёшься, тем больнее падать.

— Какая ещё другая музыкальная игра?..

Ему отказали по причине, которую он не мог предсказать.

— Вообще бесполезно что-то делать, да?!

Лучше бы придуманный им проект отвергли из-за того, что тот скучный. Тогда Сората признал бы, что провалился из-за самого себя, и был готов к удару.

До сих пор он именно так справлялся с болью. Потому что прежде проблема заключалась в нём.

Если бы его проект отсеяли на стадии обработки заявок как неинтересный, Сората бы смирился и внёс коррективы. Если бы презентация вышла плохой, он бы понял, что плохо объяснял, и в следующий раз попробовал бы иначе.

Но теперь всё было иначе. Истинная причина заключалась не в Сорате. Ему помешал проект кого-то другого.

— И что я должен делать?..

Что именно ему нужно понять? Что именно пересмотреть? Внутри кипели чувства, которые он не мог принять.

— Нет больше сил терпеть…

И правда, если никаких слов не сказать, поедет крыша. Если не выплеснуть накопившееся, можно и взорваться.

— …

Хуже некуда, подумал он и попытался переключиться на другое. И первая мысль, которая пронеслась в голове, была о стоической улыбке Нанами.

Нанами не прошла прослушивание, но всё равно ни разу не пожаловалась. Даже не показывала боль перед Соратой. Её перекрутило внутри, словно половую тряпку… но она постоянно терпела страдания и тревогу в одиночку. Стоило ли оставлять это как есть?

— …

Думай. Думай, повторял себе Сората. Но ответ не появлялся. Что могла придумать такая бесполезная голова, как у него?

— Без толку… Не врубаюсь.

Сората подобрал с пола телефон, потыкал кнопки и отправил сообщение.

«Аояма — думаешь, с ней всё в порядке?»

Письмо улетело Рюноске.

Сразу же ответ не пришёл. Значит, вместо Горничной ответит настоящий Рюноске.

Прошло примерно тридцать секунд, и мобильник задрожал.

«Канда, ты дурень? Разве будет человек, у которого всё в порядке, лить слёзы?»

Текст прямо-таки лишал права извиниться.

— Ха-ха.

У Сораты непроизвольно вырвался смешок.

Всё именно так.

Он задал дурацкий вопрос.

И думать не надо, чтобы понять. Именно так. Даже его нынешние мозги могли понять настолько очевидное.

Ноги ещё дрожали, руки не слушались. Тело и душа скрипели, но Сората, простонав и стиснув зубы, кое-как поднялся с пола.

Нос шмыгал. Слёзы не текли, но отчаяния внутри накопилось столько, что потом точно потекут.

Если бы Сората мог, он бы распластался на полу и прямо там заснул. И не просыпался бы, пока буря эмоций не утихнет.

Но всё же он развернулся в сторону медпункта и сделал первый шаг. Потом ещё один, ещё, и оказался на лестнице. Им двигал страх того, что, если разляжется на полу, больше никогда не поднимется.

— Аояма! — крикнул Сората, открывая дверь в медпункт, чем удивил недавно уходившего врача, Хасуду Саёко.

— Что такое, Канда-кун?

Саёко-сэнсэй с длинными чёрными прямыми волосами производила из-за очков впечатление слишком серьёзной женщины и выглядела как учительница физики или химии. Возрастом она определённо соответствовала Тихиро и Кохару.

Не обращая на неё внимания, Сората прошёл к кровати. Но не увидел там Нанами. Не нашёл её, даже когда отодвинул занавеску другой кровати.

— Сэнсэй, где Аояма?

— Аояма-сан? Она приходила?

Вряд ли она вернулась в класс. Если бы отказалась отдыхать и пошла на урок, то обязательно бы пересеклась с Соратой. Тогда куда…

Не желая отвечать, парень пулей вылетел из медпункта.

— А, Канда-кун!

Он не развернулся на зов и побежал по коридору. К переходу, к лестнице. Выглянул в окно. Сунул нос во все встреченные по пути кабинеты.

Её не было.

Не было в здании школы.

Тогда ушла на улицу? Там до сих пор шёл ливень, и городской пейзаж превратился в белое марево.

— …

Она могла и просто уйти в туалет или куда-нибудь ещё — например, обратно в медпункт.

Сората решил вернуться и убедиться, и тогда краем глаза заметил чью-то тень за окном в коридоре — на дороге с другой стороны школы. Если пойти по ней прямо, можно выйти на территорию университета, по пути там встречались клумбы с цветами садоводческого клуба.

Сората увидел лишь на мгновение, но ему хватило, чтобы заметить фирменный знак Нанами — длинный конский хвост парень ни с чем бы не перепутал.

Он открыл окно в коридоре, не собираясь идти за зонтиком или даже за уличной обувью. Хотел кратчайшим путём добраться до Нанами и ничего больше.

Оттолкнувшись от пола, Сората перемахнул через оконную раму и в сменке приземлился на мощёную дорогу.

Дождь тут же залил всё тело, а от промокших носков стало особенно противно. Штаны и одежда выше пояса мерзко прилипли к коже. Но без пути назад в голове как-то посвежело. Потому что Сорате хотелось себя наказать.

Он побежал к цветочным клумбам садоводческого клуба, к Нанами в глубине насаждений, под раннюю сакуру, которая расцветала с первой декады февраля до начала марта. Сейчас лепестки уже почти опали, да и цветки не выдерживали дождя, тоже постепенно падая. На них Нанами и глядела. Её плечи апатично опустились, а хвост, которым она гордилась, промок и безжизненно обвис.

Сората неспешно приблизился.

В шуме дождя он не слышал всхлипы Нанами.

И тогда он заметил, что она не просто смотрела на цветы сакуры — она опустила голову и даже теперь сдерживала слёзы. Или надеялась, что под дождём получится их скрыть.

— Аояма, — позвал Сората, стоя за её спиной. — Хватит.

— …

Дождь ужасно шумел, заставляя напрягать голос.

— Хватит уже!

— …

— Я радовался. Тому, что ты старалась ради Сакурасо, ради Сиины, ради Мисаки-сэмпай и Дзина-сана. Тому, что для тебя Сакурасо — важное место. Правда радовался!

Сората не знал, какие слова подойдут. Лишь выдал без прикрас то, что первым пришло на ум. Он сомневался, что его речи помогут Нанами. Но пускай и так, что-то он должен был сделать. Нет, хотел что-нибудь сделать.

— Но знаешь. Необязательно приносить себя в жертву!

От громкого крика едва не разодрало горло, но дождь всё равно его заглушил.

— Бесполезно…

— Аояма?

— Вообще бесполезно!

— …

Когда Нанами показала лицо, у Сораты перехватило дыхание. Её эмоции растворились, словно сахар в дожде, а её пустой, обращённый на Сорату взгляд смотрел в никуда. По спине пробежали мурашки.

Всё-таки сдерживаться было ошибкой. Теперь оставалось только сожалеть об этом.

— Я бесполезная!

Её лицо исказилось, и Сората не понял, плачет она или смеётся.

— Хороший человек такое не скажет…

— Чего-чего?

— Я много чего наговорила в оправдание…

— Оправдание?

— В Сакурасо кризис, Масиро на грани, нельзя плакать перед Камигусой-сэмпай и Митакой-сэмпаем… Это вот всё — оправдания.

— И что?

— Я испугалась… Два года прошли даром. Очень сильно испугалась…

Сората перестал заставлять себя поддакивать, ведь Нанами и так выдала бы всё, что хотела сказать.

— Потому Сакурасо, Масиро, сэмпаи… они стали для меня надёжным оправданием, чтобы не показывать свои раны…

— Аояма…

— Я была на всё готова, лишь бы спрятать их и похоронить эмоции!

— …

— Не говори, что ты от этого радовался! Не нужно быть таким добрым!