Часть 1

На следующее утро Рюноске присоединился к сбору подписей.

Ребята погорланили возле входа, обошли все классы, побродили по спортивному полю, заглянули в гимнастический зал и проведали клубные комнаты. Словом, просили подписи везде, где могли.

Сакурасо стало единым целым.

Круглые сутки, что в общежитии, что в школе… шестеро человек действовали сплоченно, прямо как во времена культурного фестиваля. Они даже ели вместе, три раза в день.

На утренних уроках набивали щёки бутербродами Дзина, днём занимали учебную кухню, где обсуждали идеи, как собрать больше подписей, и заодно придумывали гарнир. А вечером ужинали на кухне, не забывая обдумывать планы на завтра.

— Канда-кун, откуда берикс?

— Мне его дал знакомый мужик из рыбной лавки, когда я шёл домой через торговый квартал. Сказал: «Давай-давай, поешь».

— Кохай-кун, а тефтели?

— Это от тётки из мясной лавки. Сказала: «Не сдавайся».

— Сората, а это последнее? Как много.

— Называй их нормально! Их испёк дядька из пекарни Хасимото.

Обитателей торгового квартала искренне хотелось поблагодарить за поддержку. Поскольку жителей Сакурасо бросили на произвол судьбы, помощь взрослых имела огромное значение для Сораты и остальных.

В дни, когда сбор подписей шёл особенно паршиво, Сората ходил по дороге Красных Кирпичей через торговый район и слушал приветливые крики тамошних людей, которые подбадривали, напоминая, что ещё остались союзники.

Да, они не одни. Есть люди, которые их поддерживают. Есть люди, которые готовы прийти на помощь. Есть товарищи, которые всё это время были рядом.

Напряжение росло с каждым днём, но при этом сбор подписей стал общим делом — будто увлекательным заданием на группу в летнем лагере.

Деньки блистали новизной.

Неизвестно, был ли хоть какой-то смысл в рвении ребят. Никто не гарантировал, что их усилия окупятся.

Но всё же время они проводили в тесном кругу. Никто не говорил об этом вслух, но в глубине души каждый понимал: вот так жить осталось всего ничего.

Даже если забыть о сносе Сакурасо, Дзин и Мисаки 8 марта выпустятся.

А если вспомнить о Сакурасо, в следующем году вообще всех могло раскидать куда угодно.

Потому в последние дни хотелось не жалеть сил.

В четверг, 3 марта, ребята весь день бродили по школе. И удалось собрать лишь десять подписей. На следующий день, в пятницу, они старались допоздна, но порог в десять имён преодолеть не удалось. В субботу времени и вовсе было в обрез, потому довольствовались единственным автографом.

За прошедшие две недели общее количество собранных подписей наконец перевалило за треть всех учеников. Отметка в две трети оставалась запредельно дальней.

— Так далеко.

6 марта, воскресенье. Сората валялся на кровати в своей комнате и бормотал себе под нос, а сверху на него презренно глядел деревянный потолок.

Для сбора подписей остался только завтрашний день… понедельник перед выпускной церемонией.

Сегодня, в воскресенье, они ничего не могли. Сората разве что мог подготовиться к проектному заседанию и встретиться с Кадзуки для итоговых корректировок, потому к другому не притрагивался.

Проект худо-бедно получилось подготовить. Ещё предстояло как-то уменьшить требуемый бюджет, но с учётом жанра ритм-экшена интересность игры не должна пострадать.

Теперь требовалось ждать итогов.

— Я… нормально сделал?

Сделал то, что мог. Но тогда почему с губ срывались жалобы?

Душа не знала покоя, не могла угомониться, всё в ней пришло в беспорядок, не хотелось думать. Но мозги продолжали работать, без конца генерируя мысли: о Сакурасо, о Масиро, о Нанами, о проектном заседании. Сплошное болото. Но завтра будет финиш. Хоть плачь, хоть кричи — реальность не изменится. Конец приближался с каждой секундой.

Сората думал, что и сегодня не сомкнёт глаз. Но если хоть немного не отдохнуть, тело не выдержит. Чтобы завтра бороться в полную силу, нужно поспать.

Семь кошек собрались в уголке кровати и блаженно дремали.

— Хорошо вам, — вырвалось у парня, и тогда в дверь постучали.

— Сората? — раздался с запозданием голос Масиро.

— Не сплю.

Он приподнялся и уселся на край кровати. Дверь открылась, и в проёме появилась Масиро в пижаме.

— Чего тебе?

— Не могу… уснуть.

— Ясно.

Закрыв за собой дверь, Масиро тихо прошла внутрь комнаты и аккуратно села возле Сораты, едва не касаясь его плечом. От ощущения тепла рядом парню стало как-то спокойнее.

— Тоже, да?

— Тоже?

— И я не могу уснуть.

— Угу… В последнее время постоянно. Не знаю, как спать.

— Считала овец?

— Про овец не говорили.

— Нет, когда не можешь уснуть, можно считать: одна овечка, две овечки, и вроде как заснёшь. Только вот беда, я из тех, кто от этого ещё меньше хочет спать.

— Сората.

— Жалобы не принимаются.

— Одна овца, две овцы.

— Э? Чего? Странно звучит. Надо погуглить, как правильно.

В любом случае не работало. Когда Сората подумал об этом и встал, ему в спину уткнулось что-то мягкое. Он пошарил у себя сзади и понял, что Масиро его обняла.

— Ох.

От неожиданности Сората напряг ноги.

— Э-эй, Сиина?

— Не понимаю. — Сдавленный голос Масиро растворился в ночном беззвучии.

— Не понимаешь?

— Просто не хочу этого.

— Ясно…

Масиро обняла его, но Сората, к собственному удивлению, не затрясся от испуга. Потому что едва заметно тряслись её руки, которыми она обняла его спину. И он понимал, что от страха перед завтрашним днём.

Завтра настанет конец. Если они не соберут подписи двух третей всех учеников, у Сакурасо не будет будущего. И ребята лучше всех понимали, что собрать столько подписей непросто.

— Слушай, Сората.

Голос Масиро, которая касалась его спины, через позвоночник проник Сорате прямо в мозг.

— Что?

— Я люблю Сакурасо.

— Я тоже. Мы все. И Дзин-сан, и Мисаки-сэмпай, и Аояма, и Акасака. И даже Тихиро-сэнсэй.

— Угу, потому спасём.

— Точно.

— Обязательно спасём.

— Ага.

— Я спасу Сакурасо.

Сората не знал, сколько отваги Масиро вкладывала в свои фразы. Потому лишь кивнул и ответил:

— Мы все.

— Ага. Хорошо.

Тон голоса Масиро словно чуть полегчал.

— Хорошо, что мы вместе.

Спустя немного времени Масиро провалилась в сон. Сората положил её на кровать, а сам улёгся на твёрдый пол и тоже попытался поспать.

И когда он отправился в путешествие по миру снов, подкрался последний день.