— Сколько на свете было антимеметических войн?

Теперь её проняло.

— Блин. Хотела, называется, понагнетать. Тебе кто-то сказал? Читала карточку?

— Гм, нет. Серьёзно, я никогда раньше не видела этого места, — отвечает Морено, старательно разглядывая носки своей обуви. — Просто старалась догадаться.

— У тебя пристыжённый вид, — говорит Уилер. — Тебе стыдно, что ты дошла до верного ответа на полчаса раньше, чем я ожидала, и тем выставила меня в дурном свете. Так? Эли, посмотри на меня.

Та смотрит.

— Продолжай действовать с той же эффективностью. Не сбавляй темпа ни ради меня, ни ради кого другого. Это важно.

— А расскажете мне, зачем мы здесь? — спрашивает Морено, надеясь, что больше об этом спрашивать не придётся. А в её мозгу набирает обороты смертельная цепь логических построений.

— Проблема в том, — начинает Уилер, — что все до единого люди на свете, которым доступны качественные мнестики, работают здесь и под моим началом. А в отделе отчаянно не хватает людей. Если считать нас двоих, то в отделе сорок человек, а сорок пар глаз — это слишком мало. За всем миром не уследить. Та его доля, на которую люди даже толком не посмотрели, возмутительно высока. А это создаёт невероятные помехи для всех видов антимеметических исследований. Антимеметическая биология, антимеметическая палеонтология, антимеметическая космология, антимеметическая археология… Эти дисциплины, все до одной, практически не развиты. Они буксуют.

— Но всё же мы видели города этой культуры. Один или два сохранились. Нам просто фартануло их найти. Исследователь отдела уходит в отпуск, едет по Неваде, пока доза ещё действует… видит что-то на горизонте. Такого сорта везение. Города лежат в руинах и покрыты сильным антимеметическим воздействием, из-за которого даже нам почти невозможно их изучать. Простые и крупные вещи, вроде этого камня, сохранились лучше, но даже так… Мы считаем, что этот камень — одна из последних вещей, которые они сделали, прежде чем кануть в Лету.

— Это были люди. Вероятно, гораздо более продвинутые в технологическом плане, чем мы. Они жили десятки тысяч лет назад, если не сотни, нельзя сказать наверняка. Сложно понять, что же на самом деле с ними произошло, потому что весь их культурный мемокомплекс был необратимо поражён. Их фундаментальные культурные концепции, всё то, что они творили, что ценили и отстаивали, больше нельзя узнать и нельзя распространить.

— Мы считаем, что в их культуру пробралась идея, от которой у них не было адаптационных механизмов защиты. Комплекс идей. Мемоплектический[3] сценарий конца света класса «Кетер».

Уилер берёт паузу и некоторое время слышен только стук капель дождя.

— … И мы просто забыли? — спрашивает Морено. — Все остальные. Те, кто пережил Войну и образовал современное человечество. Вы, я, все прочие. Что, просто отвели взгляд? Отошли в сторонку и стали жить дальше?

— Да.

Морено теряет равновесие, на короткое время поддавшись приступу головокружения.

— Умерли сотни миллионов людей, а мы просто забыли? Это вы хотели мне показать? Может, мне это и в блокнот записать?

— Да, — отвечает Уилер. — Запиши. Это — первое, что ты выучила сегодня. Люди способны забыть что угодно. Кое-что забыть — нормально, мы всё же смертны и не безграничны. Но некоторые вещи необходимо помнить. Важно, чтобы мы помнили. Запиши себе что-нибудь такое, чтобы это заставило тебя вспомнить.

Морено кивает. Дождь поливает вовсю, так что она уходит под навес и кладёт блокнот на стол. Несколько капель всё равно попадают на страницы. Какое-то время она быстро и сосредоточенно пишет. Получается спешный и недоделанный набросок, некоторые части оказываются перечёркнуты. Морено гадает, как отреагирует, впервые прочитав этот текст.

Через некоторое время к ней под навес приходит Уилер.

Глядя на записи, Морено спрашивает её, словно и не знает ответ заранее:

— А что во-вторых?

— Возможно, что в их культуре был эквивалент нашего Фонда. У них мог быть и свой отдел антимеметики. Если так, то их Фонд и их отдел антимеметики не справились с задачей.

— Реальность большая. Фонд тоже большой. Кетеров полно, сценариев класса «Кетер» — тоже. Может оказаться, что конец света будет заботой уже другого отдела. И да, мы наняли тебя в немалой степени ради обычных исследований. Работа в лаборатории, безопаснее не бывает. И да, прошли уже тысячи лет, и может статься, ещё тысячи лет у нас впереди.

— А может их у нас нет. Может оказаться, что эта задача ляжет на нас. Отвечая на твой первый вопрос — об одной антимеметической войне нам точно известно. Могут быть и другие, о которых нам неизвестно. А ещё одна, безусловно, надвигается.

Морено не отвечает. Кажется, что она в смятении и пала духом. Совершенно оправданная реакция, Уилер с ней знакома. И вправду, это — часть вводного курса для каждого нового оперативника отдела антимеметики. С масштабом ответственности нелегко справиться. Так и должно быть.

— Добро пожаловать в отдел антимеметики, — заявляет Уилер. — Сегодня — твой первый день.

Морено пишет ещё какое-то время. Уилер молча ждёт. Дождь всё льёт и льёт.

— Но что это было? — спрашивает Морено. — Что за идея?

— SCP-9429-A, — говорит Уилер. — Мемокомплекс мы выделили в семидесятых годах. Плита с ним лежит в камере «Вегас», второй подуровень. Сейчас он почти безвреден. Он настолько чужд современным людям культурно, что его почти невозможно разобрать. Считай, как египетские иероглифы. Будет время — покажу.

— Я умею читать египетские иероглифы, — говорит Морено. — Хотите сказать, он не может вернуться?

— В таком виде — крайне маловероятно.

Морено указывает куда-то вдаль, в небо.

Уилер смотрит. Там ничего нет. Просто дождь и сплошные облака.

— Что ты видишь? Под сильными дозами мнестиков некоторые говорят, что видят тут призраков. Даже есть предположительные записи бесед. Мне кажется, сомнительной достоверности…

— Эм. На призрака не похоже. Выглядит как… отощавший… кайдзю. Монстр. Колонна из пауков. Выше этого камня, как минимум раза в два. Он идёт сюда. Это нормально?

— Нет, — просчитывает варианты Уилер.

— Что это такое?

— Не знаю.

— Это не для того, чтобы новичка ещё помучить?

— Эли, нет, честное слово, я никогда не стану тебе врать.

Вероятность того, что сущность такой величины, скрытая антимеметическим камуфляжем, будет благонамеренной, практически равна нулю. Нужна подмога. Уилер смотрит на телефон, тот вне зоны действия. Проверять телефон Морено бесполезно, это уже понятно. Единственный вариант донести информацию за пределы камня — в письменном виде. Запустить с края в лес бумажный самолётик?

— Оно наклоняется. По-моему, оно смотрит на меня, — говорит Морено, постепенно опуская направленный в небо взгляд. В струях дождя даже нет никакого пробела, который Уилер могла бы разглядеть. — У него громадная голова, метров десять в поперечнике. На ней… членистые ножки и хватательные конечности, повсюду. Десятки глаз, некоторые ослеплены. Кто-то едет на нём верхом.

— Что? Опиши всадника.

— Мужчина, европеоид, возрастом чуть больше двадцати лет, худой. Джинсы, кроссовки, грязные каштановые волосы, давно не стрижен. Есть пулевые ранения. Он истекает кровью, но, похоже, не замечает. Ранен в печень и в горло, чуть выше ключицы. Улыбается. Он… Он говорит «Нет. Этого никогда не было».

Долю секунды Уилер гадает, что это за раны — детали образа для пущего устрашения, или же у мужчины есть какая-то настолько мощная антимеметическая сила, чтобы игнорировать смертельные раны. И если второе, то кто нанёс ему эти раны. Но есть и более срочные вопросы.

— Он тебя видит?

— Да.

— Он меня видит? Слышит?

Морено стоит, как вкопанная, и на её лице появляется выражение неподдельного страха.

— Он хочет узнать, с кем я разговариваю.

— Не говори ему. Даже не смотри на меня. Информация о нас не поступает к нему, поняла?

Уилер вытаскивает рацию, включает маяк аварийного вещания и изо всех сил швыряет его в сторону главного здания Зоны 41. Если повезёт, рация упадёт в лесу за пределами зоны подавления SCP-9429, не разобьётся и вызовет на помощь мобильную опергруппу.

— Спроси, кто он такой.

Морено стоит, не шевелясь, вытянув руки по швам.

— Кто ты такой? Он говорит… говорит, что он почти закончил. Говорит, что убьёт меня.

— Хрен там. Эли, слушай. Сейчас делаем ноги. Обратно по лестнице. Если доберёмся до периметра камня, он вычистит нам память.

— Не могу пошевелиться.

Уилер дёргает Морено за руку. С места не сдвинуть.

— Переставляй ноги!

— Оно меня держит. — Глаза Морено стекленеют, дыхание учащается.

Уилер пытается анализировать ситуацию отстранённо. Ни увидеть, ни потрогать паучьи лапы нельзя. Туда же — гигантское лицо, от которого Морено не может отвести взгляд, туда же — всадник. Но она доверяет Морено в том, что они настоящие, в каком-то смысле этого слова. Мэрион хлопает рукой по бедру; конечно же, пистолета с собой нет. Безопасный объект в Зоне для безопасных, с чего бы ей быть при оружии? Хотя, если этот мифический всадник плевать хотел на пулевые ранения, пистолет бы не помог. Вариантов слишком мало. Очень хочется выругаться, и Уилер прикусывает язык.

Морено кричит.

— Эли! — вопит Уилер. — Не смотри на него! На меня смотри!

— Не могу.

— Ты сильнее.

— Не сильнее, — плачет Морено.

— Лучше тебя у нас никого нет, — говорит Уилер. — Я это не выдумываю. Ты эту штуку видишь, когда никто не видел. А значит ты умнее и сильнее. Можешь с ней бороться. Вспомни тренировки по вторжению!

— Оно так сильно нас ненавидит, — говорит Морено. — Через это мысли не пробиваются. Ничего не вижу. Пожалуйста. Пожалуйста, не надо.

Уилер отправляет её в нокаут. Она заходит Морено за спину, хватает рукой за плечо для устойчивости и бьёт кулаком за ухо. Ноги Морено подгибаются, она падает на колени, лицом вперёд. Уилер едва успевает её поймать, не даёт удариться головой о камень.