Глава 5

Рори

Решение пойти в церковь пришло спонтанно.

Мне приснился кошмар, от которого я проснулся в холодном поту, чувствуя острую необходимость в своей семье.

Я так и не смог этого объяснить, и до сих пор не могу, но знаю, что мне необходимо быть с ними рядом.

В моем сне мы с женой были чужими друг другу. Незнакомцами, которые проходят мимо, даже не взглянув друг на друга, не поприветствовав.

Тогда как в действительности она для меня всё. Гвен — такой человек, каким я сам хочу стать. Она — тот клей, на котором держится наша семья.

Никогда больше не хочу испытать тот ужас, который пережил во сне.

Я знаю, что мое появление на воскресной службе ничего не изменит между мной и Гвен, но собираюсь продолжить то, что начал на школьном концерте. Я надеялся не только на то, что увижу свою семью, но и на возможность посидеть рядом с женой. Я опоздал из-за пробок, что совсем не типично для Френдшипа. Вдобавок ко всему, на парковке не было мест и мне пришлось пройтись пешком, что заняло больше времени, чем я планировал. К тому времени, как я добрался до зала, свет уже погасили, и мне пришлось стоять сзади.

Оказалось, что это самое лучшее место из всех возможных, за исключением места рядом с моей женой. Оттуда, где я стоял, я с легкостью мог увидеть Гвен, и как только класс Руби закончил выступление, я провел остаток концерта глазея на свою супругу.

Если бы место рядом с ней оказалось свободным, я бы прокрался, взял ее за руку и не отпускал бы, пока не пришла пора уходить.

Однако в тот вечер удача была не на моей стороне.

Знаю, я должен больше стараться, должен показать ей, что могу быть тем мужчиной, в которого она когда-то влюбилась и за которого вышла замуж. Я надеюсь доказать ей, что могу измениться. Знаю, для этого нужно время, но я должен попытаться.

Первой меня замечает Руби. Я прижимаю палец к губам, жестом показывая ей молчать, и иду по проходу. Она поворачивается и смотрит вперед.

Могу представить, как дочь качает ногами взад-вперед, и Гвен вот-вот положит руку на ей колено, чтобы успокоить.

Место рядом с Гвен свободно. Я сажусь рядом, и она отодвигается. Я убеждаю себя, что она так сделала, потому что не знала, что это я. Но разве не должна она знать, или, по крайней мере, чувствовать, что это я? Или она уже забыла меня и продолжает жить дальше?

От этой мысли у меня все внутри переворачивается, и я прижимаю руку к животу, пытаясь избавиться от этого ощущения.

— Привет, — тихо говорит Гвен, но я прекрасно ее слышу, и дурное предчувствие сразу исчезает.

Если я когда-либо сомневался, что Гвен — любовь всей моей жизни, то этот короткий момент показывает, что так оно и есть.

— Привет, папочка. — Руби смотрит мимо матери.

Клянусь, она подмигивает, как будто у нее есть какой-то план, чтобы заманить меня сюда.

— Что ты здесь делаешь? — спрашивает Гвен.

Я пожимаю плечами.

Честно говоря, если бы не тот кошмар, не уверен был бы я сегодня здесь, пытаясь доказать Гвен, что могу измениться. Что наша любовь еще жива.

Мысли о любви возвращают меня к разговору с Гейбом. Не знаю, кто этот человек, но он всегда оказывается рядом, когда мне нужно с кем-то поговорить. Он словно возникает из воздуха и всегда знает, что сказать.

— Я говорил серьезно прошлым вечером. Я хочу вернуть свою семью.

— Рори, мы уже это обсуждали, — бормочет она и отводит взгляд.

Сейчас не время и не место для такого разговора. Я знаю. Но еще я знаю, что время не ждет. Я хочу провести Рождество со своей семьей. Хочу проснуться в своей кровати, рядом с женой, когда наша дочь ворвется к нам и радостно закричит, что приходил Санта.

Чего я точно не хочу — так это думать о встречном иске, который заставляет меня подписывать мой адвокат. По правде говоря, я бы с удовольствием рассказал ему, что отправил его в шредер, где ему и место.

Однако все зависит от Гвен, и, учитывая, сколько она от меня вытерпела, мне придется нелегко на следующей неделе.

Гвен каменеет, когда я накрываю ее руку своей. Это удар прямо в сердце. Что ж, заслужил. Боюсь вспомнить, когда я в последний раз показывал жене, как сильно люблю ее. Прошли годы.

Годами накапливались оправдания, которые образовали между нами такую пропасть, что Гвен оставалось только расстаться со мной, а мне… Не уверен, что остается делать мне, но все скоро изменится. Я собираюсь измениться. Эти две женщины — самое важное в моей жизни, и я должен доказать им это.

Пастор Джон занимает свое место за кафедрой. Сжимая руками деревянную кафедру, он оглядывает свою паству. Сначала он говорит о погоде и о том, как опасны могут быть холода.

Он напоминает нам о необходимости позаботиться о тех, кто не может это сделать самостоятельно, и не забывать о тех, кто сбился с пути.

Я оглядываю прихожан в поисках Гейба. Насколько мне известно, он здесь бывает.

Двери открыты для всех, но это не значит, что все приходят. Некоторым сложно вынести вид бездомного человека, или тот факт, что он выпрашивает еду или деньги.

Сложно представить, что если бы я в тот день не выглянул в окно, то не познакомился бы с Гейбом — человеком, у которого, по-видимому, ничего нет, кроме слов мудрости, и который открыл мне глаза на то, каким я хочу стать. Тем, кто ставит семью на первое место, кто выполняет обещания и присутствует в жизни своих жены и дочери.

По церкви разносится слово «прощение». Оно поражает меня до глубины души. Вот в чем я должен убедить Гвен, и я знаю, что будет сложно.

Пастор Джон, продолжает свою проповедь, и кажется, будто он смотрит в глаза каждого из нас. Я не могу отделаться от мысли, что он говорит именно со мной. Знаю, что это абсурд, так как в церкви полно народу, но в его словах есть что-то такое, что мне кажется будто я здесь один.

Может, это сам Бог говорит мне, что я должен вымолить у Гвен прощения. Не только ради нее и Руби, но и ради самого себя.

Как только служба заканчивается, я встаю со скамьи и вытягиваю руку, чтобы Гвен и Руби шли впереди меня. Знаю, что пользуюсь ситуацией, но ничего не могу с этим поделать. Я кладу руку на поясницу Гвен и внутренне готовлюсь к тому, что она оттолкнет меня. Когда же этого не происходит, я вздыхаю с облегчением.

Я рад, что никто не останавливается, чтобы спросить помирились ли мы. Мне нужно время, чтобы поговорить с Гвен и вымолить второй шанс. Если это означает, что мне нужно встать на колени, я так и сделаю. Я сделаю все, что угодно.

Я веду их вглубь церкви, затем вниз по лестнице — в зал, где будут поданы закуски.

Как только мы оказываемся там, Руби убегает к группе детей, с которыми ходит в воскресную школу, и я использую эту возможность, чтобы затащить Гвен укромный уголок.

Когда-то давно мы с ней так делали. Когда только начали встречаться и ходили вместе в церковь. После службы мы прятались в уголке и целовались украдкой, подальше от любопытных глаз родителей, бабушек и дедушек.

Черт, я скучаю по тем временам.

Тогда жизнь была простой — проснулся, сделал все дела и встретился со своей девушкой после уроков.

Никакого стресса.

Никаких счетов.

Просто жизнь.

— Рори…

Я поднимаю руку, прося ее дать мне шанс высказаться.

— Помнишь, когда я обещал отвести Руби украшать печенье?

Не дожидаясь ответа, я продолжаю:

— В тот вечер я шел домой, чтобы подготовиться к вечеринке Джерри, но что-то остановило меня, и я оказался здесь. Я наблюдал за тобой и видел, как ты несчастна из-за меня.

Руки Гвен начинают дрожать, и она оглядывается, вероятно, пытаясь понять, слышат ли нас люди. Даже если и так, мне все равно. Она должна знать, что я чувствую. И если кто-то слышит, то может быть, при случае они замолвят за меня словечко.

— Я не могу здесь разговаривать, — говорит Гвен и уходит, не дав мне возможности что-то сказать.

Мои глаза следят за каждым ее движением, пока она не исчезает за дверью. Я разворачиваюсь и улыбаюсь, хотя, вероятно, это больше похоже на гримасу. По крайней мере, это то, что я чувствую. Очень трудно притворяться, что все в порядке.

Руби замечает меня и пытается улыбнуться, но лицо у нее грустное. Знает ли она, что я здесь, чтобы вернуть ее маму? Что хочу вернуться домой, и чтобы мы снова стали семьей?

Кажется, будто дверь, за которой скрылась Гвен, насмехается надо мной. Наконец я решаю, что с меня хватит, иду к двери и стучу один раз, прежде чем взяться за ручку. Ручка легко поворачивается, и я захожу внутрь. Моя жена стоит в углу и вытирает глаза. При виде меня она отворачивается к стене.

— Зачем ты пришел, Рори?

— В церковь или в эту комнату, Гвен? Возможно, ты не захочешь услышать ответ ни на один из этих вопросов.

Гвен не поворачивается ко мне, даже когда я подхожу ближе.

— Ответь на оба.

— Ну, что касается церкви, то я не знаю. Мне приснился кошмар…

— Нам всем снятся кошмары, Рори. Я в живу в нем.

— Гвен…

— А другая причина?

Я вздыхаю и продолжаю подходить к ней ближе.

— Когда я проснулся, мне потребовалось время, чтобы осознать, что то, что я пережил, было всего лишь сном. В нем были ты и Руби, но я не был твоим мужем или ее отцом. Мы жили в одном городе и не знали друг друга. Мне стало так плохо. Я чувствовал себя опустошенным и потерянным. Так же, как я чувствую себя сейчас.

Гвен откашливается и смотрит на меня через плечо. Тушь размазалась и стекает по ее лицу, а глаза покраснели. Все во мне кричит, что нужно подойти к ней, заключить в объятия, и сказать ей, что люблю ее и сделаю все возможное, чтобы все исправить.

— Я надеялся, мы сможем поговорить позже, — говорю я ей, когда моя ладонь обыденным жестом ложится ей на бедро.

Но для меня нет ничего обыденного в прикосновении к женщине, которую люблю. Я готов вывернуть душу, чтобы объяснить, что чувствую.

Она качает головой.

Ладно.

Буду разговаривать с ее спиной, если придется. Мне нечего терять.

— Не знаю, что произошло в тот вечер, но в моем сне будто поднялась какая-то завеса, и я смог видеть ясно. Вот только я стоял за пределами какого-то пузыря и смотрел, как проходит моя жизнь. Вы с Руби были в этом пузыре, и я вас видел, но не мог прикоснуться ни к одной из вас, и вы не слышали, как я звал вас по имени. А потом в какой-то момент мне показалось, что ты слышишь меня, и смотришь в мою сторону, но ты была совсем не похожа на мою Гвенни. Твой дух угас, твое природное сияние исчезло, и в твоих глазах больше не было блеска. И я понял, что именно я сотворил такое с тобой, разрушил нашу семью. Теперь я это понимаю, Гвен, и мне очень жаль, что мне потребовалось столько времени, чтобы это осознать. Я думал, что работаю, чтобы обеспечить вас самым лучшим, но оказалось, что просто отдаляюсь от людей, которых люблю.