— Здравствуйте, мистер Карлсон. Джен здесь, у Тревора дома, и ей нужно, чтобы вы приехали и забрали ее. О, и если она вернется снова, я предъявлю обвинение во взломе и проникновении.

— Ты чертова сука! Что, нахрен, с тобой не так? Ты сумасшедшая? — заорала сучка, дергаясь сильнее, чем раньше. Я знала, что ей не понравится, она всегда была папиной дочкой. Кроме того, ее папочка платит за школу и все остальное, что ей нужно, поэтому его гнев влияет на ее банковский счет.

— Я собираюсь сказать это в последний раз, Джен. Тревор — мой, и если ты продолжишь делать подобные вещи, я превращу твою жизнь в ад.

— Я собираюсь сказать всем в городе, чтобы они перестали приходить в твой магазин, и ты лишишься бизнеса! — вопит она.

— Ты можешь это сделать, и я уверена, что кто-то из твоих приспешников послушается, но это не изменит того факта, что Тревор — мой.

— Он вернется. Они все возвращаются, в конце концов, — сказала эта сумасшедшая, заставляя мой гнев взлететь до небес. Я оглядываюсь и вижу на комоде ножницы, которыми сегодня утром срезала бирку на блузке.

— А что ты думаешь о девушках с челкой? — спрашиваю я, оглядывая ее.

— Что?

— Ну, знаешь, челка, — я делаю режущее движение пальцами вдоль лба.

— Никто не носит челку, — закатывает глаза Джен.

— Ты всегда была законодательницей моды, правда, Джен?

— Ты выжила из ума? Ты хочешь поговорить о прическах и одежде? Развяжи меня, нахрен! — визжит она. Я беру ножницы со стола и иду к кровати. Джен широко раскрывает глаза, смотрит на меня, потом на ножницы в моей руке. — Послушай, мне очень жаль, ладно? Пожалуйста, не убивай меня. — Я не могу сдержать злую улыбку, ее глаза становятся огромными, и я подношу ножницы ближе к ней, говоря очень тихо.

— Ты захочешь лежать очень тихо, Джен. Ты же не хочешь, чтобы я сделала тебе кривую челку или порезала тебя, правда? — спрашиваю я, схватив большой клок волос с ее головы.

— Не смей, — рычит она, но не двигается.

— Успокойся, — повторяю я сладким голосом, прежде чем щелкнуть ножницами перед большим пучком волос и начать стричь, звук, который издают ножницы, звучит как музыка для моих ушей. Когда я заканчиваю, у нее такая короткая челка, что видно девяносто процентов лба. — Ничего себе, я никогда не замечала, какой у тебя большой лоб. Жаль, что ты не любишь челки, они могли бы помочь скрыть это дерьмо, — замечаю я, качая головой. — Я уверена, что твой отец скоро будет здесь, я лучше пойду, — я бросила ее волосы в мусорную корзину у кровати и забрала ножницы с собой.

— Я тебя убью, мать твою.

Я пожимаю плечами и выхожу из комнаты, закрыв за собой дверь. Тревор стоит у стены, запрокинув голову и глядя в потолок. За дверью начинает визжать Джен, чтобы мы освободили ее, поэтому я кричу в ответ, что ее отец может сделать это, когда доберется сюда, что заставило ее орать во всю глотку. У меня появилась еще одна жестокая мысль.

Я подхожу к своей сумочке, которую бросила у двери, когда Тревор внес меня внутрь. Хватаю телефон, возвращаюсь в спальню, делаю несколько фото Джен и улыбаюсь, когда она мечется на кровати так сильно, что мне кажется, ее запястья могут сломаться.

— Ну вот, — говорю я. — Ты всегда делаешь селфи, когда я вижу тебя и твой отряд в моем магазине и в баре. Это будет хорошим дополнением к твоей коллекции, которая, несомненно, у тебя есть на Facebook. Не волнуйся, я отмечу тебя.

— О, мой бог! Не смей, Лиз! — шипит Джен.

— Тогда на твоем месте я бы дважды подумала о том, что ты будешь делать, когда твой отец приедет за тобой, — издеваюсь я, чем заставляю ее заткнуться.

Когда я выхожу из спальни, Тревор смотрит мне в глаза.

— Мне жаль, детка, — шепчет он, притягивая меня к себе. Обнимаю его за талию, и мы стоим так некоторое время, просто держась друг за друга, потом я оглядываюсь, понимая, что Лолли пропала.

— А где Лолли? — спрашиваю я, бегу по коридору и зову ее. Ее нет нигде в доме. Я прибегаю обратно в нашу комнату, с силой распахиваю дверь, так что она врезается в стену. — Где моя собака? — кричу я, приближаясь к кровати, готовая убить эту суку. Должно быть, она видит, насколько я серьезна, потому что сразу отвечает.

— Э... сарай на заднем дворе. — Я изо всех сил стараюсь не ударить ее по лицу и не задушить подушкой.

— Я нашел ее, детка, — кричит Тревор из гостиной. Я бегу и останавливаюсь как вкопанная, увидев спотыкающуюся Лолли.

— Что с ней такое? — Я опускаюсь на колени, когда она видит меня, ковыляет в моем направлении, а затем плюхается передо мной. Приложив ухо к ее груди, я прислушиваюсь к ее сердцебиению и убеждаюсь, что она нормально дышит.

— Сука, я вызываю гребаных копов! — Я слышу крик Тревора, а потом Джен снова и снова извиняется.

Я не могу поверить, что она сделала это! Сука вломилась в дом, накачала наркотиками нашу собаку, а потом отвела ее в сарай, чтобы ее подруга смогла привязать ее к нашей кровати. Тревор возвращается в гостиную с телефоном у уха, не сводя с меня глаз. Он выглядит так, будто может убить кого-то.

— Пап, мне нужно, чтобы ты приехал ко мне домой и приведи кого-нибудь с собой. Джен проникла в дом, накачала Лолли наркотиками и привязала себя к моей кровати. — Его рука тянется к волосам. Каждый раз, когда он смотрит на меня, грудь тяжело вздымается и, кажется, что он становится все злее. — Черт возьми, нет! Она сама сделала это дерьмо, думала, что я захочу ее гребаную задницу, — рычит мой жених в телефон, заставляя Лолли подпрыгнуть. Он убирает телефон от уха, засовывая его в задний карман. Я встаю и иду к нему, крепко обнимаю его. Ненавижу, что он так себя чувствует.

— Ты в порядке?

— Дерьмо, нет, — отвечает он, крепче прижимая меня к себе.

— Ну, видимо, это самый интересный день, который у меня когда-либо был, — говорю я, как раз перед тем, как раздается звонок в дверь. — Наверное, это ее отец. — Я отстраняюсь от Тревора, но он не дает мне подойти к двери, положив руку на спину.

— Я открою. Останься с Лолли.

— Конечно.

Он наклоняется, целует меня в лоб, затем направляется к входной двери, а я возвращаюсь к Лолли, которая все еще лежит рядом с одним из кресел в гостиной. — Все будет хорошо, девочка. — Когда Тревор возвращается в комнату, отец Джен стоит рядом с ним, его лицо ярко-красное, и он выглядит готовым на убийство.

— Мисс Хейс, мне очень жаль, что такое случилось. Пожалуйста, примите мои глубочайшие извинения и заверение, что подобное больше никогда не повторится.

— При всем моем уважении, Джон, я выдвигаю обвинения против Джен за то, что она сделала. Она не только вломилась в мой дом, но и накачала наркотиками мою собаку, а потом кто-то привязал ее к нашей с невестой кровати, — сказал Тревор, сжимая кулаки.

— Я понимаю, — отвечает отец Джен, прежде чем обернуться на звук чьих-то шагов.

— Джон.

— Джеймс. — Двое мужчин поприветствовали друг друга.

— Где она? Я бы хотел поговорить с ней, — попросил отец Джен. Было очевидно, что он едва сдерживает ярость.

— Она дальше по коридору, последняя дверь направо. Она прикрыта только покрывалом, сэр, — объясняю я. Он выглядит озадаченным, а затем, тряхнув головой, пошел по коридору к своей дочери.

— Ты в порядке, сынок? — спрашивает Джеймс, глядя на Тревора, чья челюсть так плотно сжата, что я удивляюсь, как она еще не сломалась.

— Да, но я все равно хочу выдвинуть обвинения.

— Хорошо, почему бы нам с тобой не выйти на улицу и не поговорить несколько минут, и ты расскажешь мне, что именно произошло.

— Конечно. Просто дай мне минутку поговорить с Лиз, и мы встретимся снаружи.

Джеймс кивает, прежде чем подойти ко мне и присесть на корточки.

— Привет, дорогая. Ты в порядке? — Он нежно спрашивает меня, и я киваю, понимая, что я большая лгунья. — Да, конечно. — Он улыбается, тянет меня вперед, чтобы поцеловать в лоб, затем встает и выходит за дверь.

— Все хорошо, детка? — спрашивает Тревор, присаживаясь на корточки, как только что делал его отец.

— Да, я уже готова, чтобы этот день закончился, — кладу голову на бок Лолли. Тревор проводит рукой по моей щеке и волосам.

— Скоро все уйдут.

— Хорошо, — шепчу я, стараясь не думать о том, что случилось бы, если бы я вошла, когда Тревор был здесь наедине с Джен. Я хотела бы сказать, что настолько уверена в наших отношениях, что не предполагала бы худшего, но правда в том, что я, как большинство женщин, поспешила бы с выводами, никогда не предполагая, что это какая-то извращенная подстава.

— Я буду снаружи и поговорю с отцом. — Он наклоняется и целует меня в щеку.

Через десять минут Тревор и его отец возвращаются в дом. Лолли, наконец, пришла в себя, но все еще натыкается на предметы, когда пытается ходить.

— Они все еще в комнате? — спрашивает Джеймс, глядя в коридор.

— Да. — В этот момент Джен спускается вниз по коридору, слезы текут по ее лицу, новая челка демонстрирует ее большой лоб, который она пытается прикрыть рукой. Я прикусываю губу, чтобы не рассмеяться над тем, как плохо она выглядит. Тревор, стоящий рядом со своим отцом, поднимает голову, когда слышит ее. Его глаза расширяются, затем он подходит ко мне. Выражение его лица заставляет меня прижать Лолли ближе и уткнуться лицом в ее мех, чтобы заглушить свой смех.

— Шериф, — кивает отец Джен. Я слегка поднимаю голову, чтобы понаблюдать за их общением.

— Мистер Карлсон, почему бы нам не поговорить снаружи? — говорит Джеймс, протягивая руку вперед, чтобы Джен и ее отец шли вперед. Джен не поднимает глаз, Джон кладет руку ей на поясницу, выводя из дома. Когда я слышу звук закрывающейся двери, чувствую, что Тревор уставился на меня. Я не поднимаю глаз, просто сижу и продолжаю гладить Лолли.

— Я не знал, что ты хотела быть парикмахером.

— Я не хотела, — я, наконец, смотрю вверх и вижу, что он внимательно наблюдает за мной. — Хм... я, возможно, немного разозлилась.

— Ну, напомни мне, когда я тебя разозлю, никогда не оставлять рядом острые предметы.

— Тогда не зли меня. — Я пожимаю плечами. Он делает шаг туда, где я сижу на полу, низко наклоняется так, что его рот оказывается рядом с моим ухом.