— Пока ты была в тюрьме, многое успело произойти, — начинает Зейн.

— Ага, — соглашается Трей.

— Как долго мы там были?

— Месяц, — отвечает Зейн.

Один месяц? Всего-то? Тогда почему у меня было такое чувство, будто жизнь проходила мимо, пока тело гнило в этой камере?

Мысли возвращаются к Кудряшу и его заразительной улыбке.

— Кудряша больше нет, — произношу я вслух, будто бы пытаюсь убедить саму себя. Или, может, я просто надеюсь, что это неправда и на самом деле он каким-то чудом выжил и вот-вот войдёт в эту самую дверь с какой-нибудь шуткой про «богатства» Трины или мою «Харли». Я поднимаю глаза на Трея, который весь поник, опёрся на стол рядом, чтобы удержаться на ногах, и быстро моргает.

— Знаю.

— Разве тебе не должно быть всё равно? — у меня слёзы фонтаном. — Он ведь ничего не значит для тебя, ты же не можешь его вспомнить.

— Это то, о чём я как раз собирался тебе рассказать, Сиенна, — тяжело говорит Трей. — Грейнджер извлёк чип, сама посмотри.

Он разворачивается и приподымает волосы на затылке, чтобы показать крошечный шрам от скальпеля.

Я смотрю на этот шрам, затем встречаюсь взглядом с Зейном, и тот кивает, подтверждая слова Трея.

— Всё так, — говорит он.

Трей снова поворачивается ко мне.

— Но как? Откуда ты узнал про чип?

— Когда вас забрали в тюрьму, я созвонился с Зейном. Я знал, что он захочет об этом узнать. Тогда он и рассказал мне обо всём и убедил согласиться на операцию.

Я снова перевожу взгляд на Зейна.

— Это правда?

Зейн трёт подбородок.

— Чтобы спасти вас, мне нужна была помощь «Грани». Но я знал, что меня они не послушают. Для этого нужно было вернуть прежнего Трея.

— И ты убедил его извлечь чип. А затем что?

На самом деле я пытаюсь узнать, сказал ли Зейн ему правду об их родстве.

— Затем мы поехали в «Грань», — отвечает Трей.

Но Зейн, видимо, прочитал по глазам мой настоящий вопрос. Он кивает:

— Я рассказал Зейну, что он мой брат.

— И?

— И что он генетически модифицированный.

— И?

Зейн колеблется.

— И что он законный наследник компании, потому что он настоящий сын моего отца.

— И как он отреагировал?

— Ничего, что я стою прямо здесь? — сердится Трей. — Может, вы не будете говорить так, будто меня здесь нет?

Я разворачиваюсь к нему.

— Ты просто принял всё это?

— А у меня был выбор? И вообще, после всего, через что я прошёл, оказаться сыном Харлоу Райдера и одним из гемов — это так, ерунда.

— Смотря как посмотреть, — бормочу я и встречаюсь с ним взглядом. — Так ты… всё вспомнил?

— Ага, — он подмигивает мне и криво ухмыляется, после чего поворачивается к Зейну: — Дашь нам пару сек?

Зейн переводит взгляд с меня на Трея и затем нерешительно кивает. Как только он подходит к соседней койке, чтобы проверить, как дела у Трины, Трей делает глубокий вдох и пристально смотрит на меня.

— Прости, Сиенна, — его голубые глаза полны искренности, и я внезапно понимаю, что не в силах оторвать взгляд. — Я никогда не хотел сделать тебе больно.

— Знаю, но всё-таки сделал.

— Это… я… Я не знаю, как исправить всё то, что случилось между нами.

Печально улыбаюсь.

— А я не знаю, возможно ли это.

— Не говори так. Пожалуйста, — умоляет он. Его руки такие приятные наощупь, когда он берёт мою ладонь. Совсем не похожи на те огрубевшие, мозолистые руки, какие были у него, когда он спас меня из МПЗ. И такие непохожие на руки Зейна.

— Я думала, ты погиб, Трей, — моя нижняя губа дрожит. — И оплакивала тебя. Но затем нашла тебя в МПЗ, всё ещё живого, и не могла поверить своему счастью. Я неделю провела у твоей кровати, в ожидании, когда ты придёшь в сознание и увидишь меня. Но вот ты очнулся… — слеза катится по моей щеке. — И не помнил меня. Это было непросто, совсем непросто. Но это было и в половину не так тяжело, как когда Рейни подъехала к дому Зейна и назвала тебя своим женихом. Ты хоть представляешь, как мне было больно? Видеть тебя вместе с ней? Как вы целуетесь, держите за ручки, делаете бог знает что ещё? — я вытираю слёзы, продолжающие литься ручьём. — Ты не отдавал себе отчёта, я понимаю. Но мне всё равно было больно. И всё ещё больно.

Глаза Трея полны горечи.

— Я понимаю, — говорит он, — и мне очень-очень жаль. Прости меня, — он прижимается лбом к моему. — Могу ли я сделать что-нибудь, чтобы это исправить? Чтобы ты почувствовала себя лучше?

Я слегка качаю головой, и Трей отстраняется, пытаясь заглянуть мне в глаза.

— Пожалуйста, Сиенна, я не хочу тебя терять, — его голос становится тише. — Я люблю тебя.

Как долго я мечтала услышать от него эти слова? Узнать, что он чувствует то же самое? Но сейчас, после всего произошедшего, вместо счастья я чувствую одну лишь пустоту внутри.

Трей наклоняется ко мне, его взгляд направлен на мои губы. Сердце стучит в грудной клетке, так громко, что наверняка он всё слышит, но не успеваю я ничего сказать, как его губы накрывают мои. Такие тёплые, мягкие, родные. Сотни воспоминаний всплывают на поверхность: некоторые о нас с Треем, но больше обо мне с Зейном. Ко мне возвращается чувство вины.

Я мягко отталкиваю Трея, но Зейн уже успевает заметить.

Я не хочу смотреть на Зейна. Боюсь увидеть его реакцию. Когда всё же решаюсь бросить взгляд в его сторону, то вижу, как боль исказила его лицо, хоть он и пытается скрыть это, выпрямляя плечи и отворачиваясь от нас.

— Зейн, — зову я.

Он избегает моего взгляда, заправляя одеяло вокруг ног Трины.

— Прости, — бормочет Трей. — Сейчас не время?

Папа и Нэш возвращаются в палату, держа в руках стаканчики, от которых поднимается пар. Они поглощены беседой, и я чувствую одновременно шок и облегчение, что мой отец и человек, который однажды пытался меня убить, нашли общий язык.

Линк Трея вибрирует. Взглянув на экран, Трей объявляет:

— Это Пейдж. Они уже подъехали. Пора уходить.

Я начинаю слезать с койки и дёргаюсь от боли, но замираю, заметив, что на мне чистая одежда и никакой обуви.

Трей смотрит на мои босые ноги.

— Ах, да, обувь, — он наклоняется и достаёт из-под койки пару полусапожек. — Возможно, они чутка великоваты…

Я выхватываю их у него из рук.

— Сойдут. Спасибо.

Боль простреливает моё плечо, когда я пытаюсь натянуть полусапожки.

— Давай я помогу, — предлагает Трей.

— Я сама. Помоги лучше Трине.

Трей колеблется, пристально глядя меня, но затем кивает.

— Ладно, как скажешь.

— Пошли отсюда, — зовёт Нэш.

— Куда мы поедем?

Папа берёт меня за руку, и мы идём к двери следом за Нэшем и Зейном. За спиной раздаётся стон Трины.

— Можно я посплю ещё пять минуточек?

— Пойдём, соня, — отвечает Трей, поднимая её на руки. — Кажется, я переборщил с обезболивающим.

— Разве ты его вообще использовал? — бормочет Трина, прислонившись головой к груди Трея.

— Я пойду первым, — предлагает отец. — Я хорошо знаю все эти коридоры.

Мы впятером следуем за ним к пожарной лестнице. Я пытаюсь поймать взгляд Зейна, но он смотрит строго перед собой, его челюсть неестественно напряжена.

— Хей, — зову я, скользя пальцами по его руке и сжимая ладонь.

— Хей, — эхом повторяет он, не глядя на меня. Я наклоняюсь ближе и шепчу ему на ухо.

— Всё не так, как выглядело.

Он отвечает не сразу, и мне даже кажется, он не расслышал мои слова.

— Это неважно, — в итоге произносит он. Он убирает руку и ускоряет шаг, догоняя Нэша и оставляя между нами дистанцию в несколько шагов. Я стараюсь подавить обиду, вызванную его безразличием, и прислушиваюсь к мягкому голосу Трея, пытающемуся разбудить Трину.

Наши шаги эхом разносятся по коридору. Я полагаю, мы выйдем через чёрный ход, к лодке, но вместо этого отец ведёт нас к трубе.

— А как же ночная охрана? — спрашиваю я, когда папа проводит карточкой, прикладывает палец и наклоняется к сканеру сетчатки.

— Пейдж и её ребята взяли это на себя, — поясняет Трей и начинает раздавать указания: — Нэш, ты пойдёшь первый, чтобы проверить, всё ли чисто. После этого ты, Зейн, вынесешь Трину. Затем выйдем мы с Триной, и мистер Престон будет замыкающим. Есть возражения?

Я не в восторге от идеи, что мой отец останется позади, и озвучиваю это.

— Он должен быть последним, — поясняет Трей. — Только у него есть доступ.

Как только Нэш исчезает в трубе, Трей осторожно опускает Трину на сиденье и пристёгивает ремень безопасности. Она приоткрывает глаза.

— Сейчас ты немного покатаешься, хорошо, Трина? — она кивает, и затем её голова падает к груди.

Зейн садится рядом и приобнимает её рукой, она прислоняется головой к его груди. Закрывая люк, Трей говорит:

— Встретимся через минуту, — и нажимает на кнопку. Двери, как у лифта, захлопываются. Мы слышим свист воздуха, когда стеклянный шар улетает по трубе.

— Теперь наша очередь, — Трей протягивает мне руку.

Я всё ещё обижена на него за то, что попытался поцеловать меня, особенно на глазах у Зейна, поэтому делаю вид, что ничего не заметила. Вместо этого я разворачиваюсь к отцу, стоящему рядом со сканнером.

— Спасибо, пап.

Он улыбается мне устало, и в этот самый момент я понимаю, как сильно скучала по нему. Я бросаюсь ему на шею и утыкаюсь носом в плечо.

— Я так рада, что ты вернулся, — бормочу едва слышно.

Раз папа жив, мы снова можем стать нормальной семьёй. Эмили не придётся расти без отца, а у мамы будет крепкая опора. Да, конечно, мы будем жить как преступники в бегах, но, по крайней мере, мы все будем вместе.

— Сиенна, нам надо спешить, — предупреждает Трей, поглядывая на свой линк.

Поднявшись на носочки, я целую папу в колючую щеку.

— Увидимся через минуту, — говорю ему.

— Через пятьдесят три и восемь десятых секунды, если быть точней, — улыбнувшись, добавляет он.

Я забираюсь в шар, Трей устраивается рядом со мной. С тихим свистом люк начинается опускаться. Он уже почти закрылся, как вдруг я слышу ужасные звуки: сильный топот, предупреждающие выкрики, щелчки возведённых курков пистолетов. Толпа силовиков окружает моего отца, направляя оружие в его грудь. Люк захлопнулся… и мы словно бы смотрим немое кино. Сквозь органическое стекло папа бросает взгляд на меня, а я не могу оторвать глаз от него.