16. СИЕННА

Густой туман стелется вокруг меня, а я как лодочка, затерявшаяся в бескрайнем океане, не вижу ни берега, ни маяка. Туман поднимается и поглощает мою лодочку. И я тону в этой дымке, теряя всякие ориентиры. Иногда голоса будят меня, но у них нет тел. Одни слова и никаких лиц.

Приходя в сознание и снова его теряя, я уже не помню ни про время, ни про место. Есть только онемевшие конечности и боль в сердце, будто мне постоянно делают уколы и анализируют ДНК.

Иногда я вижу сны. О фениксах и бабочках, но не имею ни малейшей догадки, почему они всегда появляются вместе, как будто тесно связаны между собой. Мне также снятся светлые локоны, холмистые луга и смех на ветру. Временами я задаюсь вопросом, а сны ли это вообще, или мои ожившие воспоминания. Хотела бы я знать наверняка.

Чаще всего в этих снах я вижу одного парня. Темноволосого, с ямочками на щеках. Он подталкивает меня к краю обрыва. Стоя на скале, возвышающейся над океаном, он протягивает мне руку.

— Пойдём со мной, — говорит он. Когда я отказываюсь, он всё равно бросается вниз. И когда я подхожу к обрыву, чтобы посмотреть, его там уже нет. Его тело поглотили шумные волны.

Так проходят часы, дни, может даже года. Я, правда, не знаю, как долго я здесь и где именно это «здесь». Вот только меня терзает одно ощущение, что я должна быть где-то в другом месте, заниматься чем-то иным. Ищет ли меня кто-нибудь? Переживает ли?

Я слышу некий шум. Кажется, дверь распахивается. Или это не дверь, а выстрел. Или тарелка, разбившаяся об стену. Я слишком устала, чтобы разбираться. Онемение проходит, и боль возвращается… Похоже, пора принять новую дозу.

Я слышу крики: мужские голоса, они в ярости. Из моих вен вырывают трубки. Крепкие руки проскальзывают подо мной и поднимают вверх, а затем куда-то несут. Я чувствую прохладу. Мурашки разбегаются по моим рукам и ногам. Я хочу попросить, чтобы меня вернули обратно в постель, потому что мне холодно, очень холодно, но мой рот не открывается. И глаза тоже.

Тот, кто держит меня (кажется, мужчина) что-то говорит.

— Кто дал на это разрешение? — его голос злой, требовательный. Он перехватывает меня поудобнее, сжимает крепче.

Звучит какой-то приглушённый ответ.

— Я должен был догадаться, что за всем этим стоит Рэдклифф, — он понижает голос, угрожая. — Передай Рэдклиффу, что это только что стало моим личным делом. Может, у него есть свои связи, но у меня ничуть не хуже.

От его яростных шагов моё тело подскакивает, и я прислоняю голову к его плечу. Всё равно она слишком тяжёлая, чтобы держать её, а это очень удобное место, чтобы отдохнуть.

Меня обдало ещё более холодным воздухом. И вдруг стало так ярко за моими закрытыми веками, будто мы всего в паре метров от солнца. Мне кажется, что кожа вот-вот расплавится: каждый слой медленно сползает, обнажая мышцы, хрящи, кости. Я представляю себя как груду костей и сухожилий. Но затем я понимаю, что да, солнце яркое и очень тёплое, но оно не плавит меня. Всё в порядке.

— Держись, — шепчет голос мне на ухо. — Я с тобой.

Затем меня качает, будто я опьянела. Запах солёной воды так силён, что здесь просто должен быть океан где-то рядом. Чайки кричат, словно пролетают прямо над головами. Парень что-то говорит, и затем я слышу рёв заведённого двигателя. Мы на моторной лодке?

Он садится, и я оказываюсь у него на коленях. Он крепко сжимает меня. Моя голова слегка ударяется о его плечо, нос прижимается к нежной коже его шеи. А его руки, его тёплые руки, скользят вверх и вниз по моей руке. Затем мы движемся, немного подпрыгивая на волнах, лёгкие брызги попадают на мою кожу. Качание лодки убаюкивает меня, и я вновь погружаюсь в сон. Всё же пора принять новую дозу.

***

Приглушённые голоса звучат то тут, то там. В голове проясняется, туман исчезает, онемение проходит. Когда я пытаюсь открыть глаза, они теперь уже слушаются, и я вижу серые шёлковые занавески, кремовые стены и мебель с плавными краями. Повернув голову, я встречаюсь взглядом с тёплыми карими глазами незнакомца.

— Сиенна, — говорит он. И этого достаточно, чтобы вспомнить. Его глубокий, мелодичный голос.

Зейн.

— Скажи ещё раз, — шепчу я. Почему у меня такое чувство, что мы не виделись целую вечность?

Его губы расплываются в улыбке.

— Сиенна, — произносит он, выделяя каждый слог.

— Где ты был? — хрипло спрашиваю его.

Он смотрит на меня растерянно.

— Что ты имеешь в виду? Я был здесь, ждал, когда ты очнёшься.

— Очнусь?

Наклоняясь ближе, он рассматривает моё лицо. Его глаза отмечают каждую деталь.

— Ты не помнишь?

Я слегка качаю головой и морщусь от неприятных ощущений.

— Ты была в лаборатории Рэдклиффа. Они… проводили на тебе эксперименты.

Я смутно припоминаю это имя. Но лаборатория? Почему я была там?

Я облизываю пересохшие губы.

— Как долго? — выдавливаю я каркающим голосом.

Он прочищает горло, явно чувствуя себя не в своей тарелке.

— Два дня.

В моей памяти есть пробелы, я пытаюсь вспомнить что-нибудь за последние два дня. Но ничего. Только дымка, которую я не могу ни стереть, ни забыть. Я пытаюсь убрать эту дымку, расчистить тучи, затмившие мой разум, найти хоть что-нибудь, что поможет вспомнить. И затем, как маяк посреди ночи, всплывает лицо мужчины. Добрая улыбка, карие глаза с морщинками, волосы с проседью.

Я втягиваю ртом воздух, и Зейн подаётся вперёд, оглядывая меня. Теперь я вспомнила: лаборатория, Рэдклифф, человек, который выглядел в точности как мой отец… Всё сразу.

— Я вспомнила, — шепчу я. Зажмуриваю глаза. Лучше бы не вспоминала.

Тёплая ладонь Зейна накрывают мою.

— Ты в порядке?

Мои глаза распахиваются. Он смотрит на меня обеспокоенно.

— Мне кажется… Кажется, мой папа жив. Он был в лаборатории.

Тревога на его лице усиливается.

— Возможно, ты думаешь, что видела его, но… — он печально качает головой. — Его там не было. Уверяю.

— Но он выглядел прямо как мой отец, — возражаю я. — Мы даже разговаривали. Он анализировал мою ДНК, уверял меня, что больно не будет.

— Сиенна, тебя накачали наркотиками. Это просто игры разума.

— Нет, Зейн. Он был там. Я видела его.

— Сиенна, — он сжимает мои пальцы.

— Но это правда, — говорю я, вырывая руку. — Я знаю, что я видела.

Я помню морщинки в уголках его глаз и складки у рта, которые становились ещё глубже, когда он улыбался. Он был таким родным. Даже его голос звучал как папин. Но может ли быть такое, что мне это всё привиделось? Возможно ли, что я увидела его только потому, что хотела этого?

Зейн максимально смягчает тон:

— Когда я пришёл туда, ты была как будто где-то далеко. Совсем ничего не соображала. Когда я только увидел… — его голос обрывается. — Мне показалось, что ты мертва.

Я мотаю головой, словно так я смогу расчистить голову от лишнего. Не могу поверить. Я хочу зацепиться за эту мысль, за эту надежду, что мой папа каким-то чудом всё ещё был жив. Идея сама по себе нелепа. Мы похоронили его больше года назад.

И эта глупая фантазия, что мой отец может быть жив, исчезает, как будто уносится течением быстрой реки.

Конечно, Зейн прав. Большая часть времени в лаборатории — это один необъятный расплывчатый туман. Видимо, врач, которого я приняла за отца, просто оказался похож на него, и мой разум наложил на него свои проекции, придав ему черты, с которыми он показался знакомым, даже родным. Его голос, его улыбка, его глаза. С учётом всех обстоятельств это объяснение кажется самым логичным. Мне внезапно становится стыдно, что я реально поверила в это. Вот что значит принимать желаемое за действительное.

— Ты прав, разумеется, — выдавливаю улыбку.

— Прости. Я бы очень хотел, чтобы это было правдой. Честно, хотел бы.

— Погоди. А как ты узнал, где меня найти?

Его взгляд скользит по моей шее, и Зейн касается пальцами моей кожи, поднимая медальон.

— Я ведь так и сказал: мне хочется, чтобы тебя со мной что-то связывало.

Я смотрю на него ошеломлённо.

— Хочешь сказать, в медальоне маячок?

Он кивает и неловко улыбается.

— Ну, а что мне ещё сказать? Я переживаю за тебя, — он распрямляет плечи. — И, как оказалось, не зря.

— Но как ты смог проникнуть внутрь? Просто вломился?

— После того, как я определил твоё местоположение, я позвонил своему другу, который там работает. Он нашёл тебя в системе и подтвердил то, что я и так знал. Он сказал мне добраться на лодке, а сам открыл для меня чёрный вход.

Дверь в спальню открывается, и через неё заходит невероятно красивая девушка с волосами цвета красного дерева. Она широко улыбается, когда замечает меня. Зейн мгновенно подскакивает на ноги. Он целует её в щёку, и что-то чёрное, мерзкое поднимается в моей груди. Кто она такая?

Я слышу, как они тихо переговариваются, и она всё время поглядывает в мою сторону. Её голос громче, так что её слова я слышу отчётливо.

— Как она?

— Уже лучше, — отвечает Зейн, бросая взгляд на меня.

— Я всё ещё думаю, что ей стоит поехать в больницу…

— Нет, — твёрдо возражает Зейн. — Никаких больниц. Она будет в порядке.

Они говорят обо мне так, словно меня здесь нет. И мне не нравится, как длинные, тонкие пальцы этой девчонки лежат на груди Зейна.

— Привет, — говорю я, слегка махнув ей рукой. — Я Сиенна.

Она смотрит на Зейна и затем поворачивается ко мне, улыбаясь.

— Привет, Сиенна. Я Ариан, невеста Зейна.

Моя челюсть падает. Я смотрю на Зейна.

— Твоя невеста? Ты никогда не говорил мне, что у тебя есть невеста.

Взгляд Зейна переходит на меня, затем обратно на Ариан и в итоге останавливается на мне.

— Ты не помнишь Ариан?

Он медленно подходит ко мне и садится в кресло рядом с кроватью.

Я смотрю на Ариан, изучая её прекрасные черты — губки бантиком, красивые дуги бровей, тонкая фигурка, длинные шелковистые волосы. Я уверена, что никогда раньше её не видела. Качаю головой, страх подкатывает к горлу. Чего ещё я не помню? Кого ещё я могла забыть?

К счастью, эта Ариан понимает намёк, что ей пора уйти.