И мне это тоже понравилось.

— Спасибо за ужин. Было вкусно, — пробормотала я ему в грудь в темноте, и я не врала. Его отбивные и картофель могли соперничать с фахитасом. Картошка у него была такая вкусная, что могла соперничать с блинами. И он растопил масло, чтобы полить им фасоль и посыпал настоящими, хрустящими кусочками бекона. Ужин был тройной угрозой по калорийности. Калории и жиры, содержащиеся в нем, разбивали все графики здорового питания. Это тоже было божественно.

— Рад, что тебе понравилось, дорогая.

— Неужели теперь, когда у меня было два неожиданных выходных, офис превратится в кошмар? — Спросила я.

— Даже не знаю. Я не работаю в офисе. Но завтра ты все узнаешь.

Это было правдой.

Я продолжила говорить.

— Ты все время так готовишь?

— То, что стоит съесть, стоит потратить время, чтобы было вкусно.

Это тоже было правдой.

— Значит это «да»?

— Нет, это не «да». Если я готовлю, то делаю все правильно. Но большую часть времени у меня нет времени, так что предпочитаю еду на вынос.

— Даже когда у тебя гостят дети?

— Даже когда у меня живут дети. Хотя иногда Раш или Тэбби встают на дыбы и пытаются что-то сделать сами. Раш унаследовал талант от меня на кухне. Как только Тэбби стоит у плиты, получается полное дерьмо.

— О, — пробормотала я, находя это одновременно интересным и милым. — А что за красная машина, над которой ты работаешь? — спросил я, и Тэк расхохотался.

Я подняла голову и посмотрела на него в темноте.

— Что смешного?

— Детка, ты собираешься спать или мы будем болтать в темноте?

— Мне казалось, так мы лучше узнаем друг друга.

— Да, во многом так и есть, Рыжая. Ты доказала, что готова оседлать меня еще сильнее и быстрее, чем в ту первую ночь, и это моя любимая часть наших познаний. Но сейчас я выдохся. Если хочешь поговорить, собери все дерьмо, о котором хочешь поговорить, и мы поговорим завтра вечером у меня дома.

— Ты выдохся?!

Я почувствовала, как его рука опустилась на мое лицо, ладонь задержалась на моем подбородке, пальцы на щеке, и он ответил:

— Две ночи назад я облажался и причинил боль и расстроил свою женщину. Я ждал сегодняшнего утра, надеясь, что ты приедешь в «Прокатись» и мне не придется тебя выслеживать. Но если бы ты окончательно разозлилась на меня так, что у меня не было бы шанса ничего исправить, утро могло пройти по-другому. Раздумывая над этим и обо всем остальном дерьме, которое имеется в моей жизни, последние две ночи я спал не очень хорошо. Но я хорошо поел, только что кончил, я лежу в твоей постели и тебе нравится, что я лежу рядом с тобой, ты назвала меня милым, так что я думаю, что сегодня моя ночь. Если ты заткнешься и дашь мне поспать.

— Я заткнусь и дам тебе поспать, — тут же ответила я, потому что мне понравилось все, как он объяснил.

И больше всего мне понравилось то, что он переживал, что я могу его не простить, и еще и то, что если бы я не появилась в «Прокатись», то он бы меня все равно разыскал.

Он не хотел меня отпускать.

Значит я представляла для него ценность, я была для него важна.

— Так ты уляжешься и дашь мне поспать или будешь смотреть на меня в темноте, пока я буду спать? — спросил он, когда я не двинулась с места, продолжая пялиться на него в темноте.

— Я улягусь, — прошептала я и сделала то, что обещала.

Я смотрела на затененную плоскость его груди, чувствуя тепло его тела, просто тихо лежала и смотрела на его грудь, Тэк пробормотал:

— Каждый день что-то новое. Смогу ли я когда-нибудь добраться до твоего сердца?

Я глубоко вздохнула.

Черт, мне его слова тоже понравились, понравилось то, что прозвучали слова так, будто он хотел и не хотел одновременно, но по любому было хорошо с ним.

— Даже не знаю. Никто никогда не пытался, — тихо ответила я.

— Ну, дорогая, спасибо. Ты только что сделала все, чтобы я заснул, прекрасно зная, что я первый мужчина, кому выпал такой шанс.

Я повернула голову, прижалась лицом к его коже и глубоко вздохнула, пытаясь сдержать счастливые слезы.

— Черт возьми, ты, на самом деле, не можешь сдерживаться, когда я становлюсь милым, — пробормотал он в потолок.

— Тогда прекрати быть милым, — предложила я.

— Ни за что, — ответил он.

Боже, я надеялась, что он больше никогда не прекратит.

Я очень, очень этого хотела.

* * *

Я открыла глаза, сквозь занавески слабо пробивался утренний свет, тускло освещая комнату.

И то, что я увидела, было грудью Тэка с татуировками.

Мы лежали в той же позе, как и заснули, я всем весом прижималась к нему, моя щека покоилась на его плече, его рука обнимала меня за талию, а моя рука лежала у него на животе.

За ночь мы не передвинулись и не сдвинулись.

Мне понравилось. Причем сильно, что моя рука скользнула вверх по его боку, по груди к шее, сжав на шее пальцы, а большой палец потер щетину у козлиной бородки. Потом повернула голову и поцеловала его в плечо. Затем кончиком языка проложила дорожку к его соску, закружив языком.

Он был великолепен на вкус.

Его рука вокруг моей талии напряглась, я приподняла голову чуть-чуть и увидела его сонные, сексуальные, уже возбужденные голубые глаза.

— Тебе нужно заняться делом, — прошептала я, и его глаза из возбужденных превратились в адски возбужденные.

Затем он обхватил меня другой рукой, перевернул на спину и сделал то, что должен был сделать, доказав, что Эльвира была права.

Байкеры знали, как жить.

19

Разве что намного лучше

— О, Господи, перестань болтать.

Это требование исходило от Эльвиры, и когда я затихла, стол, заполненный женщинами в «Клубе», взорвался смехом. Потому что я только что точно объяснила способность Тэка доставлять удовольствие. И сделала я это точно, потому что напилась.

Был вечер среды, и мы сидели в «Клубе».

Последние два дня я провела в офисе в гараже «Прокатись», занимаясь работой и выслушивая мужские драмы. Что касается работы, то ее было столько, словно я отсутствовала не два дня. Ее было столько, будто меня не было две недели.

И, я не шучу, мужчины оказывается были еще безумнее, чем женщины. Жизнь каждого механика и телохранителя была похожа на мыльную оперу, чем они делились со мной. За пончиками и кофе они сидели в моем кабинете и рассказывали мне свою драму. Расставания с женщинами, примирения, жонглирование сразу двумя (или тремя, а в одном случае и четырьмя) бывшими, истерические беременности, реальные беременности, страхи заразиться венерическими болезнями, женщины, которые их не «достали», шлюхи, в которых они влюблялись и которые обкрадывали их, финансовые проблемы, проблемы с автомобилями (да, у механиков были проблемы с автомобилями!), семейные проблемы.

Просто слушать это было невыносимо. С другой стороны, я слушала это уже две недели, они быстро меня раскусили, решив, что я хороший слушатель, поэтому я решила, что когда-нибудь привыкну к их драмам.

И поездка к дому Тэка после работы накануне вечером была не менее утомительной.

Хорошо было то, что езда на заднем сиденье байка Тэка с Тэком была феноменальной. Я и раньше ездила на байках, но никогда не ездила с мужчиной, к которому могла бы прижаться и прижаться всем телом.

Так оно и было. Потрясающе.

Еще одна хорошая вещь заключалась в том, что у Тэка был фантастический дом. Он жил на тихом, уединенном плате предгорья, его дом был построен в горах, и почти весь фасад представлял собой террасу, с которой открывался потрясающий вид. Откуда можно было попасть в открытую прихожую, которая вела налево в большую уютную гостиную, выходящую на террасу. Прямо от входа была большая кухня с видом на террасу и за ее пределами. Дом был длинный, с тремя спальнями (одна принадлежала Тэбби, другая была кабинетом, а третья — хозяину Тэку со своей ванной) и ванной комнатой в конце коридора. На этой стороне было больше окон с захватывающим видом.

Что меня удивило, так это то, что его дом не кричал всем своим видом — байкер! Не то чтобы я посещала такие дома, просто у него в доме все не выглядело грубым и хаотичным, а обжитым и в основном не убранным, как кондониум в «Хаосе». Тэк просто здесь жил. Дом не блестел первозданной чистотой, было относительно чисто, было видно, что кухней явно пользовались, но она была безупречной. Мебель в гостиной была выбрана для удобства и комфорта — с широкими сиденьями, громоздкими подушками, множеством подушек, которые можно было бросать и подбрасывать, диван и кресла приглашали снять усталость за день.

Хотя его дом не кричал байкер! Но был оформлен с «байкерским опытом». Черно-белая фотография в рамке, на которой, по словам Тэбби, был изображен Стерджис, штат Южная Дакота, примерно в те времена, когда по грязным улицам ходили быки и лошади. Замасленная мотоциклетная звездочка в рамке, которую Тэбби назвала первым мотоциклом Тэка. Беспорядочные рамки с фотографиями детей Тэка, а также людей, которых я знала или видела (другими словами, членов МК «Хаос») и других, которых я не знала. Все они были в футболках, кожаных куртках или кожаных жилетах, обхватив друг друга руками за плечи. У всех на лицах были чертовые ухмылки. Все они были волосатые, грубые парни с плакатов, рекламирующих стиль жизни байкеров. На некоторых фотографиях я замечала Тэка в разном возрасте — от подростка до сегодняшних дней. А завершал декор ряд плакатов с мотоциклетного ралли.

Тэк отнес мою сумку в свою спальню, а мы с Тэбби последовали за ним (Тэбби без умолку болтала). Я обнаружила, что в его спальне была большая кровать, две тумбочки, но только на одной стояла лампой, будильника не было. Комод напротив кровати, высокий, с шестью выдвижными ящиками. На двух больших окнах висели бежевые занавески. На стене над кроватью висел огромный, слегка потрепанный американский флаг. И еще здесь тоже были рамки с фотографиями, но не на стенах, а на комоде. Интерьер спальни Тэка завершали джинсы, футболки, носки, ремни, трусы-боксеры и ботинки, сваленные в кучу на полу.