Описывать страдания отвергнутого влюбленного — дело весьма неблагодарное, они прекрасно знакомы миллионам и миллионам «отверженных» всех времен и народов. Ну, горечь, ну, боль, ну, обида и жалость к себе, любимому. Подумаешь, эка невидаль…
Очень помогали Мише Алик и, особенно, Василиса — они постоянно гостили у него, приободряли, не давали упасть духом. Расстраивало одно: сами ссорились всё остервенелей, и никто из них не хотел уступать — Мише оставалось лишь только им сочувствовать. Мишина мама всё твердила сыну: «Посмотри, какая хорошая девушка Василиса! Тебе б такую! Вот Алику-то повезло, но он этого, дурак, не ценит!» Но отверженный Вегой, глубоко несчастный Миша не воспринимал ничего.
Впрочем он пытался воплотить в жизнь сюжет басни Крылова «Лисица и виноград»: воскрешал в памяти все полученные Вегой «пробоины ниже ватер-линии», критические замечания своих близких в ее адрес, особенно Феди. Это обычно помогает. Мишин отец откровенно сказал: «Поверь мне, сын, эта женщина не доставила бы тебе удовольствий в жизни...» Василиса тоже, как бы невзначай, пару раз назвала Вегу «брёвнышком», имея ввиду ее фигуру. Миша не стал обижаться, тем более, как говорил профессор Воланд, «факты — самая упрямая в мире вещь». А в недавно вышедшем очень популярном фильме «Берегите женщин» и вовсе пелось: «новая встреча лучшее средство от одиночества...». Потому успокаивала мысль: всё что ни делается…
Перед самым новым годом шеф Миши объявил, что для завершения работ по диплому ему предстоит длительная командировка в Белоруссию. Миша даже обрадовался: «Алекса-а-а-андр! Я больше тебе не соперник, сцена в твоем полном распоряжении — лишь твори!» Сразу после сессии и зимних каникул Михаил отбыл по дипломным делам. Госэкзамены сдал на отлично. Впереди его ожидали новые встречи и впечатления. Здравствуй, «молодость моя — Белоруссия!».
Два месяца дипломной практики пролетели незаметно. Михаил наработал отличный материал, познакомился со множеством интересных людей, увидел и полюбил новый для себя регион. Вега ему не писала, он ей тоже, зато радовала письмами Василиса. Конечно, интересовался у нее Вегой — она не скрывала: Александр, воспользовавшись предоставленной ему «монополией», взял Вегу «в оборот». Ладно, смирился Миша, чему быть...
В одном из писем Василиса с грустью сообщила, что они окончательно разбежались с Аликом — Мишу это известие весьма опечалило, он болел за них душой, тем более, что письмо заканчивалось постскриптумом: «А Алика я всё-таки люблю...» И вот, спустя пару дней в голову Мише закралась заманчивая мысль: «А может попробовать «замутить» с Василисой? Клин клином вышибают. К тому же девчонка действительно хорошая, может что и получится. А уж мама-то будет рада!».
Как выяснилось по приезду, схожие мысли в отношении Миши возникли и у Василисы — их встреча была очень радостной: они целый вечер бродили по весеннему городу и никак не могли наговориться. Миша подметил, что соскучившаяся Василиса смотрит на него немного другими, чем раньше, глазами, а взяв его под руку, уже не отпускала.
Мишина мама всё больше очаровывалась постоянно гостившей в их доме Василисой — та очень старалась нравиться маме. Отец Миши, общаясь с ней, тоже сладко улыбался: Василиса умела очень тонко отпустить комплимент в его адрес. И кто это сказал, что мужчина «не любит ушами»? Еще как любит!
Друг детства Федя, не так давно от души «плющивший» Вегу, дал Василисе высшую оценку — Мише было приятно слышать это. А вскоре и вовсе пригласил на свою свадьбу Михаила с родителями и, на правах его девушки, Василису.
Стояли жаркие майские денечки, все гости были легко одеты, изматывающих душу торжественных поздравлений и традиционных славословий было по самому минимуму. На свадебном застолье Василиса стала настоящей звездой. Все хотели познакомиться с ней, парни постоянно приглашали на танец. Неизвестно, как реагировала на это федина невеста, но, не в обиду будет сказано, спасало ее только роскошное свадебное платье. Василиса была прекрасна: ее идеальную фигурку облегало воздушное летнее платьице с игривыми оборочками, чуть завитые светлые душистые волосы струились по плечам, а стройные ножки украшали лёгенькие изящные туфельки. И косметики в самый раз — она походила на букетик свежих полевых цветов. Немного захмелев, мама Миши в обнимку с Василисой направлялась к очередным знакомым и радостно представляла ее: «А это — наша Василисочка!» Та не противилась и весело смеялась. Миша смотрел на это философски, размышляя: «М-да, похоже, без меня меня женили...» Впрочем, его это ничуть не напрягало.
Пролетали деньки, щелкали недели… Михаил и Василиса встречались почти каждый день, по-человечески они близко сроднились. Со стороны и вовсе казалось, что у них любовь. Но только казалось. Миша постиг всю глубину смысла фразы «сердцу не прикажешь». Да и Василиса, несмотря на внешнюю благостную картинку, похоже, чувствовала то же самое. Возраст... Возраст, чёрт возьми, не тот! Было бы им хотя бы по тридцать, когда человек потихоньку начинает руководствоваться разумом, а не только чувствами и эмоциями. Но им было всего-то — Василисе девятнадцать, Мише — немного за двадцать. Тот возраст, когда мечтаешь о любовном смерче, что, вихрем закружив, увлечет за собой в небеса. Возраст, когда необходимы россыпи искр чувств. Но они никак не высекались. Да и смерч где-то запропастился.
Ни с Вегой, ни с Александром сталкиваться Мише не доводилось — провидение будто бы специально их разводило. Он испытывал двойственные чувства: с одной стороны, ему очень хотелось увидеть Вегу, с другой, опасался случайной с ней встречи. Миша вздыхал, вспоминая ее, изредка она приходила к нему во сне.
К тому моменту Алик уже вовсю крутил любовь с другой студенткой, впоследствии на ней женившись. Несмотря на это, отношения Миши с Аликом немного натянулись: ревность к прошлому — весьма распространенное явление. Понятно, человек оставляет в «бывшей» (или в «бывшем») частичку себя, волнуется, что какие-то секреты прежних отношений могут стать известны другим, ведь далеко не всегда разбежавшиеся придерживаются «подписки о неразглашении». Некоторые, не от большого ума, из жажды мести или от обиды, афишируют сокровенные подробности прошлого, а то и вовсе смакуют их. Однако Василиса ничего Мише не рассказывала про свои отношения с Аликом, да и сама не интересовалась деталями неудавшегося романа Веги и Миши. Впрочем и он не приставал к Василисе с расспросами, хотя у него никак не шла из головы фраза из ее письма «а Алика я всё-таки люблю».
Но, в целом, дружбе Миши и Алика ничего не угрожало, никаких взаимных претензий не было, да и быть не могло. Они попытались подружиться парами, но легкости и непринужденности отношений, царивших в прежнем составе «квартета», не наблюдалось даже близко. Новая пассия Алика знала, что Василиса — его бывшая подруга. И Миша, и она внимательно наблюдали за общением Алика и Василисы, хотя «бывшие» пытались выглядеть по отношению друг к другу подчеркнуто безразлично. Настолько подчеркнуто, что закрадывалось сомнение в естественности их показного равнодушия. Было очевидно: перспектива дружбы новым составом «квартета» не просматривалась. А, может, просто времени прошло слишком мало.
Словом, развитие отношений Миши и Василисы приближалось к некой знаковой точке, по достижении которой, согласно законам диалектики, «количество» должно было перейти в «качество». Ну, или, наоборот, не перейти.
В один из вечеров родители Миши задержались в гостях, хата была в их распоряжении. Они попили чайку и, сидя на диване, о чем-то болтали. Но вдруг, словно передача по радиоприемнику с садящимися батарейками, беседа стала хиреть. Вскоре они замолкли. Повисла многозначительная пауза. Василиса задумчиво смотрела в раскрытое окно. Клонился к закату погожий денек, сгущались сумерки, из окна веяло приятной прохладцей. Ощущение дежавю не покидало Мишу. Кто-то должен был нарушить молчание, причем оба понимали: банальная мелочь может всё испортить. Василиса оказалась более решительной: «Мишенька! Господи, каким ты стал родным! Лицо, глаза, голос — всё такое родное…» — ее слова звучали музыкой, мелодия которой, казалось, шла от самого сердца.
Каждому человеку знакомы такие судьбоносные мгновения — их обычно выпадает считанные единицы на целую жизнь. Михаил остро почувствовал: стоит только протянуть руку — и дальше «неконтролируемая цепная реакция». И всё — твоя судьба предрешена… Но словно кто-то незримый заклеил его рот и налил свинцовой тяжестью руки. Секунды неслышно капали, столь внезапно возникший Момент был упущен. Миша приглушенно кашлянул, Василиса глубоко вздохнула — и вновь привычно покатился обычный бесцветный разговорец. Звёзды, видимо, не сошлись…
За время близкого общения Михаил достаточно хорошо узнал Василису. За внешней картинкой обаятельной и очаровательной милашки таился довольно твердый характер человека, который знает, что ему нужно в жизни. Она была распорядительной, целеустремленной, своенравной и упрямой. Стало понятным, что далеко не всегда Алик, как казалось Мише раньше, являлся инициатором их ссор. Но, в отличие от Веги, недостатки Василисы не «обнулялись», поскольку «множитель на ноль», в виде любовных чувств, всё-таки отсутствовал. Хотя, справедливости ради, для семейной жизни Василиса подходила больше Веги.
И вскоре произошло событие, ставшее, своего рода, моментом истины, обозначившим «точку невозврата». Было на технофаке трио, исполнявшее американскую музыку стиля кантри. Ансамбль так и назывался — «Кантри»: скрипка, гитара и банджо. В джинсах, ковбойских шляпах… Играли они классно — «кантрики» неизменно попадали в лауреаты институтских конкурсов самодеятельности. Руководил ими скрипач Лёня Волчков — парень видный, красивый, высокий, на него «западали» многие девчонки. Где и когда Василиса успела стать его почитательницей, осталось неизвестным, впрочем это не важно.