Глава 35

Василий

– Давай, идёмте, – я указываю жестом на Наоми и мальчика.

Переполох приводит к тому, что персонал, нанятый для проведения вечеринок, мечется. Я машу пистолетом на них.

– Уходите, вам нечего здесь делать, – кричу я им по-русски.

Они разлетаются, как мухи.

– Почему ты не убил её раньше? – спрашивает меня мальчик.

– Не так давно я убил её брата. Убийство Елены так скоро дестабилизировало бы организацию. Когда совет предложил мне контроль за выполнение небольшой задачки, я схватился за это. Я был бы убит вскоре после этого. Моя ошибка. Я недооценил её, и мы все пострадали.

– Но ты же Василий Петрович, – протестует мальчик. – Я слышал о тебе. «Волк Петрович». Неправильно вдохнёшь, и он убьёт тебя. Даже, если ты ему родная сестра.

Упоминание о Кате заставляет мои колени согнуться. Убийство Елены не сможет отмотать время назад и восстановить картину в целости. Сегодня я стал мишенью не только Петровичей, но и Достонеевых. Моя сестра – цель. Прекрасная блестящая женщина, которую я полюбил, стоит передо мной и тоже является целью.

Я пойду к Достонееву и пожертвую жизнью, умоляя о жизни для моей сестры и защиты Наоми.

– Если я появлюсь перед советом с пустыми руками, меня убьют. Мне лучше уйти. Наоми, я смогу защитить тебя, пока не придёт твой брат. А ты, малыш, сможешь сбежать в безопасное место со своим братом?

– Но ты всё ещё можешь быть лидером.

Мальчик похож на собаку, вцепившуюся в кость. Он её не отпустит.

– Теперь я никто.

– А кто ты был раньше? – спрашивает он.

– И раньше я был никем. Я вылез из грязи, нищеты и мусора.

Наоми кладёт руку мне на плечо.

– Я пойду за тобой.

– Как и я.

– Я тоже, – пищит десятилетний мальчик.

Старший мальчик спас его, пока мы с Наоми были заняты Еленой.

Я смотрю на них.

 – Без Братвы у меня ничего нет. Всё, что у меня есть, принадлежит Братве.

– Что ты имеешь в виду? – спрашивает Наоми.

Мальчик вставляет.

– Это правда. Когда Братва принимает тебя, то даёт тебе всё, но временно, на определённый период, пока ты в банде. Когда ты уходишь, то уходишь только с тем, с чем пришёл.

Я показываю Наоми мои пустые руки.

– Когда я вошёл в банду, мне было десять, у меня была только сестра. Поэтому я ухожу ни с чем.

Она чешет голову.

– Но у меня есть деньги и доступ ко всему. Сможем ли мы купить себе дорогу?

– Нет, – качаю я головой, смущённый её щедростью.

Как она хочет остаться с кем-то вроде меня? Испорченным и осквернённым?

– Братство строится на верности.

– Так что бы сделал глава Братвы в случае переворота?

– Он созвал бы своих солдат домой, – отвечаю я ей. – Задумал бы проверки на верность. Посмотрел бы, какие люди остались верны, независимо от того, подвергаются ли новые правила сомнениям. А затем произведёт зачистку и установит свои правила.

– Тогда сделай это, – отвечает Наоми, гладя мой рукав.

Мальчишка рядом с ней кивает.

– Многие последуют за тобой. Солдаты говорят о тебе с благоговением.

Он говорит то, что я хочу услышать, и только потому, что боится остаться один. Я беру за руку Наоми, потому что мне нужно утешение от её прикосновения.

– Иди домой, мальчик. Раз у Братвы «Петровича» нет лидера, начнётся кровавая бойня. Иди домой и защити себя и брата.

После некоторой нерешительности он кивает и убегает.

– Идём в какое-нибудь безопасное место.

Она не протестует.

Я отвезу её в другой безопасный дом. В будущем не смогу дать ей многое. Если мне выпадет шанс выбраться живым, то мне придётся взяться за оружие и стать киллером, как Николай. Человеком без верности.

– Можешь принять душ, пока я позвоню сестре.

Наоми крутится вокруг меня.

– Твоя сестра не умерла?

Смущённый, я понимаю, что никогда не рассказывал ей свою самую большую тайну. Я так привык притворяться, что у меня нет сестры. Чувствую, как у меня на лице появляется улыбка.

– Нет. Она жива, – улыбка исчезает. – Я заключил сделку с другим дьяволом, чтобы сохранить её в безопасности, потом притворился, что убил её и не видел с тех пор много лет.

– Ох, Василий, – выдыхает она. – Так долго не видеть сестру.

Я тожественно киваю.

– Слишком долго.

– Все считают твою сестру мёртвой?

– Да. Всё. Всё, кроме тебя и того дьявола.

По выражению её лица могу судить, что ей нравится быть единственным обладателем этих знаний.

– А что, если ты умрёшь? Как она узнаёт?

– Достонеев, человек, которому я хотел отдать картину после того, как получу поддержку совета. Его люди охраняли мою сестру с двенадцати лет.

– А что, если ты не умрёшь, а будешь схвачен?

– Ей всё рано надо жить, будто я мёртв, потому что не сдамся без боя.

– По логике, тебе нужно пойти и рассказать им, что произошло. Что у Елены была картина, она её сожгла, чтобы сломать братство. Все будут сердиться на неё и поддержат тебя.

– Думаешь?

Не могу перестать смотреть на неё. Как скоро я стану её воспоминанием? Интересно, будет ли сегодня последний раз, когда она позволит прикоснуться к себе.

– Да. Хочешь со мной в душ? Выглядишь так, будто хочешь. Обычно я не могу считывать сигналы с лица, но твоё тело становится напряжённее, а скулы более заметными. Ты хочешь трахнуть меня. И твой член виднеется.

Она указывает мне на пояс.

Слежу за её пальцем, чтобы увидеть непристойность своих брюк.

– Он всегда твердеет рядом с тобой, Наоми.

– Тогда приходи в душ. Буду ждать тебя.

Я бездумно набираю номер.

– Вася, что случилось? Сейчас неположенное время.

– Тише, Катя, – говорю я, всё ещё глядя на Наоми.

Она блуждает по моей крошечной квартире. Как и в прошлой квартире, здесь только одна комната с кроватью и столиком. Но есть ванная комната.

– Я не смог получить картину. Елена как-то узнала о моих планах и уничтожила картину, прежде чем я смог отдать её братьям.

– Глупая сука, – ругается Катя. – Жаль, что меня там не было. Я бы сломала ей шею, как ветку.

Я кашляю.

– На самом деле, это сделал я.

– Сделал? – говорит она радостным голосом, но затем более подавленно. – И что теперь? Что насчёт Достонеева?

– Не знаю, что решит завтрашний совет. Возможно...

Я делаю паузу, чтобы эмоции не взяли верх надо мной. Я не видел Катю десять лет. С тех самых пор, как убил её.

– Это может быть, моя последняя ночь. Тебе нужно спрятаться.

Она начинает плакать.

– Нет. Нет, Вася. Беги. Беги сегодня вечером. Иди ко мне. Я скопила много денег из тех, что ты присылал. Мы можем поехать в Америку и найти работу. Я могла бы быть официанткой. А ты... ты мог... мог бы...

Она теряется, потому что, кроме убийства, для меня нет подходящих занятий.

– Я люблю тебя, Катя. Уходи. Не жди, что я снова позвоню. Считай меня мёртвым. Возможно, если меня не станет, мои враги позабудут о тебе. Люблю тебя.

Мне кажется, что моя голова слишком большая и тяжёлая для моей шеи. Печаль обволакивает меня, и понимаю, что не могу отпустить телефон, потому что он моя единственная связь с сестрой.

Не знаю, как долго сижу, сжимая в руках телефон. Наоми стоит рядом, и от неё пахнет свежестью и чистотой. У неё кожа выглядит блестящей и мягкой.

– Моя сестра, – ворчу я. – Она останется без меня. И ты.

Не могу заставить себя формулировать слова.

– Я могу присмотреть за твоей сестрой. Дениэл присмотрит за нами обеими, – говорит Наоми.

Вскакиваю на ноги, раз завтра мой последний день, то сегодня мне хочется быть внутри Наоми до тех пор, пока не умру.

– Идём, – она тянет меня за руку. – Вода заставит почувствовать себя лучше. Это доказано.

– Ну, раз ты так говоришь, значит, это правда, – я провожу рукой по её чистым волосам. – Ты присоединишься ко мне?

Она кивает, хотя уже высохла. Кажется, мы созданы друг для друга.

В душе вода медленно омывает нас, и мы молчим. Наблюдаю, как капельки формируют потоки на розовой коже Наоми, и начинаю проходить языком по их путям. Один поток течёт по возвышенности её груди и обрывается над соском. Я сосу сначала его, а затем другой. Чувствую, как работа моего рта ускоряет её сердечный ритм, а соски становятся твёрдыми.

Двигаясь ниже, окунаю язык в пупок на её животе. Там такая чувствительная область, что она зарывается пальцами в мой череп. Ещё ниже нахожу терпкую жидкость, бегущую по её бедру. Я опускаюсь на колени. Острые ощущения оживляют меня и укрепляют мою эрекцию.

Я нежно поднимаю её ногу себе на плечо.

– Говори со мной, Наоми. Расскажи мне, что я с тобой делаю.

Мне нужно слышать, как она говорит о своём удовольствии.

– Ах, ты собираешь лизать мой клитор, верно? Ну, я надеюсь, что так. Мне это больше всего нравится, хотя мне нравится, когда внутри твой член. Было бы здорово, если бы ты смог лизать и трахать меня одновременно.

– Я могу.

Я рад, что она хочет использовать игрушки, и опечален, что, возможно, не смогу наслаждаться ими вместе с ней. Мысль о другом человеке рядом с ней злит меня, и падаю на пол, как зверь. Сегодня заставлю её кончить столько раз, что любой, кто будет после меня, станет разочарованием. Я останавливаюсь напротив её крошечного клитора.

Она впивается ногтями в кожу моей головы.

– Почему ты остановился? Мне очень нравился твой язык на моём клиторе и подбородок между бёдер.

– Да? – спрашиваю я, и поворачиваюсь, чтобы поцеловать её ногу. – Я остановился, потому что подумал о тебе с другим мужчиной между ног, и это разозлило меня. Но мне не хочется, чтобы ты была одинокой и неудовлетворённой всю оставшуюся жизнь.

Она дёргает меня за волосы и поднимает мне голову, заставляя встретиться с ней взглядом. Как всегда их синева шокирует. Она смотрит мне в глаза секунды, может быть, две, а потом отводит глаза. Знаю, она всё ещё смотрит на меня, хотя взгляд отведён в сторону.

– У меня никогда не будет никого, кроме тебя, – обещает она. – Так что тебе лучше исправить всё завтра.

Я поднимаю и насаживаю её на себя, потому что не могу ждать больше не минуты, пока её киска окружит меня.

– В этом мире нет чувства лучше, чем когда твои мягкие мокрые стеночки обнимают меня, – задыхаюсь я.

Согнув колени, прижимаю её к стене.