– Никогда не стыдился тебя. Никогда. Ты особенная для меня.

Я вздрагиваю.

– Ненавижу это слово «особенная».

– Тогда я не буду его использовать, – заявляет он. – Ты уникальная. Самобытная. Единственная в своём роде, как Караваджио.

Вспоминаю картину с волком, делающим ужасные вещи с «Мадонной».

– Я как тот любитель ослов?

– Нет, – раздражённо говорит он, и у него в горле застревает смех. – Всё, что говорю – неправильно. Ты бесценна. Ты настолько же редкая и ценная для меня, что я бы охотился за тобой по всей Европе. Я бы уничтожил всех людей, кто встал бы на моём пути. Я поклонился тебе в ноги, если бы ты позволила.

Он снова гладит пальцами мою мокрую от слёз кожу.

– Твои слёзы разрывают меня, – говорит он мягким голосом, целуя мои щёки. – Итак, позволь своему Васе показать тебе, что ты значишь для него.

Он захватывает меня в объятия, и я охотно поддаюсь потому, что мне нравится, когда он касается меня. Однако к моему удивлению, он отстраняется, кладя одну руку мне под ноги, а другую на спину и несёт меня, как героиню чёрно-белого фильма. Мы возвращаемся в вестибюль, по-прежнему полный убийц, ожидающих приказ своего лидера.

Дениэл отходит в сторону, будто знает секрет, которого не знаю я.

Здесь Василий ставит меня на пол и поворачивается, одной рукой сжимая мне плечо, как если бы я пыталась убежать, а затем обращается к своим людям.

– Это Наоми Хейз, – говорит он. – Она моя королева. Она будет править рядом со мной. Она мозг к моим мускулам. Если я волк, то она моя хранительница. Если я пистолет, то она рука, удерживающая спусковой крючок. У кого-нибудь есть вопросы?

В комнате становится абсолютно тихо.

– Хорошо, – говорит Василий, наклоняется и целует меня изо всех сил.

Он целует так долго и трепетно, что у меня колени ослабевают, и мне приходится держаться за его спину, когда он отпускает. Он обнимает меня рукой за плечи.

– Теперь ты не покинешь меня? – бормочет он мне на ухо. – А?

– Нет, – ошеломлённо говорю я. – Теперь нет.