– А вдруг он подымется вверх? И будет перебирать ногами, летая над тротуаром, а то и над крышами?

– Положительно ты кладезь премудрости! – умилился Ньюмор. – На пятки Альвы я решил поставить магнитные присоски, чтоб не отрывался от грешной земли. У меня как раз есть новенькая пара, капитан Лерс подарил. Между прочим, экспериментальный образчик твоего распрекрасного Уэстерна. Довольно удачный. Выдерживают нагрузку в тонну, а весят меньше четверти унции.

– Каждая?

– Обе. Пальчики оближешь!

В комнате воцарилась пауза.

– Смотри на него, смотри как следует, – нарушил молчание Ньюмор. – Ты Альву больше не увидишь, а увидишь – пеняй на себя.

Арбен, и без того не отрывавший взгляда от удивительного облачка, посмотрел на Ньюмора, но тот ничего не добавил.

Они уходили, а человекоподобное полупрозрачное облачко так и не изменило своих очертаний.

– Почему ты говоришь, что я больше не увижу Альвы? спросил Арбен, когда они снова очутились в лаборатории. Ещё целый месяц я должен, как ты выразился, обучать его. Правда, ты толком не объяснил, что это значит…

– Может, лучше сказать, что ты толком не понял моих объяснений?

– Пусть так, – согласился Арбен. – Но как могут учитель и ученик не видеть друг друга?

– Для Альвы достаточно, чтобы ты находился в радиусе двадцати миль, то есть практически не выезжал в это время из города. Как только я включу приёмник Альвы на резонанс с тобой, инженер Арбен превратится для него в мощную радиостанцию, вернее, в целую колонию радиостанций-клеток, каждая из которых орёт во всю глотку на своей волне.

Арбен посмотрел в зеркальную плоскость биостата, мимо которого они проходили. Из глубины на него глянуло широкоскулое, со срезанным подбородком лицо. Глаза недоуменно моргали. «Ничего себе колония радиостанций», – подумал Арбен, отворачиваясь от собственного отражения.

– Твой братец будет свободно считывать на расстоянии информацию, записанную в недрах клеток, – сказал Ньюмор, закуривая новую сигарету.

– А я?

– Ты спокойно будешь заниматься своими делами. Я подчёркиваю – спокойно, так спокойно, как никогда до этого. Потому что сразу же, как включится Альва, ты почувствуешь себя так, словно сбросил с плеч тяжёлый груз. Альва постепенно снимет с тебя, как я обещал, нервное напряжение. Видел в зеркале, на кого ты стал похож?

– Но зачем тебе нужно было добиваться моего согласия? Ты прекрасно мог бы обойтись без него.

– Ошибаешься, – возразил Ньюмор. – Мне крайне важно, чтобы ты внутренне не сопротивлялся – это может исказить процесс считывания информации.

Они подошли к двери.

– Я как бы раздваиваю твоё существо, – сказал на прощание Ньюмор, стоя у двери. – Разделяю его на две части. Лучшую половину оставляю тебе. Худшую – проектирую на Альву. Он будет носителем твоей неуравновешенности, твоей вечной нервозности, вспышек непонятной злобы, трусости. Впрочем, пока что ты лучше знаешь себя, чем я, и без труда можешь пополнить моё перечисление. Все то, от чего ты жаждешь избавиться, перейдёт к Альве. Зато ты станешь наслаждаться жизнью в полной мере. Ложась в постель, засыпать будешь мгновенно, и сон твой станет глубок, словно Марианская впадина. Взгляд твой проводник и отражение цельной воли – приобретёт гипнотические свойства. Люди будут подчиняться тебе и выполнять то, что ты им прикажешь. Но счастье достанется тебе не даром. Ты будешь благоденствовать, между тем Альва, твой слепок, глухой, слепой, лишённый обоняния, будет метаться по городу, ища тебя, своего антипода. К счастью, когда Альва окончательно сформируется и внешне станет точно таким, как ты, его защитное поле усилится – сделать это в моих возможностях. Потому радиосигналы, излучаемые тобой, едва смогут проникать внутрь, под магнитный панцирь. Живя спокойно, можешь ничего не бояться. Но стоит тебе нарушить жизненный ритм – разволноваться или чем-нибудь увлечься, – и интенсивность сигналов, излучаемых клетками, резко возрастёт, и Альва сможет их улавливать. Тогда ему, сам понимаешь, легче будет тебя разыскать.

– Уже поздно, – сказал Арбен, взявшись за ручку двери.

– Ещё одно. – Ньюмор задержал в крепкой ладони руку Арбена. – Не исключено, что, когда Альва выйдет на волю и будет бродить по городу, он будет иногда встречаться твоим знакомым – чаще, чем другим: они также в какой-то мере будут служить приманкой для Альвы, так как каждый знакомый принимает и отражает твои биоволны, как луна отражает чужой свет.

– Значит, и они…

– Нет, – перебил Ньюмор, – для них встреча с Альвой совершенно неопасна, – он будет настроен на одного тебя.

Поздним вечером Арбен покинул Ньюмора. Тротуар, омытый дождём, блестел, словно чёрное зеркало. Редкие прохожие проносились мимо, придерживаясь за мокрые перила бегущих лент. Фигуры, закутанные в плащи, при скудном уличном свете казались одинаковыми. Арбен не ступил на движущуюся ленту – он решил до станции подземки пройтись пешком. Инженер шагал осторожно, будто нёс полный сосуд, который боялся расплескать. Он знал, что Ньюмор включил дешифратор сразу же, как только Арбен покинул лабораторию, и теперь, в этот самый момент, его, Арбена, наследственная и прочая информация тонкой струйкой вливается в биопамять Альвы. Широко шагая, Арбен расправил плечи. Ему показалось, что он чувствует себя значительно лучше, чем все последние дни.

– Похоже, я впрямь начинаю раздваиваться на два полюса: один со знаком плюс, другой со знаком минус, – пробормотал под нос Арбен. Даже то далёкое воспоминание, которое никогда не отпускало его, даже и оно, кажется, потускнело…

С некоторых пор сотрудники не узнавали Арбена. Не то чтобы инженер изменился внешне: разве что походка стала твёрже, да сутуловатость исчезла. Разговаривая, Арбен старался смотреть прямо, чего раньше не замечалось. Взгляд его стал тяжёлым и «пронзительным», по определению мисс Шеллы. Однако история, рассказанная ею, особого успеха не имела.

– Он вошёл вчера в приёмную шефа, – без устали рассказывала она всем желающим. – Было уже, около часа, а шеф велел мне перестукать отчёт четвёртого отдела до перерыва. Входит Арбен.