— До, соль, — сказала одна из девочек, которой было лет тринадцать или чуть меньше.

— Совершенно верно. — Вон улыбнулся, продолжая играть.

— И потом ре, — добавил другой, указывая на более тонкие струны.

— Да. Ты угадал.

Третий молчал, глядя как пальцы двигаются вдоль грифа.

— Он хорошо ладит с детьми, — тихо сказала я Андре.

— Нет, он чертовски с ними хорош, — прошептал он в ответ. — Это продолжается уже больше часа.

— На самом деле? — Я посмотрела на группу с благоговением.

Андре взял меня под руку и потянул назад, чтобы мы не мешали им нашим разговором. Он проводил меня к стойке, и прежде чем отпустить, сжал мои пальцы.

— Это дети парикмахера, чей салон расположен напротив, — пояснил он. — Она дважды приходила их проверить, хотела бы записать всех троих на уроки игры на гитары у Вона. Даже купила для них гитару три четверти.

— Разве ты не даёшь уроки?

Его улыбка слегка потускнела.

— Честно говоря, я не очень лажу с детьми. Подростки постарше, взрослые? Лучше подходят. Но дети до шестнадцати лет, как правило, не могут сосредоточиться более чем на две секунды. Что раздражает меня до чёртиков. Плюс они никогда не практикуются дома.

Я засмеялась.

— Ты сказал ей, что Вон не собирается задерживаться здесь надолго?

— Да. Она ответила, что мне нужно уговорить его остаться.

Внезапно, в рое шума мимо нас пробежали дети и выскочили за дверь.

— Не бегите! — Андре быстро последовал за ними, ругаясь себе под нос. — Используйте пешеходный переход! Эй, вы меня слушаете?

В магазин подул горячий летний воздух, прежде чем дверь снова захлопнулась, звеня колокольчиком.

Голос Андре звучал всё дальше и дальше, пока он, продолжая ругать детей, помогал им переходить улицу.

Из салона напротив вышла женщина с ярко-голубыми волосами. Все трое детей бросились к ней, а их радостное возбуждение было очевидно даже на расстоянии. Женщина крепко обняла их в ответ. Приятно видеть маму, которая проявляет нежность при общении со своими детьми.

Потом по моим плечам проскользнула рука, и рядом оказалась знакомая фигура. Поношенные джинсы, потрёпанные зелёные конверсы и футболка. (Сегодня он одел с группой Clash. Ему бы понравилась панк-музыка Бойда). Это был обычный гардероб Вона, и, чёрт возьми, он отлично его носил. «Рэй-Бэн» сидели на макушке, убирая от лица его прекрасные волосы.

Несмотря на то, что мужчина был полностью одет, он всё равно заставил меня содрогнуться от желания.

О том, что Вон провоцировал во мне раздетым, лучше не рассказывать респектабельной публике.

— Как всё прошло в баре?

— Хорошо,— ответила я, потянувшись за быстрым поцелуем. Круто иметь возможность такое себе позволить. Лучшее. Чувство. За всю историю. — Рози случайно подтвердила лишнее бронирование, но я справилась. Передвинула несколько столиков, пару человек спросила, не против ли они посидеть в баре. Всё улажено.

— Тебе никто не хамил?

— Нет. Только не спрашивай меня, откуда взялись те окровавленные человеческие останки в мусорном баке.

— Замётано! — Он украл ещё один быстрый поцелуй.

— Я слышала, ты начал давать уроки игры на гитаре.

Вон издал смешок.

— Непреднамеренно. Вообще-то, было весело.

— Я видела. Они были в твоих руках.

— Да? — Вон приблизился ближе и потёрся кончиком носа о мой. Этот мужчина идеально сочетал сексуальность и нежность. — Я бы предпочел, чтобы ты была в моих руках.

Я открыла рот, но ничего не сказала. Ощущала себя парализованной. Прямая линия электроэнцефалограммы. Возбуждена до смерти. Он провоцировал во мне все эти эмоции и даже больше. Вон стоял очень близко и своим взглядом делал меня практически никчёмной.

— О чём ты думаешь, Лидия?

— Не могу.

Вон нахмурился.

— Что не можешь?

— Думать.

Его улыбка доставила мне чистую плотскую радость.

Над дверью вновь зазвенел колокольчик, и, улыбаясь, вошёл Андре.

— Эти дети твои новые, самые страстные поклонники. Ты бы слышал, как они о тебе говорили.

Вон отступил на шаг. Слава Богу. У меня было такое чувство, что быстрый перепихон у прилавка в магазине — не лучшее решение. Мы находились в общественном месте, чёрт возьми, недавно тут присутствовали даже дети.

— Замечательные ребята, — сказал Вон.

— Нет, — поправил Андре. — Ты замечательный учитель.

Со смехом Вон положил руку на мою шею и начал ласкать. Именно это требовалось для моих напряжённых мышц. Даже ноги почти перестали болеть. Я отдалась его прикосновениям, надеясь, что он не остановится. Любой контакт с этим мужчиной делал всё намного лучше.

— Я серьёзно, — сказал Андре. — У тебя дар, Вон.

— Нет. Просто имею немного больше терпения с детьми, чем ты.

Андре взмахнул рукой, внезапно выглядя серьёзнее.

— Ерунда.

— Мужик…

— Я не нуждался в этом, поэтому приостановил в магазине занятия музыкой. Но с тобой не займет много времени для их восстановления. — Андре наблюдал, оживленно жестикулируя и демонстрируя искренность.

— Звуконепроницаемая комната находится позади, как ты и оставил. Возвращайся и учи играть на гитаре. Ты можешь зарабатывать приличные деньги, делая то, что тебе нравится.

— Да, брось!

— Только не говори мне, что тебе не понравилось учить этих детей музыке. Я видел выражение на твоём лице.

Почувствовала, как Вон убрал с моей шеи пальцы, и отвернулся.

— Конечно, было весело. Но это не то, чем я занимаюсь.

— Однако, вполне могло бы стать.

— Нет. — Вон покачал головой. — Слушай, недавно я позвонил Конну. Ты не поверишь, но Хеннинг Питерс хочет с нами работать. Разве это не удивительно?

— Да, действительно впечатляет.

— Правда? Видимо, он видел, как мы играли в прошлом году, и ему понравилось то, что услышал. Думаю вместе, мы могли бы написать что-нибудь хорошее, — сказал Вон. — У него уже есть звукозаписывающие компании, которые хотят услышать его следующий проект.

— Ты хочешь быть чьим-то проектом?

— Чёрт возьми, да. Хеннинг на пороге большого успеха, и мы будем рядом с ним. Давай, Андре. Это удивительная возможность, и ты это знаешь. — Вон ослепительно улыбнулся — от уха до уха. — Всё, что мне нужно сделать, это продержаться финансово, пока у нас не будет достаточно песен, и тогда мы заработаем кучу денег.

— То есть для тебя сейчас самая важная вещь — деньги?

— Дело всегда было в деньгах.

— Нет, это не так, — возразил Андре. — Когда ты ушёл, то хотел обнародовать свою музыку. Ты хотел играть на гитаре, писать песни и выступать живьем. Это двигало тобой.

Я молчаливо держалась в стороне, испытывая неловкость. Последнее время мне часто случалось попадать в трудные ситуации. Жаль только, что я не знаю, как помочь. Кроме того, чтобы держать рот на замке и не вмешиваться, конечно.

— Господи, — выдохнул Вон, потом горько рассмеялся. — Успокойся, Андре. Я продолжаю делать то, что люблю.

— Тогда почему ты так чертовски несчастен?

Лицо Вона стало мёртвым, пустым.

— Я знаю тебя почти всю жизнь. Ты устроил хорошее шоу, но не можешь обмануть всех.

— У нас трудное время, вот и всё.

Андре горько покачал головой.

— Я говорю не о нас, о группе. Я говорю о тебе.

Никакой реакции.

— Возвращение на Западное побережье — не единственный вариант…

— Ты что, с ума сошёл?— Вон глубоко вздохнул, явно пытаясь успокоиться. — Эта возможность самая большая, что выпадала на мою жизнь. Я не собираюсь сейчас останавливаться.

— Ты играл перед тысячами зрителей, у тебя были альбомы, песни в чартах. Конечно, ты продвинулся дальше, чем я когда-либо, — сказал Андре с самоуничижительной улыбкой. — Если бы твои родители были живы, они бы гордились тобой.

— Этого для меня недостаточно.

— Когда что-то больше не работает, изменение планов не означает сдаться. Это не провал.

— Возможно, для тебя. Но для меня это было бы именно так. Особенно теперь, когда появилась возможность с Хеннингом. Я не останусь здесь. Однажды я уже ушёл.

Андре ответил не сразу, и эта тишина давила на всех нас. Но прозвучавшие потом слова и то, каким тоном они были произнесены стали чем-то катастрофичным

— Да, Вон, ты пошёл дальше и бросил чертовски много людей.

Всё остановилось, как будто кто-то нажал кнопку «пауза».

Двое мужчин просто продолжали смотреть друг на друга. Затем мимо пронеслась машина, зазвенел дверной колокольчик, и вошёл покупатель. Ничего не изменилось. Эти злые слова не остановили вращение земли.

— Просто сделай мне одолжение, — сказал Андре. — Когда вернёшься на Западное побережье, звони иногда сестре. Может быть, время от времени и Пэту, хорошо?

Вон ответил кивком головы.

— Спасибо тебе.

— У нас с Лидией есть планы, — сказал Вон, протягивая мне руку. Он крепко сжал мои пальцы, его ладонь была потной. — Я зайду попрощаться перед отъездом.

— Хорошо.

— Рада была снова тебя увидеть, Андре, — сказала я, коротко улыбнувшись.

— Я тоже, Лидия. — Он шагнул вперёд и быстро поцеловал меня в щёку. — Береги себя.

Мы вышли из магазина, направились вниз по улице и через минуту оказались в «Мустанге». На каждый шаг Вона мне приходилось делать два. Я почти бежала, чтобы не отставать, пыхтя всю дорогу. Он ничего не говорил, пока не вставил ключ в зажигание. Двигатель завёлся громко и мощно. Увидела как Вон расслабляется, опустив плечи и вместе с ними и стену, которую возвёл вокруг себя. Но эта стена не исчезла полностью. Нет.

Ни для него, ни для меня.

— Прошу прощения за эту сцену, — сказал он, пристально глядя на дорогу.

— Всё в порядке.

— Лучше вернуться и закончить работу над домом.

— Хорошая идея. — Я откинулась на спинку сидения, держа на коленях сумочку.

Кто-то однажды мне рассказывал, что, когда люди направляются в психиатрическую клинику, то пациенты мужчины часто держатся за пенисы. Женщины, однако, хватаются за свои сумочки. Наши деньги, наши документы, наши жизни обычно запихнуты в эти аксессуары. В них мы собираем кусочки опыта, накопленного за годы. Всё, что нам может понадобиться, чтобы пережить любые мелкие или крупные чрезвычайные ситуации можно найти внутри.