- Эй! – стараясь не сильно кричать, позвала я. В ответ никто не ответил. – «Никого?» - подумала и вошла внутрь.

- Нуа-Киала, вы здесь? – прикрыла я дверь и вновь осмотрелась. – Странно, - я начинала нервничать. – Здесь кто-нибудь есть?

Медленно двигаясь по дорожке из плит, я видела только вазоны с кустами, тонкие деревца и каменные фигуры любовников, замерших в самых необычайных, но красивых позах и выглядящих так, словно вот-вот оживут. В глубоких нишах догорали светильники, а вокруг них пританцовывали тени. Около фонтана, созданного по подобию переплетения ручейков, тоже никого не оказалось, а я уж решила, что возможно гость не расслышал моего прихода из-за воды или задремал.

«Ну что ж, раз никого, пойду и я», - успела подумать и развернулась идти назад.

- Адания-шая, а я успел заскучать, - и к моему горлу прижали лезвие.

- Боги всех миров, сжальтесь, - прошептала я, замерев на месте и боясь лишний раз вдохнуть.

- Ты как всегда говоришь на своем непонятном языке, - за моей спиной раздался смешок. – Умоляешь?

- Да, - ответила я.

В мелодраме я бы гордо вздернула подбородок, сжала кулаки и плевалась бы проклятиями, показывая, что никто меня не сломает и с мерзкими нападающими я не торгуюсь. Я была бы гордой и прекрасной, как богиня. Но это в мелодраме. На самом деле я погружалась в самую пучину страха, когда еще немного и паника возобладает над рассудком, и я ни только буду умолять, я сделаю всё, что мне прикажут.

- Не дергайся!

Я вздрогнула и почувствовала, как лезвие полоснуло кожу, обжигающе и так больно, что из глаз потекли слезы, а мое плечо крепко сжали.

- Я не шевелюсь.

- Вот и не думай. И руки держи внизу.

- Хорошо.

Вначале ничего не происходило. Или напавший не знал, что делать дальше, или возможно чего-то или кого-то ждал, но не об этом я тогда думала. Мои мысли спутались, мозг обрабатывал тьму ненужной информации. То, что должно было быть важным, перемешалось с мусором, поэтому я молчала. Казалось, мимо пролетает вечность или время исчезло, само понятие времени исказилось. И прежде чем снова услышала голос, я уже едва держалась на ногах, в любой момент могла потерять сознание и, скорее всего, моя жизнь бы оборвалась очень быстро лишь потому, что нападавший бы полоснул меня по горлу, решив, что я вознамерилась сопротивляться. Но он заговорил и вернул мне шаткое состояние внутреннего равновесия, будем говорить так – дал моральную пощечину.

Моего уха коснулось чужое дыхание, и я отчетливо расслышала в голосе превосходство и самодовольство. Конечно. Ведь адания-шая покорна, как настоящая рабыня.

- Я долго ждал. И знаешь, я никогда не отличался терпеливостью, - пальцы с моего плеча исчезли, но уже через секунду меня схватили за волосы, сжали в кулак и потянули голову назад. Я не хотела его видеть, надеялась, что если не увижу, то смогу убедить отпустить меня. Но мне пришлось посмотреть ему в лицо. И я узнала, - Страшно, адания-шая? Теперь ты боишься меня или всё так же глупа и самоуверенна?

- Ты?

- Узнала. Ты обещала запомнить и сдержала свое слово. Но я немного разочарован, - прошептал он, дернув меня за волосы и снова обжигая дыханием мое ухо и щеку. – Ты не узнала меня на торгах, не узнала и позже. Неужели шуара так сильно меняет образ в голове? Ты не запомнила моего голоса, запаха, глаз? А я помню всё. Каждую секунду рядом с тобой.

- Зачем ты пришел?

- Забрать то, что принадлежит мне – твою жизнь.

Меня отпустили столь же внезапно, как и напали, толкнули в спину. Я упала на колени и ладони, попав рукой на острый камень около фонтана. От боли вскрикнула, перед глазами замелькали звездочки, такие крохотные и суетливые, как живые блестки. Но и оставить меня в покое не собирались. Он не лгал. Он пришел забрать то, что считал своим, считал, что он хозяин, а я его рабыня, возомнившая, что могу дать отпор. И за свою наглость я должна заплатить. А ошейник, подобранный, как украшение, напомнил о моем истинном статусе – мою шею сдавило кольцом, я выгнулась дугой, хватая воздух ртом и цепляясь пальцами за тонкий металл на своей шее. И мне было на самом деле не страшно, я боролась инстинктивно, тело боролось, разум боролся, но душа, если она есть, а тогда мне казалось, что она всё же есть и она отдельна от тела, прекратила борьбу.

Вскрик, приглушенный и перешедший в хрип, не привел меня в чувства, не принес облегчения. И то, что меня отпустили, не облегчило страданий. Я еще долго пыталась справиться с каждым вдохом и выдохом, боль раздирала меня, раздирала даже в тех частях тела, которые не пострадали. Но я смогла отползти в сторону, смогла обернуться и, когда села прямо на холодные плиты, увидела призрака забирающего жизнь моего убийцы. «Ты же умер? Почему ты здесь?» - пронеслось в моей голове.

Позже в кошмарах я еще несколько ночей буду умирать, снова и снова. Я буду чувствовать ледяной холод, касающийся моей кожи, ошейник будет меня душить. Я буду просыпать от собственного крика или от чужих рук. Я буду видеть сумрачный сад под стеклянным куполом, а потом пустую залу и себя на возвышение в кроваво-красном платье, а затем пустошь и всегда чужие руки, тянущиеся к моей шее, всегда глаза, устремленные в ненасытной жажде убить меня. Я буду молчать, я не издам ни звука. Но это потом, а в ту ночь меня спас мертвец, вернувшийся с того света, и поступил он совсем неправильно, абсурдно – он обнял меня, прижал к груди и позволил рыдать. А в нескольких метрах от моих ног лежало всё еще горячее тело уже мертвого человека, чей взгляд не отпустит еще долго.

Я всхлипнула в последний раз, хватаясь за рубашку на чужой груди, разрывая ткань ногтями, и провалилась в благодатное беспамятство. Последнее, что я запомнила – тепло к мужчине, которого должна ненавидеть.

***

За несколько дней до торгов. Дом семьи Архов

- Отец.

В спальню главы семьи Архов влетел раб, торопясь опередить приехавшего внезапно старшего сына семьи, но он не успел и рта раскрыть, когда глава вначале услышал шаги, а затем и голос сына.

Вега́рий Арх завтракал, сидя около камина. Он выглядел болезненно, дряхлое тело уже давно подводило своего хозяина, но он всегда будет надменен даже с близкими. Мельком глянув на раба, он даже слова ни сказал, лишь дождался прихода сына и снова принялся за еду. Отрывая небольшие кусочки от нежного запеченного мяса и макая их в густой насыщено-бордовый соус, смотрел в окно на пасмурное небо и кривился: то ли ему не понравился вкус блюда, то ли угнетала погода, то ли не обрадовался появлению сына.

Дэмиян Арх встал в дверях. Его лицо не предвещало ничего хорошего, и уж точно не о сыновей любви он тогда думал. Однако соблюсти порядки дома необходимо, поэтому он терпеливо ждал.

- Зачем пришел?

- А ты не рад?

Вегария Арх зло ухмыльнулся, продолжая заниматься тем же, чем и секундой ранее. Ему не хотелось смотреть на старшего сына. Он никогда не любил на него смотреть. Если бы не его дар, он отправил бы неугодного ребенка в самые отдаленные земли от себя и позабыл бы как звали, но рабыня оставила после себя ни только сына, но и передала ему свою кровь.

- Не разводи ненужных разговоров. Говори, зачем пришел и проваливай.

- Отец, - попытался вынудить родителя смотреть на себя сын, - тебе так неймется отправить меня к предкам раньше себя?

- Что за бред! – возмутился глава семьи и наконец-таки посмотрел на сына, и если кто-нибудь мог видеть их обоих в этот момент, сказали бы что они так похожи, что даже жутко: те же черты лица, идентичное выражение, характер. – Объяснись!

- Наемники – не твоих рук дело?

- Если бы я послал за тобой, ты бы здесь сейчас не стоял передо мной. Или я дал повод усомниться в своей власти, неблагодарный ты щенок… - Вегария Арх с трудом сдерживал хладнокровие, еще не хватало что бы по собственному дому поползли слухи о его несдержанности без причины.

- Значит, не за мной они, - сын будто бы потерял весь интерес к отцу, обдумывая что-то.

- Объяснись сейчас же! – не сдержался все-таки глава семьи. Видимо, возраст сделал его более эмоциональным. – Слухи о твоей пропаже в пустоши, правда? Где Арияр?!

- В Са-ах. Не беспокойся, - ответил коротко сын и, в последний раз глянув на отца, закутанного в теплые покрывала, словно старая птица в ворохе чужих перьев и умостившаяся в гнезде, он, не прощаясь, ушел, оставив за собой эхо шагов и пустоту.

Старик нервно теребил рукав, злясь на свое бессилие, а его сын, покидая владения семьи, думал о светловолосой рабыне, чья жизнь находилась в опасности, в чем он и убедился, когда понял, что в пустоши покушались не на его жизнь. Он всего лишь трижды встал на пути наемников. А если кто-то столь упрям в своем решении отправить кого-то конкретного к предкам в мир бестелесных теней, он не остановится и снова пошлет убийц или придет сам. И Демиян Арх догадывался, кто желает расправиться с адания-шая – тот, кто скрылся на талэку из ущелья, раньше, чем дагалы успели спуститься. Но, к своему сожалению, он ничего не смог узнать, его лица никто не видел, даже Миори была уверена лишь в одном, что если кто и смог рассмотреть его без шуары, то это адания-шая.