«Вот, в самый раз, — смекнул Бандит, завидев несущуюся в их сторону собачонку, — самое то… для небольшого развлечения».

Кот замер в ожидании. И когда между ним и этим тявкающим недоразумением осталась пара-тройка шагов, внезапно выгнулся дугой, распушив шерсть (отчего стал казаться крупнее), вытаращил глаза и злобно зашипел.

Собачонка опешила, резко затормозив, чуть ли не спотыкаясь. То, что казавшаяся безобидной чужая зверушка на глазах обернулась жутким монстром, ее, мягко говоря, не порадовало. Но она все равно тявкнула — вроде как для приличия. И уходить тоже не спешила.

Тявкнула — и выжидающе уставилась на Бандита.

Чтобы уже в следующее мгновение, взвизгнув коротко, удрать прочь. Получив по носу когтистой лапой.

— Собаки, они такие, — не без похвальбы прокомментировал эту маленькую стычку Бандит, — лают, конечно, на все, что движется. Это у них что-то вроде правила приличия. Как у человеков руки друг другу жать. Но вот нападать… по-настоящему предпочитают только на тех, кто заметно их мельче. И желательно не способен дать сдачи.

А затем еще добавил, сам не зная для чего:

— Собственно, все так делают. В этом гадском мире, где все жрут всех. Если нападать, то на слабого и мелкого.

А последний из недругов, встретившихся им на пути к даче Бурбона, сам оказался котом. Точнее, Котом. А также котищем, котярой и все в таком духе.

Некогда домашний и потому основательно откормленный, он превосходил Бандита по размерам раза в полтора. О Бурбоне же и говорить было нечего. При этом он счастливо избежал рук живодера-ветеринара, и потому интереса к жизни, к миру вокруг себя не потерял. Так что однажды интерес этот заставил котищу забыть и теплый дом, где его кормили, и заботливых человеков. Да отправиться на поиски приключений.

Черная шерсть, густая и длинная, наверняка в былые времена восхищала друзей человеков этого кота, заходивших в гости. Возможно, и на выставке он успел отметиться. Вот только теперь шерсть свалялась, сделалась грязной, что в сочетании с парой желтых, как луна горящих глаз придавало ее обладателю вид зловещий и дикий.

«Ну просто кот Бегемот!» — подумал Бандит даже с толикой восхищения. И так же мысленно осекся: «Какой еще бегемот? Откуда это?..»

Что до Бурбона, то он при виде такого здоровяка мигом утратил былую доверчивость к собратьям по виду. И испуганно попятился в кусты, пытаясь шипеть подобно своему спутнику. Выходило не очень.

— А это кто еще такие? — наглым тоном вопрошал котище, подходя к Бурбону и Бандиту и обращаясь словно не к ним (чего с этими ничтожествами разговаривать?), а к кому-то невидимому, но очень важному. Кто как раз незримо присутствовал поблизости и перед кем не хотелось терять лицо.

Итак, котище открыл рот… и все вмиг встало на свои места. По крайней мере, для Бандита. Устрашающий флер словно сдуло с этого черного здоровяка, открыв существо, уже совсем не пугавшее опытного бродягу.

Ибо не монстр перед ним был, а просто очередной домашний увалень, дома у себя пребывавший в ранге мягкой игрушки. Да, однажды он взбунтовался против такого к нему отношения и решил удрать. Но… даже первой своей зимы на вольных хлебах он еще не переживал. И вряд ли переживет — как это для него ни печально.

А не переживет из-за своих размеров солидных — во-первых. Думает, небось, что если велик, то все его боятся. А о том, сколько потребуется ему еды — не задумывался. Пока не задумывался.

К тому же еда необязательно валяется под кустами, оставленная сердобольными человеками. Чаще за ней приходится побегать… что сделать не так-то просто, имея избыточный вес. И уж тем более с лишним весом трудно удирать от тех же собак, лазать по крышам и по деревьям.

Во-вторых, еще не изжил этот черный здоровяк вредную привычку домашних котов тратить время, болтая с врагами и превращая поединок в какое-то дурацкое шоу.

Ну и в-третьих — в-последних, — самонадеянность сама по себе не способствовала выживанию. А этот олух лохматый просто излучал самонадеянность. И голосом, и взглядом, и, конечно, походкой — неспешной, исполненной важности.

— Чего забыли в моих владениях? — последовал новый вопрос от черного кота, уже когда он остановился напротив Бандита, в нескольких шагах от него.

Что до его визави, то на подобные шутейные поединки, как уже говорилось, Бандит обычно не разменивался. Но на сей раз случай был особый.

Стоило преподать этому новичку в мире бродяг важный урок. И если эта груда мяса и шерсти его усвоит (и если это поможет ей пережить хотя бы ближайшую зиму), то скажет, наверное, спасибо своему старшему товарищу по бродяжьей стезе.

— Извините-извините, — вслух вроде как испуганно пролепетал Бандит, — мы уже уходим.

А сам, вопреки сказанному, сделал шаг навстречу черному балбесу. Осторожный — но заметный.

— Что ты там пищишь, шмакодявка тощая? — возвысил котище голос.

Жест Бандита, совсем не соответствовавший его словам, не мог остаться для его противника незамеченным. Более того, заставил хоть немного понервничать. Вот «кот Бегемот» и заголосил — одновременно выражая и недовольство данным фактом и пытаясь заставить нервничать собеседника.

Но не тут-то было.

— Кого-то ты мне напоминаешь, — продолжал котище, стремясь унизить, морально уничтожить и втоптать в грязь подвернувшегося противника, — ах да. Одну драную кошку, с которой я развлекся пару дней назад. А может, ты и есть та кошка? А? Хочешь, повторим?

Конечно, только морально уничтожить он и мог, смекнул, глядя на него и слушая эти излияния, Бандит. Только так, никак больше.

«Потому что сладить со мной по-настоящему у него кишка тонка! И он это чувствует».

А вслух сказал — осторожно, заискивающе:

— Не понимаю, о чем вы говорите, уважаемый. Но нам неприятности не нужны. Мы сейчас уйдем и… все.

Сам же, напротив, сделал еще один шаг навстречу «коту Бегемоту».

— Ну так вали отсюда, ничтожество, — проговорил тот, раздраженный поведением Бандита, несоответствием между его словами и действием, и, как следствие, собственным все меньшим пониманием происходящего, — трус. Если такой сла…

Договорить котище не успел. Одним прыжком Бандит преодолел разделявшее двух котов расстояние, подобравшись почти вплотную к черному супостату.

Для этого, последнего, и сам-то данный акт явился полной неожиданностью. А уж его молниеносность вовсе выбила черного кота из колеи. С его стороны это выглядело так, будто подвернувшийся соперник в намечающемся поединке исчез из поля зрения и неожиданно появился рядом.

Причем не глаза в глаза, нет! Бандит оказался чуть сбоку от «кота Бегемота». Отчего и сам бок, и горло незадачливого новичка-бродяги оказались открыты для ударов передними лапами и укусов.

Ударов, которые худосочный на первый взгляд противник черного котищи успел бы нанести раньше, чем сам «кот Бегемот» сумел повернуться и атаковать в ответ.

А в бою все решают порой не секунды, но даже доли секунд.

Бандит не брался судить, успел ли это осознать его противник — лохматый начинающий бродяга. Возможно, он вообще ничего не понял. Испугался только.

Но и этого хватило, чтобы здоровяк-котище сперва выгнулся, выпучив глаза. Испуганные глаза!

А когда попытка устрашить таким способом Бандита не удалась, неуклюже прыснул прочь, в кусты.

— Вот это да! — восхищенно воскликнул Бурбон, наблюдавший за этим поединком — битвой не зубов и когтей, но характеров. — Круто вы его прогнали. Я бы тоже так хотел.

— А я желаю, чтоб тебе никогда не пришлось никого прогонять, — сухо ответил Бандит, сам ничего заслуживающего восхищения в своем поступке не заметивший, — возвращайся лучше к своим человекам. И живи себе потихонечку.

Потому что сам он… нет, всех обстоятельств, его вытолкнувших из домашнего уюта на бродяжьи тропы, Бандит как не помнил, так и не вспомнил. Но не сомневался, что приятными эти обстоятельства точно не были.

Наконец они пролезли под очередным забором, пробрались сквозь очередные заросли — и оказались на участке Бурбона.

— Дома! Я дома! — радостно воскликнул котенок, узнавая и домик, и знакомые грядки, и колодец с железным баком. Обстановку, ставшую привычной.

Бандит провожал его добродушным взглядом, удовлетворенный, что его миссия завершилась, причем успешно. Нормальное удовлетворение от проделанной работы.

То есть Бандит, конечно, не работал ни разу, как и подобает коту. Но выражение это знал… откуда-то. Вероятно, от бывшего своего человека.

Тем временем радость Бурбона стремительно сменилась растерянностью, затем неприятным удивлением и даже толикой обиды.

— А где все? — вопрошал он, недоуменно озираясь.

Никто из человеков не ждал его на огороде. Никто не вышел ему навстречу из домика или сарая. А главное, что заметил Бурбон, — машина, на которой он приехал, больше не стояла на участке.

— Куда все подевались?! Где вы?! Где?! — теперь Бурбон уже не спрашивал — выкрикивал вопросы в отчаянии.

— Уехали, наверное, — флегматично отозвался Бандит, — так бывает. Одни человеки приезжают на дачи, другие уезжают. Не все же время они тут живут.

Бурбон это понимал. Во всяком случае, с последним утверждением не спорил. Но все равно было обидно, что прислуживавшие ему человеки бросили его тут, о судьбе котенка с королевским именем будто даже не побеспокоившись.

Бурбон не знал, что уезжая (по случаю окончания выходных), семья, с которой он жил, оставила сообщение о пропаже котенка на доске объявлений возле ворот СНТ и на автобусной остановке. Озаботиться его судьбой как-то иначе они не могли. Не имели ни времени, ни физических возможностей. Не прочесывать же всю территорию садоводческого товарищества.

А коль так, только и оставалось человекам, что надеяться: придет, придет Бурбон, если не сглупит. Или кто другой его заметит и поможет вернуться.