Глава двадцатая

Лукас

Наше время

Крошечные кристаллики льда — сияющие, поблёскивающие на стекле в мягких лучах уходящего солнца.

Лукас подбросил ещё одно полено в огонь и с минуту подержал перед ним руки, радуясь чудесному теплу. Иногда, тепло казалось чем-то… священным, даже волшебным, как в первый раз, когда он ощутил его после стольких несчастных зимних дней и ночей, в которых не было ничего, кроме холода, страдания и одиночества.

Неожиданный шум заставил его замереть и прислушаться, наклонив голову.

«Автомобиль?», — со страхом подумал Лукас и быстро подошел к окну.

Он широко распахнул глаза от удивления, увидев, как большой грузовик — тот, который вела Харпер — медленно и осторожно пробирается сквозь лес к его хижине. Машина остановилась и через минуту из нее появилась Харпер с большой сумкой на плече. Она подошла к лисьей норе и заглянула внутрь, а когда повернулась к дому, на её лице сияла улыбка.

Лукас быстро отступил назад. Каждая его мышца напряглась, когда он услышал, как Харпер поднимается по ступенькам.

«Ему не стоит отвечать. Почему она здесь? Чего она хочет?»

Она постучала в дверь, и Лукас замер, стараясь не издавать ни звука, но, в конце концов, какая-то другая часть его победила. Та часть, которая оживала при виде её лица, радовалась её возвращению. Та часть, которая знала, что она принадлежит ему, даже если его прошлое перечеркивало любую возможность для них быть вместе.

Когда Лукас открыл дверь, Харпер улыбнулась ему, неуверенно переминаясь с ноги на ногу.

Он ждал, что она объяснит, почему она здесь, не зная, что и сказать.

«Привет? Почему ты здесь? Что тебе нужно?» — он подумал, что эти вопросы могут звучать невежливо, и Харпер решит, что он ей не рад, что ей не стоило приходить.

Возможно, так будет лучше. Он испытывал эмоции, которые не должен был. Но устоять перед ней было слишком сложно.

— Мне посоветовали не делать этого, — наконец сказала она.

«Посоветовали? Значит, дали совет… сказали. Кто-то сказал ей не делать этого».

Лукас нахмурился.

— Что не делать?

Харпер отвела взгляд, потом снова посмотрела на него.

— Эм, приезжать сюда.

Её щёки стали светло-розовыми, словно под тонкой кожей внезапно расцвели нежные весенние цветы. В волнении, она переложила сумку с одного плеча на другое.

Лукас прислонился к двери, и взгляд Харпер переместился на его руки, скрещённые на груди. Его руки были обнажены, и он подумал, что она, должно быть, смотрит на шрамы, покрывающие кожу. Здесь и там. Везде. Он почувствовал себя… голым, хотя были видны только его руки. Эти шрамы раскрывали слишком много ужасных историй о том, как он жил. Истории, которые он не хотел рассказывать. Никому. Никогда.

— Почему ты не послушалась?

— Приступ оппозиционного неповиновения? — Она издала тихий, сдавленный смешок.

Это были слова, которых он не знал, и ему ничего не приходило на ум, что могло бы хоть как-то помочь. Лукас склонил голову набок.

— Я не знаю, что это такое, — признался он.

Она улыбнулась.

— Думаю, это ещё один способ назвать человека упрямым.

Лукас покосился на неё. И вот опять, три минуты разговора с ней, и он уже почти потерялся.

Подул сильный ветер, и Харпер крепче прижала к себе сумку, поёжившись и слегка приподнимая плечи.

— Заходи, — сказал он. — Снаружи холодно.

Она выглядела благодарной, а не испуганной, как в прошлый раз, когда вошла в его дом.

— На этот раз без оружия? — Лукас закрыл дверь, вернулся к печи и заглянул в маленькое стеклянное окошко убедиться, что там достаточно дров. Ему хотелось согреть Харпер.

— Нет. Я… я сожалею об этом. Я просто …

— Я тебя не виню. Ты меня совсем не знала. Ты поступила правильно.

Он повернулся к ней, и на мгновение время остановилось. Воздух между ними словно истончился и вытянулся. Харпер первой вернулась в реальность.

— Как бы то ни было, я пришла поблагодарить тебя за всё, что ты сделал для меня. — Подбирая слова, она с минуту смотрела в сторону, будто те были написаны на стене. — Ты помог мне с тем, что было очень-очень важно для меня, и я безумно благодарна.

Лукас опустил взгляд, желая что-то сказать ей, но не зная, будет ли это правильно. Он не знал правил общенияс людьми.

— В чем дело?— спросила Харпер, будто могла прочитать по лицу все его мысли.

Его удивила такая возможность, но и понравилась.

— Я хотел, чтобы ты знала… я навещал их. Я… разговаривал с ними. Они были не одни.

Лукас не мог посмотреть на неё. Его лицо горело. Но когда, наконец, он это сделал, в глазах Харпер стояли слезы радости. Словно он сделал её счастливой.

— Спасибо, — прошептала она и покачала головой. — Я не могу выразить словами, как много для меня это значит. Ты… ты сделал мне подарок. Ты подарил мне покой.

Лукас поднял голову, улыбаясь. Он сделал ей подарок, и это доставило ей удовольствие.

— Я рад, что смог помочь тебе… найти их.

Она глубоко вздохнула.

— Да, хм. — Её голос дрогнул, и она откашлялась, кивнув головой на сумку, висевшую на плече. — В общем, я принесла тебе кое-что. В знак моей благодарности.

— Что это?

Пройдя к столу у заднего окна, она поставила на него сумку и повернулась к Лукасу. Он сделал несколько шагов и теперь стоял рядом в ожидании. Харпер немного помолчала, а потом улыбнулась, открыла сумку и вытащила оттуда несколько предметов.

Консервные банки.

Протягивая их ему по одной, она перечисляла:

— Куриный суп с лапшой и грушами, печёные бобы с ветчиной…

Она вытащила ещё одну банкуи протянула ему, словно та была самой лучшей.

— Арахисовое масло, — сказала она, понизив голос до шёпота.

— Я помню арахисовое масло, — пробормотал Лукас.

— О. Ты его знаешь? Тебе оно нравилось?

— Да, нравилось.

Её лицо просияло так ярко, что Лукас моргнул. Каждый раз, когда она улыбалась ему, он чувствовал себя так хорошо...

«Словно я — мужчина. Она заставляет меня чувствовать себя мужчиной».

Харпер сняла крышку и отодрала серебряную бумагу, которая скрывала глянцевую еду, которую он не ел с тех пор, как был маленьким мальчиком.

Лукас наклонился вперед, принюхался, окунуть палец в банку, вытащил его и засунул в рот.

«Боже. Как вкусно!»

Ему хотелось закатить глаза от удовольствия, но он не сводил взгляд с Харпер, удивленный её реакцией… тем, как она смотрела на него, когда он слизывал арахисовое масло со своего пальца.

«О нет, я сделал что-то не так… повел себя неправильно».

Лукас пристыжено опустил руку.

— Вкусно? — спросила Харпер, и её голос звучал иначе, чем раньше, глубже и немного медленнее. Она вытащила из сумки объемный пакет. — Крекеры. И там ещё кое-что по мелочи. Я принесла тебе еды, потому что боялась, что тебе будет трудно охотиться без лука и стрел. К тому же, надвигается буря.

— Спасибо тебе. У меня есть всё, что мне нужно. Тебе не стоило волноваться.

Её беспокойство о нём было приятно, ведь это означало, что кто-то помнил о нём, помнил, что он жив. Жизнь не принесла ему ничего хорошего, но, возможно, хотя бы наполовину, он оставался человеком. И это было важно для него.

Харпер наклонила голову и долго смотрела на него. Она переводила взгляд с его глаз на губы, задерживалась на них на секунду, а затем глядела на его подбородок. Лукасу захотелось провести рукой по своей короткой бороде, убеждаясь, что к ней не прилипло арахисовое масло, но он не двигался и позволил Харпер себя изучить.

Ей, похоже, понравилось то, что она увидела. Лукасу стало любопытно, что она думает, но он не знал, как спросить.

«Как я выгляжу для нее? Когда—-то я был человеком, но теперь наполовину животное. Какую часть меня она видит? И почему не боится?»

Он полз.

Он плакал.

Он ел грязь, жуков и сухую траву, когда был голоден так, что думал, что умрёт.

Он умолял.

Он убивал.

Могла ли она это понять? Видела ли в его глазах, как низко он пал, чтобы выжить? Чтобы продолжать жить?

— Я рада, что у тебя есть всё, что тебе нужно, — наконец сказала Харпер, поворачивая голову и глядя на еду на его столе. — Но я всё равно оставлю тебе эти продукты.

Она взглянула на него.

— Возможно, тебе нужно что-то другое? Спички, например? Или… — Её белые зубы поймали еёнижнюю губу и скользнули по ней.

Тело Лукаса мгновенно напряглось от желания, мышцы наполнились жаром, который заставлял его приблизиться к ней.

— Даже не знаю. — Она пожала плечами, издав короткий смешок.

Он изо всех сил старался не обращать вниманияна реакцию своего тела.

— Мне нужны спички, но мне не на что их обменять. — Он нахмурился. — И я знаю, что в городе всё иначе, и я не могу…

— О, тебе не нужно платить мне ни в коем случае. Я же сказала, ты уже сделал мне подарок. Позволь мне отплатить тебе за помощь.

Лукасу это не понравилось, но он не мог сказать почему. Он всегда работал, чтобы получить что-то. Он не знал, как взять, не заплатив. Однако Харпер смотрела на него, затаив дыхание, искренне желая, чтобы он ответил: «Да». И он хотел сказать: «Да» не из-за спичек, а затем, чтобы она пришла к нему ещё раз.

— Хорошо.

Харпер усмехнулась, испустив тот самый вздох облегчения и удовлетворения, который, как он знал, она сдерживала.

— Отлично. Какие ещё продукты тебе нравятся?

Лукас нахмурился. Он не мог вспомнить. Его Бака готовила для него. Мясо и овощи, завёрнутые во что-то, названия чего он уже не помнил.

— Апельсиновый напиток с пузырьками, — сказал он, смущаясь и думая, что, наверное, говорит неправильно.

Но её глаза загорелись.

— Апельсиновая газировка. Да, это вкусно. Я принесу тебе немного. А как же хлеб? Ты любишь хлеб?

Она снова счастливо улыбнулась, и все мысли о еде сразу же исчезли. Но она выжидающе смотрела на него, и Лукас закрыл глаза, пытаясь вспомнить хлеб.

«Хлеб? Да, мне он нравился. Он был мягким, и я ел его с арахисовым маслом».

— Да.

— Отлично. Я принесу тебе апельсиновую газировку и хлеб… О, и что-нибудь ещё, как сюрприз. Я тебя удивлю.

Лукас слегка кивнул. Она произнесла слово «сюрприз» с улыбкой, но он не любил сюрпризов. Для него сюрпризы не были хорошими. Сюрпризы спускаются из ясного голубого неба и хватают вас за горло, засовывая в петлю. Однако Харпер всё ещё улыбалась так, что он был уверен, что её волнение и восторг действительно означало только еду, ничего больше.