― Благодарю за то, что спас меня, ― сказала она, взяла его майку за подол и стянула через голову.

Женщина оглядывала его грудь, останавливаясь на каждом шраме. Что-то промелькнуло на её лице, Джек не понял, что именно. Она сглотнула и сделала шаг назад. Протянув руку, она провела пальцем по худшему из шрамов ― уродливой вздутой полосе коже на боку, которая появилась от клыка дикого кабана, того самого, который чуть не убил его.

Джек смотрел на женщину, словно на змею ― он не был уверен, собирается ли она проскользнуть мимо или нанести сокрушительный удар.

Женщина медленно сдвинула палец, и он с шипением выдохнул. Ощутив прикосновение другого человека впервые с тех пор, как он был ребенком, Джек чуть не рухнул на колени. Ему хотелось оттолкнуть эту женщину ― незнакомку, которой он не доверял ― и одновременно с тем умолять её не останавливаться.

― Ты был в бою, ― сказала она.

Он посмотрел на неё, и провел пальцем по розовому шраму, который пересекал ее живот прямо над удаленными волосами между ног. Затем он поднял её руки. Там тоже были шрамы на запястьях.

― Ты тоже.

Их глаза встретились, и её лицо преобразилось, словно посветлело. Но теперь она выглядела печальной. С лёгким вздохом она опустила руки.

― Я… да.

Её голос прозвучал сдавленно, а улыбка выглядела вымученной, ненастоящей. Она глубоко вздохнула и снова двинулась вперёд, возвращая руку к его обнаженной коже.

― Ты хочешь меня, Джек?

Не дожидаясь ответа, прижалась губами к его губам, проведя языком по нижней губе. Она обхватила его голову руками и провела ногтями по волосам.

Джеку захотелось отстраниться, но не знал, почему. Ведь он желал женщину. Должен хотеть спариваться.

«Разве нет?»

Ощущение её мягкого, влажного языка на его губах послало разряд электричества к его паху. Но, несмотря на то, что его тело хотело эту самку, было что-то неправильное в том, как она пахла. От неё пахло ягодами, но слишком спелыми и уже упавшими на землю. Слишком сладкими. Слишком… Джеку это не нравилось. Он не хотел спариваться с ней.

Женщину снова затрясло, но на коже не было мурашек, а в его хижине было тепло от огня.

Что-то было не так. Неправильно. Очень неправильно.

Он обхватил пальцами её маленькое запястье, убирая руку, и её губы отстранились.

― Я не такой, как они, ― сказал он грубым голосом, взял женщину за плечи и отвел в сторону.

Он принес ей одеяло, снова обернул его вокруг её плеч и прикрыл наготу. Джек не знал точно, кто такие «они». Но враг, от которого эта рыжеволосая женщина убежала, забрал её одежду и напугал до такой степени, что она почти голая выбежала на снег. Враг привел эту женщину в такое отчаяние, что она решила предложить своё тело, хотя Джек и не просил её об этом. Он не сделал ничего, чтобы эта женщина захотела отдаться ему. Не охотился для неё, не кормил, не приносил ей подарков, которые заставляли бы её танцевать.

Она пристально посмотрела на Джека, и он увидел, что в её глазах блестят слёзы.

Бриэль кивнула и пошла туда, где оставила свою одежду. Джек схватил джинсы и рубашку, которые давно перерос, и протянул ей.

― Швы местами разошлись, потому что я использовал нитки, но эта одежда согреет тебя. Ты можешь остаться здесь на некоторое время. У меня есть оружие.

Она улыбнулась, и эта улыбка показалось ему очень грустной.

― Ты будешь сражаться за меня, правда? Незнакомец?

― Да.

Она снова улыбнулась и прикоснулась к его щеке.

― Ты очень красив, ты знаешь об этом? Не только здесь, ― она повернула руку и провела тыльной стороной ладони по его лицу и челюсти, ― но и здесь. ― Она опустила руку туда, где билось его сердце.

Джек не знал, что сказать, и не понимал, почему она вдруг стала такой грустной. Он был совершенно сбит с толку. Часть его хотела, чтобы она немедленно ушла, чтобы всё вернулось на круги своя, а другая часть ненавидела его жизнь, его обыденность.

― Как ты думаешь, может быть, я им понадоблюсь на войне? Они ищут солдат?

― Нет, я так не думаю. Мне действительно пора идти. Моя семья будет искать меня.

Джек нахмурился, не понимая, как Бриэль вдруг смогла узнать дорогу назад, когда они даже не вышли из его дома, но прежде чем он успел уточнить, она сказала:

― Ты не дикарь, Джек. Никогда и никому не позволяй говорить, что это так, хорошо?

Он не ответил. Кому он мог сказать об этом? Скорее всего, он проживёт всю жизнь, не общаясь больше ни с кем, кроме Исаака Дрисколла.

― Нет. ― Она быстро оглядела комнату и даже потолок, как будто что-то искала. ― Теперь я в порядке.

Она подошла к входной двери, открыла её и обернулась, ступив на крыльцо. Джек стоял в дверях, наблюдая за ней.

Она неуверенно улыбнулась и протянула руку.

Он смотрел на неё, не понимая, чего она хочет.

― Пожми мне руку, Джек. Вот что делают люди, когда прощаются.

Он протянул руку, она крепко схватила её, двигая при этом глазами вверх и в сторону, словно просила таким образом посмотреть куда-то. Но прежде чем он успел сообразить, на что она велит ему смотреть, она притянула его к себе и, обняв, прошептала:

― В дереве за моей спиной камера. Не подавай виду, что ты знаешь, что она там. Я также заметила одну у реки, когда шла к тебе.

«Когда шла ко мне?»

― Камера? ― прошептал Джек.

«Камера снимает… картинки».

Он вспомнил. Он помнил это слово.

― За тобой наблюдают. Пожалуйста, не говори никому обо мне. Не рассказывай, что я была здесь.

Прежде чем Джек успел что-то спросить, она повернулась и побежала прочь, пробираясь между деревьями к дороге.

С быстро бьющимся сердцем он смотрел ей вслед, пока она не исчезла.

…Они следят за тобой…

Что это значит? Кто наблюдает?

…Я так же видела одну у реки…

Камера. За ним следила камера.

Джек закрыл дверь, сел и принялся считать ― цифрам его давным-давно научила Бака, чтобы очистить разум и замедлить сердцебиение.

«Что происходит?»

Он дважды досчитал до тысячи, взял лук, стрелы, куртку и вышел на улицу. Он сделал несколько шагов и наклонился, как будто что-то поправляя на обуви, а сам смотрел вверх, сквозь волосы, прикрывавшие его лицо.

Он не знал, что ищет, и только через несколько минут увидел что-то тёмное и маленькое, спрятанное высоко в ветвях дерева. Он встал, закинул лук и стрелы на спину и пошёл к реке.

Его мысли переливались и прыгали, как горный поток, когда он пытался понять, что происходит.

«Может, спросить у Дрисколла? Может быть, за ним тоже следят?»

Джек отбросил эту мысль. Он ненавидел этого человека и за последние зимы всё меньше и меньше обменивался с ним вещами. Джек либо понял, как обходиться без них, либо научился делать их сам, используя то, что нашел в лесу.

Дрисколл всегда наблюдал за ним, и кожу Джека покалывало от этого.

Дрисколл ― плохой. Но… разве Джек должен был бояться его только потому, что он был плохим человеком? Теперь Джек был намного сильнее его, хотя, стоит признать, Дрисколл никогда не пытался навредить Джеку, даже когда у него была такая возможность, когда Джек был младше и слабее.

Приближаясь к реке, Джек услышал низкий рёв ледяной воды. Вода бурлила, плескалась, словно играла сама с собой, набрасываясь на камни и небольшие возвышенные участки земли, находящиеся в середине несущейся реки. Джек готов был поспорить, что у них есть название. Он мог бы поспорить, что у всего есть название. Если бы он только знал, где найти ответы. Записи в тетрадях дали ему много новых слов, которые он должен был понять только по тому, как они использовались. Но Джек хорошо разбирался в вещах ― он всегда был таким.

Джек снял со спины лук и стрелы и сел на поваленное дерево. Он вытащил одну из стрел, поднял с земли плоский камень и сделал вид, что точит стрелу. Его глаза бегали туда-сюда, чтобы наблюдавшие не могли сказать точно, в каком направлении он смотрит.

Прошло много времени, прежде чем Джек увидел что-то тёмное и крошечное на дереве на другой стороне реки. Он бы никогда этого не заметил, если бы не знал, что нужно искать. Камера была расположена высоко на одном из деревьев ― точно такое же росло перед хижиной Джека, ― которое оставалось зелёными круглый год, и поэтому камеры всегда оставались скрытыми.

У Джека закружилась голова.

«Что это значит?»