— Нет, не шучу, — отрезал Ян, надутый и сердитый, но при этом совершенно очаровательный.

— Я хорошо смотрелся?

— Да. Очень, — он выплевывал каждое слово, и от этого выглядел еще очаровательней.

— Пьяным?

— Что?

— Я выглядел пьяным?

— О да. Твои глаза практически остекленели.

— Неужели?

— Они стали темными и влажными.

— Что тебе особенно нравится.

Ян хмыкнул.

— Ян? — закинул я сети, желая услышать эти слова.

— Что мне очень нравится. Да.

— Так ты боялся, что я сбегу с каким-нибудь моряком или что-то в этом роде?

— Нет, не с моряком, — бросил Ян раздраженно, с недовольством. — Скорее с тем типом, как там его зовут?

— Дейли.

— Что это вообще за имя такое?

— Ирландское, милый, этим вы похожи.

— Да хрена лысого мы похожи!

Я повернулся и обвил рукой его за шею, повиснув на ней.

— Не ревнуй.

— Кто, я ревную?

Я фыркнул.

— С какого перепуга я должен ревновать? — Его голос был низким и немного грубоватым.

— Абсолютно не к чему ревновать, — успокоил я, целуя его в щеку.

Он усмехнулся.

— Слушай, завтра вечером мы встречаемся за ужином с начальником управления.

— Зачем?

— Он хочет официально поговорить со мной о командной должности в группе специальных операций.

Я остановился и выпустил его руку. Ян повернулся ко мне, упершись руками в бедра.

— Что?

— Значит, он действительно хочет, чтобы ты принял эту должность.

Он кивнул.

— И что это означает?

— А это означает, что ты каждый день будешь ходить в бронежилете, — ухмыльнулся он.

Я подумал об Аруне.

Это была престранная вещь. Я стоял там, разговаривая с Яном, а в голове не было ничего, кроме мыслей о ней.

В прошлую субботу, когда Ян и Лиам отправились за покупками для нашего ставшего традиционным ужина с друзьями — Ян собирался приготовить какую-то запеканку с жутким названием, — мы с Аруной взяли ее дочь, Саджани, которой уже исполнилось три года, и Цыпу, мою собаку, на прогулку. Саджани решила, что ей нужны пончики, и мы уже шли к «Файеркейкс», лучшему месту, где их делают, когда Аруна вдруг спросила, хотим ли мы с Яном когда-нибудь иметь детей.

— Детей? — переспросил я, немного испугавшись, скрывая за усмешкой смущение. — Я? Думаешь, я могу быть чьим-то отцом?

Она повернулась и пристально посмотрела, словно оценивая.

— Думаю, если бы ты захотел им стать, то был бы замечательным отцом, потому что знаешь, каково это — расти без него, и поэтому был бы в этом деле лучшим.

— Или потому, что у меня есть кое-какие проблемы с тем, что от меня отказывались в прошлом, я могу подавить и оттолкнуть своего ребенка, — честно признался я, на какой-то момент чувствуя жалость к самому себе. Это чувство редко задерживалось; я был слишком доволен своей жизнью и теми людьми, которые находились в ней. Но все же имелись и недостающие кусочки пазла, которых не хватало из-за того, что у меня не было семьи, когда я был младше, и от уверенности, что я никому не нужен в этом мире. Все изменилось в колледже, когда я встретил Аруну и остальных своих ведьмочек, а позже и Яна.

Но я собственнически привязан к Яну и слабо мог представить, каково это — сосредоточиться на ребенке.

— Все отличается от твоих соображений, и, кроме того, ты уже родитель.

— О чем ты говоришь?

— Я говорю о мальчиках. — Она имела в виду Кабота, Дрейка и Джосуэ. — Ты постоянно нянчишься с ними.

— Это совсем другое, — допустил я, пожав плечами. — Они все уже взрослые.

В ответ она фыркнула.

— Им еще далеко до взрослых.

— Да, но…

В этот момент зазвонил ее телефон, и когда Аруна увидела, кто звонит, то нахмурилась.

— Это Кэтрин, но ты все равно хотя бы подумай, ладно? В любом случае, есть у вас ребенок или нет, все будет в порядке. — Она закончила с улыбкой, которой показала, насколько я обожаем, а затем быстро ответила, нажав кнопку громкоговорителя: — Эй, Миро тоже здесь. А что слышно о нашей девочке?

— Когда я была там, с ней все было в порядке, — сказала Кэтрин на другом конце провода. — Я пробыла у нее три дня, и сначала она злилась, что я приехала из-за его звонка, но потом ее отпустило, и она была рада моему приезду.

— Я что-то не понимаю, — сказал я. — О чем вы?

— О Дженет, — резко выдохнула Аруна. — Нед думает, что у нее послеродовая депрессия, и позвонил Кэтрин, так что она летала проверить ее.

— Как врач или как ее друг? — уточнил я.

— Да, именно это она и спросила, — вздохнула Кэтрин. — Поскольку ты ее знаешь. Сначала она взбесилась, что я села в самолет, даже не позвонив узнать, не несет ли Нед чушь, но как только я добралась, она была просто счастлива.

— А тебе она не показалась подавленной?

— На мой взгляд, если что ее и подавляло, так это назойливое присутствие свекрови, — объяснила Кэтрин, и я различил резкие нотки в ее голосе. — И надо признать, эта женщина немного навязчива. Она держала Коди на руках и беспокоилась, что у него обезвоживание, а я пыталась убедить ее, что это не так.

— О-оу, я прямо слышу, как ты выпускаешь коготки.

— Ну, она была вся такая: «Вы что, доктор?»

Я усмехнулся, а Аруна кивнула и улыбнулась.

— А я в ответ: «Да, мэм, собственно говоря, так уж вышло».

— Ты это прорычала или просто произнесла? — поддразнил я.

— Шутишь, мать твою? Естественно, прорычала.

Я знал, что так оно и было. Мне не обязательно было даже уточнять.

— Тупая корова, как она смеет намекать, что Дженет, которая, как все мы знаем, мечтала стать матерью, вероятно, с самого рождения, не будет полностью удовлетворять потребности своего ребенка? Это просто безумие. Я говорю о том, что Дженет уже даже договорилась, чтобы работать удаленно и оставаться благодаря этому дома, когда декретный отпуск закончится, твою-то мать.

Я взглянул на Аруну.

— Для доктора она слишком сильно сквернословит.

— Ясен хрен, — согласилась Аруна.

— Ясен хлен, — повторила Саджани, отчего я забился в истерике.

— Это была Саджани? — спросила Кэтрин, отчего стало еще веселей.

— Твою ж мать, — простонала Аруна, глядя вниз на свою малышку, которая хлопала в ладоши, думая, что сделала что-то великое.

— О да, добавь еще слов в ее запас, — рассмеялся я, поднимая Саджани из коляски и ставя рядом с собой, чтобы она могла пройти остаток короткого пути до пекарни, держа свою маленькую ручку на голове Цыпы.

Это было восхитительное зрелище — оборотень и маленькая девочка.

— Ну, как бы то ни было, думаю, Дженет в порядке, но мы все должны снова навестить ее в ближайшее время. Хорошо, что мы съездили к ней на рождение Коди, правда, мне кажется, что Дженет там немного одиноко. У нее нет ни подружек, ни друзей, и ей гораздо труднее, чем Миро, заводить их и доверять людям.

— Эй, — проворчал я.

— И в следующий раз, когда я скажу «все», я имею в виду и тебя, Мирослав, — упрекнула Кэтрин.

— Чего? Дети меня пугают.

— Меня не волнует. Как вы собираетесь заботиться о своем ребенке, когда придет время, если не начнете тренироваться уже сейчас?

— С каких это пор у меня будет ребенок?

— Боже, забавно, но я только что говорила ему, что из него получится отличный отец, — призналась Аруна, поморщившись, когда Саджани снова сказала «хрен».

— Это правда, — согласилась Кэтрин. — Ты прирожденный воспитатель. В тебе больше материнского, чем во мне.

И именно это — две моих подруги, рассказывающие мне, как я буду хорош с ребенком, и смена работы ранее в тот же день, а также то, что сказала Морин Прескотт, — побудило меня ответить Яну:

— Ты действительно думаешь, что это мне подходит?

— Подходит? — Он слегка растерялся, это было видно по хмурому взгляду и мгновенному скрещиванию рук. Ян не осознавал этого, но всякий раз, когда кто-нибудь задавал ему вопрос, он мгновенно принимал боевую стойку, выпрямляясь, расставив ноги, расправив плечи и вздернув подбородок.

Я пожал плечами.

— Я не тот типаж, который вышибает дверь, верно? Я больше похож на парня из серии: «Можно мне войти, чтобы мы могли выпить кофе и поговорить?»

— Да, но какое это имеет значение? Куда я, туда и ты.

— О?

— Разве не так?

— Ну, нет, не обязательно.

Глаза Яна расширились.

— Нет, не в том смысле, — быстро заговорил я, понимая, что с таким количеством алкоголя в организме, возможно, сейчас было не лучшее время, чтобы начинать разговор об этом. — Я имею в виду, что мы всегда будем вместе, только, может быть, не на работе.

— Что вся эта херня значит? — взревел он. — Я ушел со службы ради тебя!

Это обвинение кольнуло меня, и я отступил на шаг, но больше всего меня вывел из себя тот факт, что я считал эту тему закрытой.

— Нет, ты перестал быть солдатом ради себя.

— Нет, — возразил Ян, и я услышал холод в его голосе. — Я уволился ради нашего партнерства дома и на работе, так что нет, ты не имеешь права говорить сейчас, что не хочешь быть рядом со мной.

— Ты ушел, чтобы быть дома, и ушел, потому что знал, что все равно можешь помогать людям в качестве маршала, но эти две вещи можно разделять.

— Каким образом? — раздраженно спросил он.

— Я ведь твой дом, верно?

— Я уже сказал тебе…

— И твоя работа может быть сделана со мной или без меня.

— Я не на это подписывался, — заявил он, свирепо глядя на меня, играя желваками. — А я говорил тебе, что рано или поздно именно так, блядь, и случится.

— О чем, черт возьми, ты говоришь?

— Ты устал от меня и пытаешься избавиться. Потому что скучаешь по своему одиночеству, и тебе хочется, чтобы я был где-нибудь подальше в пустыне.

Выдох был непроизвольным, как будто Ян ударил меня.

Он застыл в удивлении, только потом осознав, что́ сорвалось с его языка.

— Подожди, — начал Ян, шагнув вперед и потянувшись ко мне.

Я отклонился, оттолкнув его руки, и когда он снова придвинулся, отступил на несколько шагов, нуждаясь в пространстве.

— Можешь не сомневаться, — произнес я ледяным тоном. — Все, чего я хотел — тебя рядом со мной дома, каждую ночь. Но ты же хочешь участвовать в громких делах. Тебе нравится быть в первых рядах, с ГСО или среди спецназа. И тебе нравится руководить. Я понимаю. И не прошу изменить это в себе.

— Тогда что за хрень ты говоришь?