— Нельзя без оплаты, — перебил я, и оба повернулись ко мне. — У него дети.

— И откуда вам это известно? — спросил Макаллистер.

— Он был моим напарником, когда я служил в полиции.

— О, а это интересно, — возликовал Ковингтон.

— Я полагаю, что у старых напарников может быть много причин хотеть навалять друг другу, — усмехнулся Макаллистер. — Это не имеет значения. Опять же, у меня есть показания, а также сегодняшний инцидент, который показывает характер враждебности вашего отдела по отношению к нашему офису. Далее этот разговор будет продолжен на форуме по вашему выбору, но знайте, что все будет публично.

— Вы связываете сегодняшний инцидент с какой-либо враждебностью между управлением маршалов и Департаментом полиции Чикаго?

— Хотите сказать, что это не так?

Верного ответа не существовало. Что бы ни сказал Ковингтон, он окажется в полной заднице.

Макаллистер ждал со скучающим видом.

— То, что вы упомянули о чем-то публичном, прозвучало как угроза.

— Нет, но опять же очевидно, что ваши офицеры взяли в привычку нападать на маршалов, о чем свидетельствует вчерашняя стычка и сегодняшнее бряцание оружием. Эти факты неоспоримы.

— Вы делаете слишком много предположений, — настаивал Ковингтон. — Вы не можете всех полицейских равнять под одну гребенку.

— Неужели? Потому что атмосфера ситуации, в которой мы сейчас находимся, вполне соответствует абсолютному недоверию к вашему ведомству. Готов поспорить, если бы вы провели опрос тысячи случайных чикагцев, то по всем параметрам они предпочли бы быть задержанными федеральным маршалом, а не чикагским полицейским.

— Думаю, с Вашей стороны это было недальновидное и опрометчивое заявление.

— Возможно. Проверим?

Снова наступило молчание.

— Я поговорю с капитаном Кокрана, — наконец пробормотал Ковингтон.

Ухмылка Макаллистера стала гаденькой. Видно было, что ему потребовалось усилие, чтобы не позлорадствовать, но он не мог не задрать нос перед Ковингтоном. Как только мы оказались в холле, он, держа в руках телефон, сказал, что посылает Кейджу электронное письмо о необходимости разговора. Очевидно, Макаллистер уже закусил удила, готовый сообщить о своем вероятном успехе. Все хотели быть на хорошем счету у главного заместителя маршала США. Макаллистер не являлся исключением.

Когда я вернулся в комнату, Ян спросил, как все прошло, и я рассказал ему те же подробности, что и Макаллистеру, какое именно дерьмо вылил на меня Кокран. А когда закончил, Ян пришел к тому же выводу, что и я.

— Значит, Кокран думает, что этот пистолет находится в нашем хранилище улик?

— Ага.

— Я только что был там, — вклинился Чинг. — Передал оставшееся оружие на исследование. Они все уже направлены в Куантико.

— Я знаю, что там ничего не было, — сказал я, ерзая на стуле, устав сидеть, устав от одной и той же темы, и просто желая уйти. — Мы же о Кейдже говорим. В жизни не встречал никого дотошнее.

— О, слава Богу, конец близок, — пробормотал Ян, приподнимаясь в своем кресле, когда мы увидели, что наш босс указывает на всех людей в комнате — за исключением члена городского управления, который получил рукопожатие, — прежде чем распахнуть дверь.

В реальной жизни Сэм Кейдж не был восьми футов роста. И я это понимал. Логически понимал. Но именно такое ощущение возникало всякий раз, когда он входил в комнату. Я знал людей, которые были крупнее: Беккер, например, и Ковальски, но Кейдж казался устрашающим. Не из-за крепкого, массивного телосложения, а потому что являлся защитником. Он по-настоящему заботился о том, что принадлежало ему, и это касалось всех нас. Мы были его людьми, и поэтому, если вы допрашивали нас, вы допрашивали и его.

И вам бы не захотелось этого делать.

Судя по выражению ужаса на лицах людей, все еще находившихся в соседней комнате — за исключением члена городского управления, который сидел с самодовольным видом, — они выглядели так, словно их психологически травмировали. Это было объяснимо. Кейдж пугал каждого, и я видел, как все выдохнули, когда он вышел. Он не только пугал, но и обладал достаточной властью, чтобы воплотить свои угрозы в жизнь. Когда Кейдж обратится к своему боссу, а тот, в свою очередь, к своему, на Чикагскую полицию обрушится целый поток дерьма.

Прежде чем Кейдж успел открыть дверь в комнату, где мы ждали, все вскочили на ноги. Он тут же подошел к Беккеру и протянул ему руку.

Беккер быстро принял рукопожатие, контужено глядя на босса.

— Мне жаль, что все это случилось, и я очень рад, что никто физически не пострадал.

Поскольку Кейдж знал, что Беккер был задет в другом отношении, он выделил именно физическую часть. Люди судачили о Сэме Кейдже и строили догадки о том, каким же человеком он являлся на самом деле. Но я-то знал. Он был хорошим человеком.

— Благодарю вас, сэр, — ответил Беккер, выдохнув.

— Я настаиваю на официальном публичном извинении, — ответил ему Кейдж. — Можешь присутствовать, чтобы выступить с собственным заявлением, если пожелаешь. Сам я терпеть не могу ничего публичного, но не могу ни за кого решать.

— Да, сэр.

— Ты, без сомнений, можешь подать в суд и на департамент, и, исходя из их извинений, уверен, это может быть компенсировано.

Беккер покачал головой.

— Нет, сэр.

Кейдж похлопал его по плечу, повернулся к Чингу и пожал ему руку, убедившись, что с ним тоже все в порядке, прежде чем взглянуть на остальных.

— И что, мать вашу, было сложного в том, чтобы вынуть свои значки до того, как подойти к машине?! Почему это оказалось так трудно?

Его вопль поразил меня.

— Вы что, намеренно пытались выставить офицеров на месте преступления в еще более худшем свете, чем они сами успели это сделать?

Кейдж делал паузы между вопросами, но у меня было такое чувство, что любой ответ будет неверным, судя по тому, как пристальный взгляд буравил каждого из нас, одного за другим. Желание убивать открыто читалось на его лице. Он был взбешен и, что еще хуже, разочарован.

— Мы все в этом замешаны, джентльмены. Мы, полиция, ФБР, ЦРУ, Родина, штат — все мы.

Я заметил, что он не сказал «УБН», и допустил ошибку, улыбнувшись.

— Джонс? — спросил босс, пристально глядя на меня. — Хочется что-то добавить?

Я прочистил горло.

— Нет, сэр, если не считать того, что я даже не догадался вытащить свой значок до того, как мы подошли к ним.

Все вокруг меня застонали.

— Но ведь таков протокол, не правда ли?

— В самом деле?

Ян выругался, Дорси закатил глаза, Райан покачал головой, Чинг с отвращением посмотрел на него, а Беккер молча кивнул, говоря, что да, тупица, таков протокол.

Ничего хорошего в ворчании Кейджа не было, оно сплошь состояло из осуждения и обвинений.

Ян попытался меня защитить:

— Это был самый накал ситуации, сэр.

— Все ясно с вами, — произнес Кейдж мрачным тоном. — Поскольку никто из вас не оказался способен мыслить трезво и следовать протоколу, но все было сделано исключительно для поддержки членов своей команды, я собираюсь организовать для вас обучение вместо отстранения.

О боже. У меня глаз дернулся, когда я представил себе этот ужас.

Однажды он направил меня в отдел конфискации имущества, где распределяли и продавали ценности, которые были изъяты и конфискованы у преступников, а вырученные средства выделялись жертвам и невинным людям, попавшим под перекрестный огонь. Средства также использовались для общественных программ и различных инициатив, которые… Боже… я даже не мог всего запомнить. Я знал, что они делают хорошее дело. Компенсировать людям ущерб, причиненный преступлениями, было благородным занятием, но ежедневный отчет об этом оказался прямой дорогой на фестиваль сна и храпа. По сути, эти люди были героями, но со стороны не выглядели круто, выполняя все это.

Я был достаточно тщеславен, чтобы признать: я получал кайф от того, что вместе с Яном вламывался в двери и ввязывался в переделки. Я любил, когда меня хвалили, а кто этого не любит? Так что электронные таблицы и бесконечные отчеты не являлись моим призванием. Я провел там всего неделю, но мне показалось, будто целый год. Плюс огромная ответственность. Огромнейшая. Служба маршалов управляла активами на миллиарды долларов, и мне ничего не хотелось об этом знать. Я оставался счастлив, работая на выездах. Я умру, сидя за письменным столом и занимаясь не своим делом. Сэм Кейдж знал это, и сама мысль о том, что он отправит меня туда снова, ужасала. Я молился, чтобы он оказался не настолько взбешен.

Пожалуйста, Господи, не дай ему так сильно разозлиться.

— Итак, вам двоим, — Кейдж указал на Дорси и Райана, — будет приятно оказаться на приеме в WITSEC на этой неделе. А вам двоим, — продолжил он, и мы с Яном поднялись со стульев, — будет приятно слетать в Лас-Вегас, чтобы привезти свидетеля, который пока не находится под стражей, но за ним ведется наблюдение. Может быть, тогда вы все вспомните, как пользоваться своими значками.

— Бумажная работа, — заныл Дорси.

— Перевод свидетеля, — пробурчал Ян.

По лицу Кейджа было понятно, его мало что волновало.

— Вам пора, джентльмены, — сказал он нам с Яном. — Полагаю, самолет вылетает из О'Хара в семь утра, а движение в Чикаго утром понедельника означает лишь одно — лучше выехать намного раньше.

Я открыл рот, чтобы возразить.

— И прежде чем вы уедете, необходимо уладить дела с Каботом и Дрейком. Я хочу знать, что там с ними, до того, как самолет взлетит утром, поскольку потом вас здесь не будет.

Я обернулся к Яну.

— Пожалуйста, даже не смотри на него больше, — взмолился он. — И вообще ничего не произноси.

Это заставило нашего босса ухмыльнуться.