Глава 28
Шакал все еще не мог поверить, что сидит напротив своей женщины… и, слава богу, он догадался стащить немного еды.
Когда он бросился сюда прямиком из своей камеры, с сердцем, стучащим от ужаса где–то в горле, Шакал пробегал мимо брошенной тележки с едой и случайно прихватил одну порцию с собой.
Да какая уж тут случайность. Он взял упаковку как талисман, словно еда, которую он захватил для Никс, могла гарантировать, что она выживет. Какая хрень, а?
Одно он знал наверняка: если она жива, то непременно вернется сюда.
Когда Шакал увидел вдалеке, в конце коридора, в который нырнул, единственную зажженную свечу, то почувствовал проблеск надежды. А потом, когда он зажег свечи, а Никс была там... он хотел броситься к ней. Обнять ее. Почувствовать тепло ее тела.
Но вспомнив, что какого невысокого мнения она о нем, сдержался.
И он принял ее извинения так, как есть – лишь благодарность за еду.
Что она спрашивала? Ах... да.
– Охрана обошла все камеры с осмотром. В процессе один из них подбежал к другим и сообщил о нарушении. – Он не собирался рассказывать ей о Надзирателе. – Они сказали, что держат тебя под прицелом. Не понимаю, как ты смогла вернуться сюда.
– Я дематериализовалась, – сказала Никс, уплетая хлеб с сыром.
Боги, но самая мужественная его часть – какой бы глупой она ни была – с радостью смотрела, как Никс ест то, что он ей принес… но также его беспокоило ее плечо. На тунике, которую он заставил ее надеть, виднелось свежее пятно крови…
– Погоди, что ты сказала? – Покачав головой, чтобы прояснить мысли, Шакал подался вперед. – Ты дематериализовалась?
Наверняка, это ему послушалось.
Никс пожала плечами и сделала еще глоток из стеклянной бутылки. А когда она отняла губы от узкого горлышка, послышался тихий хлопок.
– Передо мной стояла охрана, и я уперлась спиной в какую–то обвалившуюся стальную стену. Отступать дальше некуда, вперед дороги тоже нет, и я не собиралась вступать с ними в перестрелку. Так что я сделала то единственное, что могла. Я выбралась оттуда, черт возьми.
Шакал моргнул.
– Я не... Как тебе удалось? Как ты успокоилась?
– Взяла и сделала это. Ты просто делаешь то, что должен делать в таких ситуациях. – Никс сделала еще один большой глоток, почти допив то, что было в стеклянной посуде. Затем сухо добавила: – Так я оказалась здесь. Ты доешь?
– Нет, спасибо. Я принес все тебе. – Шакал обнаружил, что продолжает качать головой. – То есть... это замечательно. Что ты можешь взять себя в руки и не теряешь самоконтроль в таких ситуациях, чтобы спасти себя.
– Повторюсь, я просто должна была это сделать. – Никс ковыряла хлеб, вытаскивая из центра мякиш. – А теперь я здесь.
– У меня есть еще один способ вытащить тебя отсюда. – Когда она резко подняла взгляд, Шакал убедил себя, что ничего не чувствует. Вообще. – Рабочие смены отменены, и как только они возобновятся, я тебя выведу. Производство отстает, им придется наверстывать упущенное. Держу пари, они удвоят количество рабочих, и хаос сыграет нам на руку.
Последовало долгое молчание, и он был сбит с толку.
– Что?
– Ты мне помогаешь. – Никс медленно жевала. – Снова. Хотя я должна перед тобой извиниться.
Шакал смотрел, как свеча освещает лицо Никс. На царапину на ее щеке. Грязь на лбу. Волосы, взлохмаченные за ее ухом.
Никс выглядела измученной, и он предпочел бы видеть ее полной спеси и гонора, даже если в таком состоянии она будет кричать и бросаться несправедливыми обвинениями. Это означало, что она могла драться. И он знал – не задавая вопроса и не дожидаясь ответа о том, что он ошибается – что еды недостаточно, чтобы помочь ей прийти в себя.
Для того, что им предстоит, ей понадобится больше физической силы и остроты ума, чем может дать тюремный паек.
– Ты должна взять вену. – Когда она вскинула брови, Шакал протянул ей ладонь. – У тебя снова кровотечение, и, держу пари, ты даже не подозреваешь об этом.
Ее взгляд на свое плечо красноречиво ответил на этот вопрос.
Шакал тихо выругался.
– Если мы собираемся вытащить тебя, тебе нужны силы, а ты израсходовала слишком много энергии. Ты тоже об этом знаешь.
Никс что–то пробормотала себе под нос.
– Я не хочу...
– Ты не хочешь, чтобы это был я? Хорошо. Используй Кейна. Он джентльмен и не воспользуется преимуществом... скажем так, этой ситуации…
– Я не хочу никого, кроме тебя, – резко сказала она. А потом ее запал стих. – Я просто не хочу тебя снова использовать.
– Когда ты использовала меня до этого?
– Серьезно? Ты еще спрашиваешь об этом?
– Я вызвался помогать тебе добровольно. – Кроме того, она была ему нужна для его собственных целей – так что они были квиты. – И я добровольно предлагаю свою вену, если ты этого хочешь.
– Не могу поверить, что ты все еще мне помогаешь. – Ее взгляд снова остановился на еде, которую она перестала есть. – Ты – святой.
– Даже близко таким не являюсь, – с горечью сказал Шакал. – Помнишь, как я оказался в этой тюрьме?
– Ты сказал, что не трогал ту женщину. – Ее взгляд вспыхнул. – Ты сказал, что тебя ложно обвинили.
– И ты мне не поверила. Так что я просто дублирую твои мысли.
– Ты не знаешь, что у меня на уме.
Шакал вытянулся, скрестив ноги в щиколотках.
– Да. А теперь доедай, и мы можем продолжить спор о том, что ты должна взять мою вену…
Никс оборвала его.
– Раньше я злилась на тебя, потому что не понимала, почему ты не хочешь освободить себя от всего этого. Особенно, если ты здесь по ложному обвинению, потому что тебя оболгали. – Она покачала головой. – А еще я злилась, потому что ты знаешь, почему я проникла сюда, и меня возмущал тот факт, что ты в ответ не говоришь мне о причине, по которой остаешься.
Прежде чем Шакал успел ответить, она потерла глаза.
– Слушай, я знаю, что в этом нет никакого смысла. И мы не обязаны быть честными друг с другом. Но это... поэтому я сказала те слова, и мне очень жаль. Ты прав. Ты был ко мне только добр и ничего мне не должен. Даже объяснений.
Через мгновение Шакал сел.
– Для тебя безопаснее ничего не знать.
Никс покачала головой.
– Это нормально. Тебе не обязательно…
– Но это правда. Чем меньше ты обо мне знаешь, тем меньше опасности для тебя.
– Ты можете хотя бы сказать мне, почему? Почему ты остаешься?
Когда Никс снова посмотрела ему в глаза, сердце в его груди пропустило удар. Она была сейчас невероятно красивой, даже в таком растрепанном состоянии… а может быть, особенно из–за него, учитывая ее инстинкт самосохранения… и он позволил себе короткую, яркую фантазию о них во внешнем мире, наверху, еще до того, как Эллани успела распространить свою ложь, а Джабон – подтвердить своим словом… до тех других, более ужасных вещей, что случились с ним здесь.
– Ты прав, – прошептала Никс при свете свечей. – Есть ты и я. Я не хотела это признавать, потому что не хотела чувствовать себя такой раздавленной, как сейчас… когда я хочу, чтобы ты ушел со мной, а ты этого не хочешь. Это убивает меня, хотя и не должно. Причина, по которой я была так зла... в том, что я хочу, чтобы ты пошел со мной.
Сказав это, Никс осознала, что Шак не двигается. И судя по тому, как он застыл, она его шокировала.
– Кажется, мне следовало промолчать. – Она пожала плечами, словно пытаясь преуменьшить значение очень важных вещей, о которых сейчас говорила. – Но что–то, может, тот факт, что меня второй раз за последние сутки – или уже третий–четвертый? – едва не изрешетили пулями, заставляет меня говорить.
Шутка не понравилась даже ей самой.
– Прости.
– Никс...
– Я знаю. Я остановлюсь. – Она заставила себя поесть еще немного, хотя не чувствовала вкус еды. – Так, каков новый план?
Шак перевел взгляд на стену. Когда он снова сосредоточился на Никс, его лицо ничего не выражало.
– Мне нужно найти остальных. Они нам снова понадобятся.
– Лукан и Мэйхем снова устроят «потасовку»? – Никс пальцами в воздухе заключила слово в кавычки. – Или на этот раз другая стратегия? На данный момент я открыта для всего.
Ожидая его ответа, Никс хотела прикоснуться к нему. Хотела обнять. Но осталась на месте и закончила с едой, пока Шак смотрел, как она ест.
– Давай проверим твое плечо, – сказал он. – А потом я их найду.
– Окей.
Никс начала стягивать тунику и вздрогнула. Как выяснилось, плечо действительно болело. Кто бы мог подумать.
Она также сняла ветровку и задрала рукав футболки.
– О… да, идет кровь.
Несмотря на то, что ей удалось спастись и каким–то образом попасть сюда, Никс терзало чувство, что она снова все портит.
Когда послышался шорох, она подняла взгляд. Шак подошел к ней и наклонился, чтобы осмотреть рану, а в этот момент ее тело прошила горячая волна.
– Она снова открылась, – мрачно сказал он. – Я бы ее зашил. Но нет никакой возможности отвести тебя в лазарет.
– Все будет хорошо.
– Когда ты возьмешь мою вену, да, будет.
Его резкое заявление заставило ее вспомнить еще одну заезженную фразу, которая использовалась всегда, когда выдвигались идеи из разряда «не очень»: Сейчас не то время, и здесь не то место.
Фраза отлично описывала ситуацию. Проблема была не в его вене. А в том, что произойдет в тот момент, когда она возьмет ее: сейчас определенно не время и не место для того, чтобы лечь с ним в постель. Не то чтобы она была уверена, что он пойдет на это снова.
Между тем, когда Шак смотрел на нее, его удивительный голубой взгляд был ровным. Излучал спокойствие. Здравомыслие.
– Я обещаю, что это ни к чему не приведет.
Она могла лишь покачать головой.
– В тебе я уверена, – тихо сказала она.
– Что?
– Ничего. – Никс протерла глаза. – Нет, вообще–то, я не хочу тебе врать. По правде говоря, я опасаюсь вкуса твоей крови.
– Почему это?
Еще одна вещь, по которой она будет смертельно скучать, подумала Никс.
– Я захочу тебя всего, – резко сказала она, глядя на Шака.
Его глаза вспыхнули, как будто она его удивила. А потом он смежил веки.
– От меня ты никогда не услышишь «нет». – Его голос сразу сексуально охрип. – Никогда.