Глава 7. Здесь и сейчас

После инцидента в ванной Лена твердо решила встретиться с бывшим владельцем злополучной квартиры № 123 и выяснить, что из её страхов является вымыслом, а что реальность.

Марина с удивлением и неприязнью приняла решение дочери ехать к отцу в Москву:

- Конечно, что говорить? Теперешняя молодежь умеет жить красиво. Отец тебе квартиры дарит. У него деньги, связи. А у меня что? У меня ничего! Так чего ж около нищей матери делать?

- Но мама!

С хорошо разыгранным недоумением возмущенно воскликнула Лена:

- Ты же сама настаивала на том, чтобы я с ним общалась?

- Настаивала. А ты и рада!

В сердцах отозвалась Марина вне всякой логики.

Лена пожала плечами. Нельзя сказать, чтобы мать была последовательной в собственных желаниях.

Вечером того же дня перезвонил Олег:

- Марин, можно тебя попросить?

- Попробуй.

- Приезжай ко мне в гости вместе с Леночкой?

- Шведские семьи не в моем вкусе, - пренебрежительно фыркнула Марина.

- Я подал документы на развод. Решил, что на этот раз нам с Зоей будет лучше разойтись официально. Правда, Мишка пока поживет со мной. Но он хороший, толковый парень. Он никому не помешает. Даже наоборот, Леночке с ним будет интересней. Им давно пора познакомиться.

Поскольку Марина не отвечала, и Олег взял на себя ответственность за продолжение диалога.

- Мне сейчас очень важно быть с вами рядом. Приезжай! Очень прошу.

Не сложно уговорить того, кому хочется, чтобы его уговорили.

В четверг вечером, 29 июня, в 20.40 Марина и Лена заняли купе в поезде, направляющемся в столицу. Плелся поезд медленно. За окном простирался бесконечный пейзаж: поля, поля и поля в окантовке березовых посадок.

Вагоны покачивались. Колеса размерено, убаюкивающее стучали: «тук-ту-дук».

В Москву прибыли в шесть часов утра.

Поезд ещё продолжал ползти, а за дверью пассажиры уже потянулись к выходу.

Лена отметила, что пейзаж за окном, наконец, сменился - весёленький ситец изумрудных трав с цветочными вкраплениями поменялся на неприглядные, грязно-серые, заводские постройки.

Вслед за матерью, Лена спустилась по железным ступеням на платформу, подрагивающую под железными гигантами, тяжело вздыхающими с дороги.

Вокруг все двигалось, галдело, пыхтело, гудело, гремело - эхо людских голосов, эхо от стука колес раздавалось под вокзальным стеклом.

Олег встречал их на выходе.

Пока Марина, улыбаясь, подставила бывшему мужу щеку для поцелуя. Лена с любопытством рассматривала высокого парня, стоящего рядом.

- Познакомьтесь, - представил его Олег, - это Миша. Миша, это, как ты уже догадался, моя дочка Леночка и Марина.

Мишка с неожиданным для себя интересом разглядывал дочь отчима, и по случаю названную сестрицу.

Вопреки стойкой антипатии, складывающейся годами, он с удивлением понимал, что девушка ему нравится.

И ещё она удивительным образом похожа на Елену Григорьевну - те же светлые серые глаза, высокий лоб, нежные скулы, изящный формы нос с тонкими, чуть хищными крыльями. И стеклянный дым светлых, будто сотканных из множества лунных паутинок, волос.

Лене в облике нового знакомого в глаза как-то сразу бросилась густая, темная, словно густой шоколад, шевелюра, живая и блестящая. Характерной, очень мужской черточкой облика были черные, прямые, почти сходящиеся у переносицы, брови.

- Очень приятно, - выдавила она из себя, отвечая на крепкое рукопожатие.

Пока маневрировали по незнакомым улицам, Лена с любопытством разглядывала рекламные щиты, мосты и магазинные витрины. Не замечая, как Михаил все это время рассматривал её.

В конце пути автомобиль легко вписался в ряд других машин, отдыхающих в тени большого дуба.

- Ну, герой, снимай очки, - похлопал пасынка по плечу Олег, как только они перешагнули порог дома.

Марина охнула, увидев на Мишкином лице огромный, лилово-красный кровоподтек, распространяющийся от переносицы под оба карих глаза. В обычное время, наверное, красивых и ясных, но сейчас в красноватую прожилку и слегка припухших.

- Ничего, - поспешил, успокоить дам Олег. - Ему уже лучше. Опухоль спадает. Да и глаза теперь почти открываются.

Олег изо всех сил стремился показать себя радушным хозяином, пока Марина с дочерью распаковывали вещи и благоустраивались.

Квартира отца Лене не понравилась.

На её вкус здесь всего было с лишком - кожи, позолоты, ковров, картин.

Обстановку комнаты, в которую её провели, составляли большая кровать, шкаф и огромное, во весь простенок, зеркало.

Над кроватью висела картина. На ней было изображено нечто вытянутое, темное, наводящую на мысль о просвечивающей тряпке, поднятой на палке. Всё это на алом фоне. Что именно пытался художник сказать своим шедевром, осталось только гадать. Может, именно под таким углом бык видит матадора?

Лена не стала над этим долго задумываться.

Переодевшись в свежее платье, она присоединиться к компании, успевшей расположиться на кухне.

Завтрак прошел в непринужденной обстановке, говорили на общие темы. После Олег с Мариной ушли, предоставив молодёжь самим себе.

Старшим было, что сказать друг другу. А Лене и Михаилу сказать было друг другу нечего.

- Хочешь выпить? - предложил Мишка, чтобы как-то разрядить обстановку.

Дождавшись согласия девушки, достал из бара бутылку вина и разлил напиток по бокалам.

Лена осторожно пригубила алую жидкость. Алые капельки заблестели на нежных губах, и она торопливо слизнула их.

- Может быть, не будем тратить времени, сидя здесь в четырех стенах? Погуляем? - предложил Михаил.

Лена согласилась.

С первого взгляда столица не впечатлила. Показалась обычным городом, отличающимся от родного Лениного только габаритами. Повсюду выщербленный асфальт, запах пыли и кошек.

У подземного перехода Лена остановилась, разглядывая художников, рисующих портреты. Рядом с каждым на мольбертах стояли чёрно-белые наброски - множество беглых зарисовок с сотни лиц, промелькнувших за день.

- Сколько? - поинтересовалась Лена.

- Беру по триста. С вами согласен сговориться за двести пятьдесят.

У художника была самая неромантическая внешность, которую только можно было себе представить: широкое лицо с мясистым носом, небольшие глаза с циничным прищуром, руки с короткими толстыми пальцами.

Когда он улыбался, открывались некрасивые, пожелтевшие от табака, зубы.

Но его работы Лене понравились.

А метро так просто очаровало: стеклянные будки на земле, подземные галереи, убегающие вглубь земли лестницы - все словно было частью причудливых снов.

«Как ворота в другое измерение», - пронеслось в голове.

Экскаваторы двигались вниз и вверх, словно два ручейка, увлекающих в различных направлениях.

Электрички неслись с монотонным гудением, мелькая в узких туннелях, создавая вихревые потоки, обдающие лица пассажиров ветром.

Но, все же, выбравшись на поверхность, Лена ощутила облегчение - словно вынырнула из воды.

Сладостью на языке отозвались запахи разогретой земли. Наслаждением ощущалось солнечное тепло на щеках. Музыкой представлялось чириканье птиц.

Солнце, пробиваясь сквозь шёлк листвы вырисовывало в тени деревьев ярко-желтые полосы.

Вездесущие одуванчики, цветущие всю теплую пору, словно солнечные осколки или брызги, вкрапливались в траву.

Миша и Лена гуляли долго. Пока не затекли ноги.

Потом сидели на лавочке в парке, болтали и ели мороженое.

- Расскажи мне о моем отце? - попросила Лена.

- Ты о нем чего-то не знаешь?

- Все, что знаю о нём я не в его пользу, - грустно вздохнула Лена. - Но у вас с ним хорошие отношения. Может, он не такой уж он плохой, раз ты предпочел остаться здесь, с ним? Даже согласился встретиться с нами.

- А почему бы мне с вами не встретиться?

Лена ответила внимательным задумчивым взглядом.

- Не люблю Египет, - зло сощурился Мишка.

К вечеру, когда уставший солнечный шар склонился к горизонту, она выбрались к Москве-реке. Купив билет на старенький пароходик, устроились на деревянных лавках.

Опираясь локтями на деревянные перила, как на балкон, Лена смотрела на серебристый след, держащийся за пароходиком несколько коротких мгновений.

- Москва тебе понравилась? - спросила Миша, видимо, чтобы поддержать разговор.

- Я люблю видеть новые места. Куда больше, чем знакомиться с новыми людьми.

- Выходит, города тебе нравятся больше людей?

- Города не просят к ним привязываться. Им все равно, нравятся они тебе или нет. А люди норовят залезть в душу, да ещё и похозяйничать там. С людьми редко чувствуешь себя свободной.

-А для чего тебе чувствовать себя свободной? - удивился Мишка.

- Не знаю. Просто в самом слове «привязанность», есть нечто от веревки. Привязан, значит, несвободен. Любовь как клетка. Когда тебя любят, ты не принадлежишь самому себе. Ты словно бы становишься собственностью человека, одарившего тебя любовью. Часто без твоего на то желания и даже ведома

Лена улыбнулась, отводя от лица прядь волос.

- Ты боишься любить? - спросил Миша, подумав про себя, что вот он и сам начинает лезть в душу.

- Да.

- Почему?

- Потому что жизненный пример моей матери учит тому, что любовь ничего хорошего не даёт. А пример отца учит тому, что любовь - ненужный балласт.

Пока Лена и Михаил стояли, задумавшись каждый о своем, город, сердце России, медленно, не торопливо проплывал за кармой старенького пароходика.

В зарождающихся сумерках Москва не скрывала древнего лика.

Город хранил множество тайн, преступлений, героических поступков, свершившихся на его тысячелетней памяти. Хранил равнодушно, никого не осуждая, не воспевая. В качестве факта.

- А я тебе нравлюсь? - шёпотом спросил Михаил, накрывая ладонью Ленины руки, покрывшиеся от его прикосновения мурашками

- А я - тебе? - с некотором вызовом спросила она.

-Нравишься. Очень.