Но стоило закрутить кран, как тошнота и сердцебиение вернулись.

- Доброе утро, - хмуро заявила Лена, выходя на кухню.

Мишка выглядел так, будто похмелье его не коснулось.

Мать молчала, поджав губы.

- А где Олег? - спросила Лена, храня затаенную надежду, что при Олеге мать не станет слишком её распекать.

- Ушел, - отрезала Марина

- Кофе остыл?

- Горячий.

Трясущимися руками она налила себе чашку.

Подгибающиеся ноги не хотели держать непослушное тело. Было такое ощущение, что оно, тело, предчувствует, будто его намереваются запихать в мясорубку и от этого трясется мелкой дрожью, отчего у желудка начинается морская болезнь.

Вскоре и мать, и Мишка под разными предлогами предательски удрали из дому оставив Лену в одиночестве мучиться похмельем.

Она лежала на кожаном диване под подозрительным взглядом двух фарфоровых слонов, ехидно наблюдающих с полки, как она разрывается между двумя желаниями: стошнить иль не стошнить?

Когда переживания достигли пика, в прихожей раздался звонок.

С трудом поднявшись на ноги, Лена поплелась открывать, про себя раздумывая, кому из домашних приписать садистские наклонности? Ведь любой из них мог воспользоваться ключами и не заставлять её из последних сил тащиться открывать дверь.

Это были не «домашние».

На пороге стояла Елена Григорьевна.

***

- Что ты здесь делаешь? - зло фыркнула она.

И, не дожидаясь, пока Лена посторониться, тараном прорвалась внутрь.

Лена в ответ лишь поморщилась. У неё не было сил ругаться или выяснять отношения.

- Мне нужно поговорить с Мишей, - заявила гостья, круто разворачиваясь на каблуках.

- Его нет. Он ушел.

- Куда?

Дознаватели в Гестапо позавидовали бы её интонации.

- Я не спрашивала. Может быть вас ищет, хочет объясниться. Вам следовало дождаться его у себя дома. Зря пришли.

Она с усилием заставляла себя выдерживать тяжелый, насмешливый, порочный взгляд женщины и не опускать под ним глаз.

Буквально все в незнакомке вызывало антипатию - тонкая, легкая фигурка, золотистые волосы, глубоко посаженные глаза с прямыми ресницами. И улыбка - лукавая, таящая скрытую недобрую усмешку.

И тут она вспомнила, где видела женщину раньше. Тогда ещё не женщину, а молоденькую девушку.

Той девочкой с фотографии, только двадцать лет спустя, вот кем была эта неприятная особа. Леной из дневника!

- Подождите!

Лена вбежала в комнату и трясущимися руками выхватила из чемодана фотографию.

Нет. Ошибки быть не может.

Тот же насмешливый прищур, запавшие под скулами щеки, характерный наклон головы...

Вернувшись к незваной гостье, Лена протянула ей фотокарточку.

Женщина, брезгливо выхватила из её рук, окинула его небрежным взглядом:

- Откуда она у тебя?

- Нашла. В квартире. Отец у вас её купил?  Вы нарочно втюхали нам дом с привидениями!

- Девочка, ты несешь бред.

Передернула плечами Елена Григорьевна, с усилием удерживая на лице презрительную гримасу.

- Скажите, у вашего мужа был брат?

- Был.

- Он покончил с собой?

- Какое отношение это имеет к тебе, ко мне и к Мише?

- Никакого. Просто этот чертов призрак выживает меня из дома!

В комнате повисла напряженная и недобрая тишина.

Елена Григорьевна заговорила первой:

- Если бы призрак Адама витал в тех стенах, я бы никому не позволила их продать. Я бы посещала дом, как музей. Но призраки существует лишь для тех, кого не отпускает память. Не нужно придумывать страшных историй, девочка. Хотя, - усмехнулась женщина, - зная Адама, можно предположить, что, если есть возможность доставать кого-то и после смерти, он своего не упустит.

Лена слышала тихий голос, и перед внутренним взором проходила гроза, с внезапной и недолговечной в летнем жаре прохладой. С её неистовой яростью.

- Зачем вы пришли? - спросила Лена, отворачиваясь

Женщина усмехнулась, пожимая плечами:

- Потому что застала тебя вчера с моим молодым любовником и, понятное дело, приревновала.

Выхватив пачку сигарет из сумочки, женщина досадливо затянулась:

- Ты к сердцу-то близко не бери. Мне этот кобелек самой не особенно нужен. Просто досадно чувствовать, что стареешь, и другие молодые кобылки легко добираются до твоего добра.

- Я вам не кобылка! - зло процедила Лена. - А Миша - не ваше «добро». И никакой он вам не колебёк.

- Ну-ну, не кипятись так. Ни один мужчина этого не стоит.

Елена Григорьевна загасила сигарету в хрустальной пепельнице, стоящей на журнальном столике рядом с телефоном и неиспользуемую с тех пор, как Зоя покинула родные пенаты.

- Ладно, извини, что потревожила. Ты, конечно, права. Это я старая и порченная тетка. А Мишка парень хороший. Я его с детства знаю. Будь я на твоем месте, никому бы его не уступила.

Елена Григорьевна, посмеиваясь, вышла и стала спускаться по ступенькам.

Лена в сердцах захлопнула за ней дверь.

Кипя яростным негодованием и обидой на весь мужской род, за их тягу к недостойным женщинам, Лена проревела около часа.

А затем, решив действовать, заказала билеты на вечерний рейс.

Матери Лена чистосердечно поведала о событиях последних дней, о наметившимся, но несостоявшемся увлечении.

Марина без возражений согласилась уехать.

Мишка, вернувшись, попытался объясниться.

- Не нужно ничего объяснять, - отмахнулась Лена.

- Но ты мне действительно нравишься! Елена Григорьевна, она...

- Не говори мне о ней ничего. Не хочу знать.

- Но...

- Ни каких «но» не надо. Я всё понимаю. Я - молоденькая, хорошенькая и глупая. А она - твоя роковая страсть. Я побыла и уехала. А она - останется.

- Рано или поздно она уйдет. Это ты могла бы остаться. Может быть даже навсегда если бы захотела.

***

Поезд катился «ровно, как по рельсам».

За окном мелькали поля, то ещё зелёные, то налившиеся солнцем.

Лена стояла, прижавшись носом к широкому теплому стеклу, над которым из приоткрытой щели тянуло горячим сквозняком.

Правильно ли она поступила, что уехала?

В носу щепало от желания расплакаться. Но Лена не давала слезам ходу.

Что ж! Пусть эта ведьма празднует победу! Все равно она скоро станет старой. А у неё, Елены Лазоревой, вся жизнь впереди! Лет через пять сегодняшняя грусть покажется смешной, незначительно маленькой.

Только пока это мало утешало. Пока было больно.